— Теперь вы советуете мне поговорить с Кэнди Логан… почему?
— Я просто подумал, что она может быть вам полезна, лейтенант, вот и все.
Из кухни раздался резкий свист.
— Ага! — радостно воскликнул Ромэйр. — Это чайник. Вы уверены, что не хотите чашечку чаю, лейтенант?
— Уверен, — сказал я.
— Тогда вы извините меня — я отлучусь на минутку, — сказал он и умчался опять на кухню. Я перевел взгляд на Пайнса.
— Пока мы не отклонились от темы, — где были вы прошлой ночью между часом и тремя?
Я видел, как за толстыми линзами сверкнули глаза.
— У меня алиби, лейтенант. И почти неоспоримое, если можно так сказать.
— Так скажите какое, а я поставлю вам оценку, — сказал я.
— Мне надо назвать ее имя? Это одна из тех девушек, что были на вечеринке.
— И как далеко завело вас ваше алиби?
— Дальше, чем мне хотелось бы говорить, — скромно заметил он. — Но могу сказать вам, лейтенант, если это вас устраивает, сколько оно заняло времени, — до половины четвертого.
— Я уверен, что вас можно в чем-то обвинить. За вами определенно что-то есть, — сказал я задумчиво. — Надо только хорошенько поразмышлять, за что вас посадить. Возможно, за совращение несовершеннолетних грязными стишками. Кто вас издает?
Яркий багрянец разлился по его щекам.
— Меня… э… видите ли, еще не издавали.
— Ах вот как, — сказал я. — Хорош поэт.
— Это лишь вопрос времени, — сказал он поспешно. — В Нью-Йорке сейчас два или три дома заинтересовались моими стихами.
— Нью-Йорк давно почистили, — сказал я. — А те дома, о которых вы говорите, больше не работают.
— Я бы хотел, чтобы вы оставили ваши дешевые подковырки при себе, лейтенант! — Его лицо стало пунцовым. — Меня тошнит, когда приходитс встречаться с каким-нибудь неотесанным…
— Лейтенантом полиции?
Ромэйр прискакал обратно в комнату с двумя чашками того, что, по моему разумению, являлось чаем. Если это был не чай, — значит, мен обманули. Он подал одну чашку Пайнсу, затем уселся напротив меня и стал лихорадочно помешивать ложечкой темную жидкость.
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне, лейтенант?
— Да в общем-то нет, — сказал я. — Но запомните одно: отказ от дачи свидетельских показаний офицеру полиции является уголовным преступлением.
— Что вы этим хотите сказать?
— Это очень просто. Если вы не рассказываете мне обо всех известных вам фактах, которые могут иметь отношение к дан, ому делу, то сейчас можете сесть в тюрьму на о-очень долгий срок.
Я видел, как он пролил чай на блюдечко.
— Не поддавайся на провокацию, Эдгар, — сказал Пайнс. — Это старый трюк. Он просто пытается запугать тебя, чтобы ты сказал то, чего сам толком не знаешь.
— Само собой, — сказал я. — Я могу сначала припугнуть, а потом и впрямь упечь вас за решетку, если вы будете что-то скрывать от меня… причем это касается обоих.
Пайнс громко хмыкнул:
— Да он только хочет…
— Заткнись! — сказал я ему.
Он посмотрел на меня, снова открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вовремя передумал.
— Так вот, — сказал я Ромэйру. — Если вам что-то известно, то сейчас самое время рассказать все. Завтра может быть слишком поздно.
Он снова пролил чай на блюдце.
— Я не знаю, — униженно произнес Ромэйр. — Я… я правда ничего не знаю. Лейтенант, а есть у вас такая штука, как защита свидетеля? Я имею в виду…
— Эдгар! — резко оборвал его Пайнс. — Ради общего блага, закрой свой поганый рот!
Ну все, на сегодня с меня хватит этого Пайнса, подумал я. Я поднялс и подошел к тому месту, где он сидел.
— Заткнись, — сказал я ему.
— Вы не смеете… — Он медленно поднялся, глаза его округлились.
— Вытяните руки перед собой, — сказал я жестко. Он сделал, как ему было велено. Я вынул наручники и защелкнул их у него на запястьях.
— Вы не можете со мной так поступить! — В его голосе зазвучали истерические нотки. — Почему вы арестовываете меня? По какому обвинению? Я требую объяснений! Требую вызвать моего адвоката! Вы не можете обращаться со мной как с обычным уголовником!
— Марш! — скомандовал я ему. — На кухню. — И легонько хлопнул его по плечу, указывая правильное направление.
Он с неохотой побрел на кухню, все еще громко возмущаясь. Я отцепил наручник с его левой руки и оглядел кухню. Раковина выглядела подходящим местом. Я пристегнул свободный наручник к трубе, ведущей к крану.
— Я» оставлю вас здесь помедитировать, — сказал я ему. — Возможно, вас посетит вдохновение, и вы сложите пару стишков.
