Из-за своего больного сердца сестра лишилась многих детских радостей. В результате у нее развилось нечто вроде комплекса. Она считала, что если не будет обращать внимание на свое здоровье, болезнь сама собой пройдет. Сколько раз я посылал ее к доктору, но она закатывала такие истерики, что я боялся, как бы у нее не начался очередной сердечный приступ. — Пит, погруженный в тяжелые воспоминания о сестре, поводил пальцем по столу. — Насколько мне известно, она перенесла три тяжелых приступа, и последний из них случился год назад. Ширли никому об этом не сказала, даже мне. Не знаю другого человека, который бы так хотел жить, как она. Сестра не могла покончить с собой! Я не верю, что сестра сама наложила на себя руки, как не верю и в то, что могу выбросить свою трубу, а Стентон перестанет волочиться за юбками!
— Вы сказали, что у вас подмоченная репутация. Что с вами произошло и когда это случилось? — продолжал допытываться я.
— Пять лет назад, — ответил он и, допив мартини, подал знак официанту. — Тогда все складывалось иначе. В то время я играл в группе с еще пятью музыкантами. Приходилось подряжаться на одноразовые выступления в третьеразрядных клубах Арканзаса. Это все, на что мы могли рассчитывать. Хорошо помню ту ночь. К тому времени наша группа уже давно сидела на мели. — Он вдруг ухмыльнулся, вспоминая детали произошедшего. — Так вот, мы решили показать этим кукурузникам, на что способны. Обычно во время выступления группы я выходил вперед и исполнял долгое соло на трубе. О Боже! — произнес он и сдавленно рассмеялся. — Стоило ли так изгаляться, чтобы заработать какие-то крохи! Когда мы работали последний номер, я, как всегда, исполняя заключительную часть своего соло, опускался на колени. Это производило на слушателей сильное впечатление.
В тот вечер я, как обычно, припал на колени и закрыл глаза — когда полностью отдаешься музыке, сыграть с открытыми глазами что-то стоящее я не могу. Поэтому я и не заметил, как один изрядно перебравший посетитель клуба поднялся со своего места и направился ко мне с чашкой горячего кофе. Этот ублюдок, видимо, чувствовал себя душой компании, собравшейся в зале, и решил перед всеми покуражиться. Подойдя ко мне, он опрокинул чашку с еще дымящимся кофе в растр моей трубы. Понимал ли он в тот момент, что может обжечь мне губы, я не знаю. Тем не менее я применил против него грозное оружие и отправил того пьяного, надо сказать, далеко не хилого телосложения на пару недель в больницу, а сам получил восемь месяцев исправительных работ. Однако самое страшное заключалось в том, что тот малый мог сжечь мне губы!
— Применили грозное оружие, — повторил я. — Что именно?
— Трубу. Что же еще в тот момент могло оказаться у меня под рукой? — усмехнулся Пит. — Я врезал ему так, что труба зазвенела. О, надо было слышать, как она запела!
— И сильно вы его ранили?
— Не очень. Где вы видели ублюдков с непрочными головами? — презрительно произнес он.
— А все-таки?
— В двух местах перелом черепа, — ухмыльнулся Пит. — Думаю, через пару месяцев он поправился. Во всяком случае, выйдя из заключения, справок о его здоровье не наводил. Это было бы неразумно с моей стороны.
Я закурил и с любопытством посмотрел на него, удивляясь тому чуду, что такой гигант с хорошо накачанными мышцами не всадил голову бедняги по самые плечи.
— Теперь, Пит, разложим все по порядку. Вы считаете, что Стентон лжет, когда утверждает, будто ваша сестра кололась. Она не употребляла наркотики, в противном случае ее сердце не выдержало бы. Но вы не знаете никого, кто бы подтвердил, что Ширли действительно страдала болезнью сердца.
— Да, это так, дружище, — с угрюмым видом кивнул он. — Отца я не видел с пяти лет. Он бросил семью и как в воду канул. Наша мать умерла через три месяца после того, как Ширли окончила школу, то есть десять лет назад.
— Ширли очень хотела жить, и поэтому вы считаете, что пойти на самоубийство она не могла?
Себастьян уставился на меня холодным взглядом:
— Ну и умница же вы, Холман! Я уже десять минут твержу вам об этом!
— Тогда что, по-вашему, произошло с сестрой? Он прикусил нижнюю губу, легонько поводил по ней зубами и медленно покачал головой:
— Не знаю. Теряюсь в догадках. С того самого вечера, когда это случилось. Насчет наркотиков Стентон врет — он хочет всем внушить, что именно из-за этого уволил Ширли и не его вина в том, что она спустя месяц покончила с собой. Он боится предстать этаким Джеком Потрошителем. Но пусть ему поверит кто угодно, только не я, дружище. За трагедией Ширли что-то скрывается, и первый, кто замешан в этом темном деле, — Стентон!
— Если вы его так ненавидите, то почему работаете у него?
Губы Себастьяна скривились в отвратительной усмешке.
— Этот жирный червяк испугался, что в один прекрасный день я приду и вышибу из него мозги, — презрительно бросил он. — Поэтому, чтобы спокойно спать по ночам, Стентон придумал, как умилостивить меня: пригласил на три недели поработать в его клубе. И надо сказать, за очень хорошие деньги! Наверно, рассчитывал, что мы станем с ним закадычными друзьями. Я предупредил своего агента, что менее чем за полторы тысячи долларов в неделю мы не согласны. А это — огромная сумма! Так Стентон принял наши условия и даже не пикнул! — Себастьян слегка откинулся назад, и его глаза радостно заблестели. — Во время первого выступления, как только мы закончили исполнять мелодию, он, широко улыбаясь, подошел ко мне и выразил свое восхищение. Этот притвора заявил, что безмерно счастлив иметь в своем клубе такого музыканта, как я. В свою очередь я тоже расшаркался и сказал, что рад возможности чаше общаться с ним. Слова мои звучали достаточно вежливо, а пока я их произносил, мы не мигая смотрели друг другу в глаза. После этого я в клубе его уже не видел!
— Это все, или вам есть еще что рассказать мне?
— Есть. Правда, моя информация может показаться и не очень важной, — медленно произнес он. — У Ширли есть подруга, и подруга близкая, молоденькая девушка по имени Джинни Коупек. На следующий день после смерти сестры я кинулся разыскивать ее в надежде хоть что-то у нее выведать — Ширли могла с ней встречаться накануне гибели. Потратив уйму времени, я так и не нашел ее — Джинни словно растворилась. Только через три дня я увиделся с ней, попытался ее расспросить о сестре, но очень скоро понял, что зря трачу энергию, поскольку та упорно твердила, что она с Ширли давно не встречалась и ничего о ней не знает. Чувствовалось, что девчонка чего-то боится. Возможно, она и в курсе, но некто, опередивший меня, пригрозил ей и заставил ее молчать. Как вы думаете?
— Не знаю, — безразличным тоном ответил я. — Вами, дружище, движет непоколебимая уверенность в сестре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29