— Ты находишь мое выступление удачным? — скромно поинтересовался я.
— Более л и о, — признала она. — Я нахожу, что у тебя есть и фантазия, и выносливость.
— Тогда, — с надеждой спросил я, — может, я получу обратно свои пятьдесят долларов?
Приканчивая вторую чашку кофе, я чувствовал себя почти обезоруженным Именно эпизодическое прикасание к восторгам семейной жизни и удерживало меня в холостяках Мне невыносима мысль о том, что все это блаженство погрязнет в болоте рутины. Мариза сидела за столом напротив меня, подпирая подбородок обеими руками, и на лице ее отражалась тяжкая работа мысли.
— А что теперь? — вдруг спросила она.
— Ты ожидаешь повторения? — занервничал я.
— Что теперь будет со мной? — взорвалась она. — Или ты собираешься возвратить меня папочке, чтобы получить заслуженную награду?
— Нет, — ответил я. — Во всяком случае, не сейчас.
— И на том спасибо! — поклонилась она. — Я все равно туда не пойду.
— Сначала я должен еще кое-что выяснить. Например, кто убил Бонни Адамc и что произошло с ее телом.
Она вздрогнула.
— Я совсем забыла!
— И где находится Трисия Камерон, — продолжал я. — И какое отношение ко всему этому имеют мои старые приятели Вилсон и Бриджс?
— О них я тоже совсем забыла! — жалобно произнесла она. — И надо же тебе было испортить впечатление от такого прекрасного завтрака!
— Оно восстановится, когда ты будешь мыть посуду, — пообещал я, поднимаясь. — А мне тем временем пора заняться делом.
— Деловой, скажите на милость! — фыркнула она. — А что будет со мной, пока ты шляешься?
— Весна пришла, весна ушла, а я не заметил, — пропел я. — Ты тут сделаешь уборку.
— А если сюда явится Билл Вилсон?
— Наверное, ты убежишь?
— Да я серьезно говорю! — закричала она. — За ночь у него снова могли перемениться планы.
— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Но ты все же не подходи к двери. Вряд ли они осмелятся взломать ее.
Не средь бела же дня и не на Беверли-Хиллз!
— Вот за что я больше всего тебя люблю, — горько произнесла она. — Ты сама доброта!
Первым делом я остановился у банка и обналичил чек на двести долларов. Потом поехал в Нижний город.
Улица ничуть не похорошела с тех пор, как я видел ее вчера днем, но меня утешала мысль, что на сей раз мне придется карабкаться всего лишь на третий этаж. Я нажал на звонок не менее четырех раз, пока дверь наконец приоткрылась.
Огромная туша все еще была завернута в линялое кимоно, но блестящие бигуди исчезли, и череп покрылся мелкими кудряшками немытых седых волос, что едва ли послужило украшению внешнего облика.
— В чем дело? — Черные глаза-пуговки, утонувшие в дряблых щеках, смотрели настороженно и испуганно.
— Миссис Донован, — вежливо заговорил я, — мы виделись с вами вчера вечером, помните?
— Вы пришли вместе с девушкой в квартиру мисс Адамc, — неторопливо кивнула она, глядя все так же настороженно. — Что вам нужно?
— Я хочу с вами поговорить. Можно мне войти?
— Поговорить? — В глазах ее засуетилось сомнение. — О чем это?
— О теле мисс Адамc, — сухо произнес я. — Оно находилось в квартире вчера днем, я сам его видел. Но к приезду полиции, то есть спустя пятнадцать минут, оно исчезло. Само оно уйти не могло.
— Вы с ума сошли! — Дверь начала закрываться.
Я просунул ботинок между дверью и косяком сноровисто, как опытный коммивояжер.
— Миссис Донован, избавьте себя от лишних хлопот!
Либо вы говорите со мной, либо с копами.
— Не понимаю, о чем вы! — В черных пуговках отражалась судорожная работа мысли. — Кто вы такой?
— Меня зовут Холман, — представился я, — частный детектив Холман. — Я доверительно улыбнулся. — Работаю на клиента, которого весьма волнует судьба мисс Адамc. Он хочет узнать, кто убил ее, но в полиции заинтересован не больше вашего.
— Откуда мне знать, почему ее убили, — бесцветно произнесла она. — Мое дело сторона, и я тут ни при чем.
— У моего клиента плохая память на имена, но зато щедрая рука. — Я вынул бумажник, извлек из него пятьдесят долларов и вложил ей в руку; пальцы ее автоматически сжались. — Так можно мне с вами поговорить, миссис Донован?
— Ладно, входите, — проворчала она, — хотя, убей Бог, не представляю, какая вам будет от этого польза!
Я проследовал за ней в небольшую гостиную, где разило горелым маслом и кое-чем еще, о чем не принято говорить. Она опустила свою тушу в расшатанное кресло и кивком показала мне на второй, не менее ветхий экземпляр.
— Располагайтесь, — предложила она.
— Взглянем на это дело как бы со стороны, миссис Донован, — начал я, осторожно опускаясь в кресло. — Вчера тело находилось в квартире, я сам его видел. Но к приходу полицейских оно исчезло, хотя прошло всего пятнадцать минут. Значит, кто-то его убрал. Но ни один человек в здравом уме не понесет труп на улицу средь бела дня, верно?
— Ну да, — нерешительно согласилась она.
— Значит, его вынесли из верхней квартиры и спрятали в другой квартире, — продолжал я, — вроде вашей.
А потом они вернулись, скорей всего поздно вечером, и увезли его.
— Вы с ума сошли! — с большой оригинальностью отреагировала она.
— Когда вы вломились к нам вчера вечером, вы даже нисколько не удивились, увидев двоих незнакомцев в квартире мисс Адамc.
— Девушку я знала, — пробормотала она, — она раньше была блондинка, но потом, наверное, покрасилась и... — Маленький рот плотно захлопнулся.
— Я полагаю, что вы знали всех и вся в этой квартире, потому что вам за это кто-то платил, — резко изменил я тон разговора. — Тот же самый, кто велел вам спрятать тело мисс Адамc, пока у него не появится возможность забрать его.
Черные глазки приобрели отсутствующий вид, но компьютер в их глубине деловито сортировал исходные данные. Потом она моргнула.
— Вы назвались частным детективом?
— Верно.
— И ваш клиент — щедрый клиент — не хочет иметь дело с копами?
— Опять верно, миссис Донован, — согласился я.
— Строго между нами и сразу же забыто?
— Вроде того, — пробормотал я.
Черные пуговки вспомнили, что отсутствует важнейшая часть входной информации.
— Сколько?
— Сто долларов.
Она покачала головой.
— Умножьте на два.
— Мой клиент не настолько щедр, — печально возразил я. — Если я пойду к нему и сообщу, что вы потребовали такую сумму, он скажет: какого черта вы не выбили из нее всю информацию задаром?
— Я очень громко ору, — самодовольно произнесла она. — Последний раз меня напугали в тринадцать лет, парень держал в руках топор.
— Сто пятьдесят. Это мое последнее слово.
— По рукам. — И она протянула руку.
Я вынул из бумажника деньги и передал ей. Она крепко зажала их в кулаке, словно опасаясь, что они невзначай исчезнут.
— Где-то месяца два назад, — начала она, — появился этот парень. Он сказал, что очень интересуется девушкой, которая живет наверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27