Исаак Соломонович с Чадилкиным направились было туда же, но оттуда, как бомба, вылетел Вывих.
– Идите, идите, Исаак Соломонович, – подскочил он к ним. – Читают отчеты. Очень интересно, как они так подтасовали. Деньги растрачены. Завтра же в газетах тисну. Целый фельетон выйдет. Строчек в триста – значит, пятнадцать рублей получу. Идите скорее.
– Идем, идем! Надо другого председателя выбрать. Я думаю Величковского, он с честным направлением, – сообщил Коган Вывиху.
– Величковского, конечно, Величковского, – подтвердил на ходу уже в дверях Марк Иванович.
– Видно, – думал Алексей Алексеевич, идя вслед за ними, – в нынешнем году слетит господин Бежецкий – это не прежнее время. Баба замешалась, а во всякой гадости ищи женщину, а она тут и есть. Будет теперь знать, как мне не додавать денег. За постройку прошлого года мне не додали, а в нынешнем другого архитектора взяли. Я ему удружу.
Все трое вошли в зал.
XIII. Скатертью дорога
Заседание в самом деле было бурное.
По прочтении отчета, со всех сторон послышались возгласы.
Громче всех раздавались голоса Петрова-Курского и Городова.
– Неправда, неправда, вы подтасовали счета! – слышались крики.
– Это оскорбление личности! – старался перекричать Шмель, читавший отчеты.
– Вашей рукой счета переправлены. Какой вы эконом! – раздался громкий голос Городова.
– Вам самому хочется в экономы попасть, по этой причине я и не гожусь, – отпарировал Борис Александрович.
– Не ваше дело, чего я хочу, но во всяком случае брать жалованье с общества не стану, – наступал на него тот.
– Я и не беру. Неправда. Не беру.
– Господа, господа, потише, замолчите! – вступился Бежецкий.
– Не хочу я молчать. Вы, конечно, будете за него заступаться. Куда годны такие распорядители? – горячился Михаил Николаевич.
– Перестаньте, Городов! – перебил его Владимир Николаевич.
– Не делайте скандала, Городов! Зачем скандал? – увещевал его Бабочкин. – Не живется покойно! – добавил он как бы про себя.
– Господа, что же вы молчите! Наши деньги летят, а все молчат! – воскликнул Городов.
– Вы оскорбляете, – начал было Шмель.
– Не оскорблять, а выгнать вас за это надо! – крикнул Михаил Николаевич.
– Выгнать, выгнать! – послышались сначала робкие голоса, а потом они стали все смелее и громче.
– Вот скандал! – захлебывался с восторгом Вывих. – Что завтра я напишу, что напишу!
– Вон, вон! – послышалось несколько голосов.
– Да, вон, нам воров не надо! Баллотировать.
– Баллотировать, баллотировать! – подхватили голоса.
– Постойте, постойте, господа! Вы меня этим оскорбляете, – заявил Владимир Николаевич.
– Господа, не оскорбляйте его недоверием. Это нехорошо! – заявила Щепетович, сидевшая около Бежецкого.
– Так не молчать же всем из-за того, что вы оскорбляетесь, – возразила громко Крюковская, окинув ее злым взглядом, – дело важнее вас.
Бежецкий с ненавистью посмотрел на нее.
– Правда! Правда, Надежда Александровна! – закричал Сергей Сергеевич.
– Мы верных отчетов требуем, – вступился Городов.
– И вы обязаны их дать, – в упор сказала Владимиру Николаевичу Крюковская.
– Имеем на то право! – высказался Чадилкин.
– Юридическое право, – подтвердил Михаил Николаевич.
– Имеем право, имеем право! – послышались крики.
– Конечно, имеете, и требуйте, господа! – обратилась к собранию Надежда Александровна.
– Требуем! Требуем! – раздались крики.
– Вам что до других за дело? Не мешайтесь в историю, – прошипел сквозь зубы, обращаясь к ней Владимир Николаевич.
– Я о деле говорю, – каким-то неестественным голосом крикнула она, – оно мне дороже всего. Напрасно думаете, что я уж и на это права не имею и разум настолько потеряла, что и об искусстве забыла. Оно для меня выше всего и, конечно, выше ваших личных интересов.
– Да, дело выше личностей! – подтвердил Сергей Сергеевич.
– А у нас о нем не думают. Я один только думаю, – кричал Городов.
– Да никто не думает и даже те, кто управляет. Это для общества постыдно, господа! – крикнула снова Крюковская.
– Надо это изменить, господа! – заявил вышедший вперед Исаак Соломонович. – Общественное благосостояние выше всего, и требует…
Он не успел договорить, как его перебила Лариса Алексеевна.
– Исаак Соломонович! На пару слов.
Они отошли в сторону и стали разговаривать вполголоса.
– Да, господа, пора нам опомниться наконец. Что делаем, мы деятели деятели «общества поощрения искусств»? Что мы поощряем?
Надежда Александровна указала головой в ту сторону, куда отошли Коган и Щепетович.
– Кого на сцену принимаем? Зачем собираемся сюда? Неужели затем, чтобы в карты играть, пить у буфета и беспечно и весело прожигать жизнь? А о главной цели – об искусстве, вспоминать, как о мираже. Надо проснуться, мы ходя спим, все спим.
– Общественное благосостояние требует, – снова заговорил Коган, оставив Ларису Алексеевну, – требует…
– Чтобы во главе стоял человек, занимающийся делом, – подсказывал ему Чадилкин.
– Да, делом, исключительно делом! – подтвердил Петров-Курский.
– Что, господа, долго разговаривать, баллотировать этот вопрос и все тут.
– Баллотировать, баллотировать! – подхватили почти все хором.
– Господа, прошу слова, прошу слова! – силился их перекричать Бежецкий.
Все постепенно смолкли.
– Несмотря на все мое желание быть полезным обществу, я вижу, что при настоящем положении дел, при таких беспорядках и при том, как ко мне относятся, я ничего сделать не могу и если общество желает меня оскорблять недоверием, сам попрошу уволить меня от ведения дел и звания председателя, или подчиниться моему умению и опытности. При таких условиях я могу управлять.
Он вызывающе посмотрел на собрание вообще, а на Крюковскую с особенности.
Когда он кончил, со всех сторон послышались крики:
– Браво, браво! Пора, давно пора уйти!..
Владимир Николаевич был поражен.
– Что это значит, господа? Браво и пора уйти. Я не понимаю… – растерянно начал он.
– А то, что вам пора уйти, – громко в упор кинула ему Надежда Александровна.
– Пора уйти. Пора! – раздались подтверждающие крики.
– Он не понимает, так растолкуйте ему… – со смехом кричали одни.
– Не хотим Бежецкого председателем! Что церемониться! – вопили другие.
– Это значит, что общество по обсуждении ваших поступков желает выбрать другого председателя, – выделился из толпы и важно произнес Коган.
– Что я вам говорила. Не слушали добрых советов, до чего довели, за дело! Доигрались, чем кончилось! – подошла и вполголоса начала говорить Бежецкому Крюковская.
– Оставьте меня!.. – он с ненавистью посмотрел на нее.
Кругом все еще продолжали шуметь.
– Если это так, – громко, после некоторой паузы, начал он, – то мне действительно остается только поблагодарить за оказанную мне в прошлом честь и отказаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29