Я вернулся в гостиную, плотно затворив за собой кухонную дверь, из-за которой доносились протестующие вопли Пайнса о справедливости и правах человека.
Я снова подошел к своему креслу и уселся в него. Ромэйр смотрел на меня испуганными глазами.
— Нужно ли это было делать? — спросил он.
— Нужно, чтобы нас больше не прерывали разные грубияны, — сказал я. — Так о чем вы говорили?
Он сделал большой глоток чая и потом посмотрел на меня почти умоляющими глазами.
— Лейтенант, я задал вопрос: предоставляется ли защита свидетелю при определенных обстоятельствах?
— Конечно, предоставляется, — сказал я. — При любых обстоятельствах, если это необходимо. Чего вы боитесь? Что вас кто-то убьет, если вы расскажете мне о том, что вам известно? Полиция, уверяю вас, примет все возможные меры по вашей защите, если это…
— Я не совсем то имел в виду, — сказал он. — По совести сказать, лейтенант, я, в основном, подразумевал шантаж.
— Все, что я сказал, естественно, относится и к шантажу, — пояснил я. — Самая большая ошибка человека, подвергающегося шантажу, — это сидеть молчком. Вам это должно быть известно.
— Да, вы правы, — сказал он. — Но все это не так просто, когда вы сталкиваетесь с… — Он в отчаянии покачал головой. — Я — несчастный человек, лейтенант. У меня ничего нет, кроме небольшого дохода по процентам. Когда я сошел со сцены, у меня были достаточные вложения, чтобы обеспечить мне скромный доход до конца моих дней. Но за последние два месяца ушла почти треть всего капитала! — Ужас послышался в его голосе. — Если так пойдет и дальше, я буду разорен в ближайшие шесть месяцев! Так больше продолжаться не может. Что бы ни случилось, я уже не потерплю…
— Кто вас шантажирует? — спросил я.
— Вейсман, конечно, — сказал он. — Я думал, вы уже догадались.
— Я не обладаю даром ясновидения, как Учитель, — сказал я. — Почему он шантажирует вас?
— Ну, на самом деле, лейтенант… Нет, не могу сказать… Я думаю… Это абсолютно необходимо? Разве вы не можете воздействовать на него после того, что я вам сказал?
— Нам недостает самой малости под названием ?улики?, — сказал я.
— Ой, — безвольно сказал он. — Я об этом не подумал. Значит, вы не сможете обеспечить мою защиту, да?
— Конечно, сможем, — сказал я. — Мы можем…
— Нет, вы не сможете, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Я просто подумал, что она может быть вам полезна, лейтенант, вот и все.
Из кухни раздался резкий свист.
— Ага! — радостно воскликнул Ромэйр. — Это чайник. Вы уверены, что не хотите чашечку чаю, лейтенант?
— Уверен, — сказал я.
— Тогда вы извините меня — я отлучусь на минутку, — сказал он и умчался опять на кухню. Я перевел взгляд на Пайнса.
— Пока мы не отклонились от темы, — где были вы прошлой ночью между часом и тремя?
Я видел, как за толстыми линзами сверкнули глаза.
— У меня алиби, лейтенант. И почти неоспоримое, если можно так сказать.
— Так скажите какое, а я поставлю вам оценку, — сказал я.
— Мне надо назвать ее имя? Это одна из тех девушек, что были на вечеринке.
— И как далеко завело вас ваше алиби?
— Дальше, чем мне хотелось бы говорить, — скромно заметил он. — Но могу сказать вам, лейтенант, если это вас устраивает, сколько оно заняло времени, — до половины четвертого.
— Я уверен, что вас можно в чем-то обвинить. За вами определенно что-то есть, — сказал я задумчиво. — Надо только хорошенько поразмышлять, за что вас посадить. Возможно, за совращение несовершеннолетних грязными стишками. Кто вас издает?
Яркий багрянец разлился по его щекам.
— Меня… э… видите ли, еще не издавали.
— Ах вот как, — сказал я. — Хорош поэт.
— Это лишь вопрос времени, — сказал он поспешно. — В Нью-Йорке сейчас два или три дома заинтересовались моими стихами.
— Нью-Йорк давно почистили, — сказал я. — А те дома, о которых вы говорите, больше не работают.
— Я бы хотел, чтобы вы оставили ваши дешевые подковырки при себе, лейтенант! — Его лицо стало пунцовым. — Меня тошнит, когда приходитс встречаться с каким-нибудь неотесанным…
— Лейтенантом полиции?
Ромэйр прискакал обратно в комнату с двумя чашками того, что, по моему разумению, являлось чаем. Если это был не чай, — значит, мен обманули. Он подал одну чашку Пайнсу, затем уселся напротив меня и стал лихорадочно помешивать ложечкой темную жидкость.
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне, лейтенант?
— Да в общем-то нет, — сказал я. — Но запомните одно: отказ от дачи свидетельских показаний офицеру полиции является уголовным преступлением.
