– От миссис Престон из Морпета. Она сообщает, что миссис Монтфорд проработала у нее два года. Очень добросовестная служанка. Уехала в Бедлингтон, чтобы выйти замуж. – Макс ссутулился. – Казалось бы, обычная история.
Но история была совсем не обычная. У Джайлза она вызвала озноб, потому что Найджел, дядя Делакорта, жил в Морпете, а Обри заявила, что не знает его. Ну разве это не странно? Разве можно жить в местечке такого размера, как Морпет, и не знать местного чудака, тем более, если он свихнувшийся старый баронет, который разгуливает по городу, нарядившись в женское платье, и возглавляет местное ботаническое общество?
Быть может, Обри сказала так, стремясь избавить Делакорта от неловкости? Но Делакорт вовсе не смутился, это было очевидно, к тому же он сам затеял этот разговор о дяде Найджеле. Видимо, вся история жизни Обри была тщательно придумана.
– Здесь что-то не так.
– В каком смысле? – мгновенно насторожился Макс.
– Я... не могу сказать, – покачал головой Джайлз.
– Не можешь или не хочешь? – с вызовом спросил Макс.
– Забудь об этом. – Не желая снова ссориться с другом, Джайлз подошел к столу, бросил письма обратно и плотно задвинул ящик.
– Возможно, дружище, мне стоит самому съездить в Бедлингтон. – Последовав за Джайлзом, Макс положил руку ему на плечо. – Ты будешь очень сердиться на меня, если я это сделаю?
– Это долгое путешествие, – ответил Джайлз. – И ради чего, Макс? Что бы ты ни узнал, это не заставит меня меньше заботиться о ней. Все это чертовски сложно. Но я никогда не поверю, что она могла причинить вред Элиасу, никогда.
Макс некоторое время стоял неподвижно и ничего не говорил.
– Но ты полагаешь, что она что-то скрывает, не так ли? – наконец спросил он. – Ты уверен, что она не так уж честна?
Глядя пустым взглядом в окно, Джайлз только кивнул, у него не было сил произнести хоть слово.
– Думаю, тебе лучше всего рассказать мне все, что ты знаешь, старина, – удивительно мягко сказал Макс, оставшись стоять в том же положении у письменного стола Элиаса.
– Что я знаю? – повторил Джайлз. – Чрезвычайно мало. Однако я боюсь, что если ты поедешь в Нортумберленд – или даже по этому адресу в Бирмингеме, ты не найдешь никого, кто знал бы Обри Монтфорд. Боюсь, они скажут, что такой не существует.
– Ладно, – медленно произнес Макс, ненадолго задумавшись над словами друга, – не поддавайся так легко своим страхам. Мне нравится твоя миссис Монтфорд, Джайлз. И мне больше всего хотелось бы восстановить ее репутацию. Поэтому, все обдумав, я пришел к выводу, что нам с Кемом следует поехать. Ты не возражаешь?
– Это твое дело, – тихо сказал Джайлз. – Но если ты так решил, то поторапливайся, пока я не передумал.
– Нужно сообщить Кему неприятные новости, – вздохнул Макс, а затем, помолчав, спросил: – Джайлз, ты расскажешь ей?
– Нет, – после долгой паузы ответил Джайлз, покачав головой, – я не собираюсь ничего говорить. Во всяком случае, до тех пор, пока не кончится этот проклятый кошмар.
– Тогда дай мне письма, – протянул руку Макс. – Все. Мне нужны адреса.
Глава 14
Спать, иногда видеть сны
Через пять дней после своего приезда мистер Кембл и лорд де Венденхайм покинули Кардоу почти так же неожиданно, как и прибыли. Ясным холодным утром они с мрачными, замкнутыми лицами снова уселись в свой блестящий черный экипаж. Обри не особенно сожалела об их отъезде, потому что цель их появления в Кардоу была абсолютно ясна и все время их пребывания здесь, в замке, стояла гнетущая тишина.
Уже собираясь вернуться обратно в большой зал, Обри увидела графа, который в расстегнутой куртке стоял на ветру высоко на навесной галерее, широко расставив ноги и крепко сцепив за спиной руки. Он смотрел на дорогу, которая огибала подножие холма Кардоу, провожая взглядом карету друзей, пока она не скрылась из виду.
С того дня граф несколько изменился, он держался от Обри на расстоянии и ни о чем ее не просил. Он выглядел напряженным, его глаза ввалились, и губы снова были сжаты в привычную строгую линию. И хотя Обри часто чувствовала на себе его взгляд, такой же настойчивый и жгучий, как всегда, он больше не пытался заманить ее к себе в постель. В их повседневных делах между ними безошибочно чувствовались натянутость, смутное ощущение, что некоторые вопросы остались без ответов, что спор так и не закончен.