— Что вы этим хотите сказать?
— Это очень просто. Если вы не рассказываете мне обо всех известных вам фактах, которые могут иметь отношение к дан, ому делу, то сейчас можете сесть в тюрьму на о-очень долгий срок.
Я видел, как он пролил чай на блюдечко.
— Не поддавайся на провокацию, Эдгар, — сказал Пайнс. — Это старый трюк. Он просто пытается запугать тебя, чтобы ты сказал то, чего сам толком не знаешь.
— Само собой, — сказал я. — Я могу сначала припугнуть, а потом и впрямь упечь вас за решетку, если вы будете что-то скрывать от меня… причем это касается обоих.
Пайнс громко хмыкнул:
— Да он только хочет…
— Заткнись! — сказал я ему.
Он посмотрел на меня, снова открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вовремя передумал.
— Так вот, — сказал я Ромэйру. — Если вам что-то известно, то сейчас самое время рассказать все. Завтра может быть слишком поздно.
Он снова пролил чай на блюдце.
— Я не знаю, — униженно произнес Ромэйр. — Я… я правда ничего не знаю. Лейтенант, а есть у вас такая штука, как защита свидетеля? Я имею в виду…
— Эдгар! — резко оборвал его Пайнс. — Ради общего блага, закрой свой поганый рот!
Ну все, на сегодня с меня хватит этого Пайнса, подумал я. Я поднялс и подошел к тому месту, где он сидел.
— Заткнись, — сказал я ему.
— Вы не смеете… — Он медленно поднялся, глаза его округлились.
— Вытяните руки перед собой, — сказал я жестко. Он сделал, как ему было велено. Я вынул наручники и защелкнул их у него на запястьях.
— Вы не можете со мной так поступить! — В его голосе зазвучали истерические нотки. — Почему вы арестовываете меня? По какому обвинению? Я требую объяснений! Требую вызвать моего адвоката! Вы не можете обращаться со мной как с обычным уголовником!
— Марш! — скомандовал я ему. — На кухню. — И легонько хлопнул его по плечу, указывая правильное направление.
Он с неохотой побрел на кухню, все еще громко возмущаясь. Я отцепил наручник с его левой руки и оглядел кухню. Раковина выглядела подходящим местом. Я пристегнул свободный наручник к трубе, ведущей к крану.
— Я» оставлю вас здесь помедитировать, — сказал я ему. — Возможно, вас посетит вдохновение, и вы сложите пару стишков.
Я вернулся в гостиную, плотно затворив за собой кухонную дверь, из-за которой доносились протестующие вопли Пайнса о справедливости и правах человека.
Я снова подошел к своему креслу и уселся в него. Ромэйр смотрел на меня испуганными глазами.
— Нужно ли это было делать? — спросил он.
— Нужно, чтобы нас больше не прерывали разные грубияны, — сказал я. — Так о чем вы говорили?
Он сделал большой глоток чая и потом посмотрел на меня почти умоляющими глазами.
— Лейтенант, я задал вопрос: предоставляется ли защита свидетелю при определенных обстоятельствах?
— Конечно, предоставляется, — сказал я. — При любых обстоятельствах, если это необходимо. Чего вы боитесь? Что вас кто-то убьет, если вы расскажете мне о том, что вам известно? Полиция, уверяю вас, примет все возможные меры по вашей защите, если это…
— Я не совсем то имел в виду, — сказал он. — По совести сказать, лейтенант, я, в основном, подразумевал шантаж.
— Все, что я сказал, естественно, относится и к шантажу, — пояснил я. — Самая большая ошибка человека, подвергающегося шантажу, — это сидеть молчком. Вам это должно быть известно.
— Да, вы правы, — сказал он. — Но все это не так просто, когда вы сталкиваетесь с… — Он в отчаянии покачал головой. — Я — несчастный человек, лейтенант. У меня ничего нет, кроме небольшого дохода по процентам. Когда я сошел со сцены, у меня были достаточные вложения, чтобы обеспечить мне скромный доход до конца моих дней. Но за последние два месяца ушла почти треть всего капитала! — Ужас послышался в его голосе. — Если так пойдет и дальше, я буду разорен в ближайшие шесть месяцев! Так больше продолжаться не может. Что бы ни случилось, я уже не потерплю…
— Кто вас шантажирует? — спросил я.
— Вейсман, конечно, — сказал он. — Я думал, вы уже догадались.
— Я не обладаю даром ясновидения, как Учитель, — сказал я. — Почему он шантажирует вас?
— Ну, на самом деле, лейтенант… Нет, не могу сказать… Я думаю… Это абсолютно необходимо? Разве вы не можете воздействовать на него после того, что я вам сказал?
— Нам недостает самой малости под названием ?улики?, — сказал я.
— Ой, — безвольно сказал он. — Я об этом не подумал. Значит, вы не сможете обеспечить мою защиту, да?
— Конечно, сможем, — сказал я. — Мы можем…
— Нет, вы не сможете, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38