Обри должна была бы радоваться его отчужденности, однако ее все больше охватывала паника, и преследовало неприятное, назойливое ощущение, что она совершила непоправимую ошибку и что-то ценное ускользает у нее из рук, а она не может этому воспрепятствовать. Постепенно дни становились такими же безрадостными, как ее самые мрачные дни в Шотландии, когда холодные тюремные стены отгораживали ее от Айана и всего, что ей было дорого. Но сейчас стена была совсем другого рода, эта стена отчасти была воздвигнута ею самой, однако Обри построила ее недостаточно крепкой, камень превратился в глину, и все рухнуло – Обри безнадежно влюбилась в графа Уолрейфена.
Обри еще сопротивлялась ужасающей правде, когда примерно через две недели после отъезда лорда де Венденхайма у нее возникло дурное предчувствие. Она проходила через большой зал в тот момент, когда принесли почту, и ее взгляд случайно упал на лежавшее сверху толстое письмо. Каждый, кто во время пребывания в Кардоу лорда де Венденхайма наводил порядок в библиотеке, безошибочно узнал бы угловатые черные буквы письма этого человека, он делал много небрежных заметок для себя на трех или четырех языках.
Сначала Обри не придала значения письму, но потом что-то на конверте привлекло ее внимание, и она пристальнее пригляделась к нему.
Бирмингем – письмо было отправлено из Бирмингема.
Обри охватил привычный холодный страх, но она постаралась подавить его. Бирмингем был большим городом, и, вероятно, у виконта там были дела. Или, может быть, у него там семья? Безусловно, существовало много причин, по которым человек мог поехать в такое место.
В этот вечер Обри, сидя на коврике у камина, поджаривала тосты, а Айан подробно рассказывал ей о дневной игре в крикет, от которой – слава Богу – граф не отказался.
– А в следующий раз мяч перелетел через цветник, – похвастался мальчик, – и лорд Уолрейфен сказал, что я наверняка получил бы шесть очков, если бы мы играли по-настоящему.
– Тебе очень нравится лорд Уолрейфен? – тихо, словно у самой себя спросила Обри и, намочив палец, потянулась, чтобы стереть со щеки Айан мазок сажи.
– Мне он нравится, – ответил Айан, но его круглое личико погрустнело, и он нерешительно спросил: – Мама, когда парламент возобновляет свою работу?
– Что за вопрос? – удивилась Обри. – Или вы это изучаете в школе?
– Нет, – Айан качнул головой, и прядь блестящих черных волос упала ему на глаза, – просто я слышал, как мистер Огилви говорил, что они должны к тому времени вернуться в Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Но история была совсем не обычная. У Джайлза она вызвала озноб, потому что Найджел, дядя Делакорта, жил в Морпете, а Обри заявила, что не знает его. Ну разве это не странно? Разве можно жить в местечке такого размера, как Морпет, и не знать местного чудака, тем более, если он свихнувшийся старый баронет, который разгуливает по городу, нарядившись в женское платье, и возглавляет местное ботаническое общество?
Быть может, Обри сказала так, стремясь избавить Делакорта от неловкости? Но Делакорт вовсе не смутился, это было очевидно, к тому же он сам затеял этот разговор о дяде Найджеле. Видимо, вся история жизни Обри была тщательно придумана.
– Здесь что-то не так.
– В каком смысле? – мгновенно насторожился Макс.
– Я... не могу сказать, – покачал головой Джайлз.
– Не можешь или не хочешь? – с вызовом спросил Макс.
– Забудь об этом. – Не желая снова ссориться с другом, Джайлз подошел к столу, бросил письма обратно и плотно задвинул ящик.
– Возможно, дружище, мне стоит самому съездить в Бедлингтон. – Последовав за Джайлзом, Макс положил руку ему на плечо. – Ты будешь очень сердиться на меня, если я это сделаю?
– Это долгое путешествие, – ответил Джайлз. – И ради чего, Макс? Что бы ты ни узнал, это не заставит меня меньше заботиться о ней. Все это чертовски сложно. Но я никогда не поверю, что она могла причинить вред Элиасу, никогда.
Макс некоторое время стоял неподвижно и ничего не говорил.
– Но ты полагаешь, что она что-то скрывает, не так ли? – наконец спросил он. – Ты уверен, что она не так уж честна?
Глядя пустым взглядом в окно, Джайлз только кивнул, у него не было сил произнести хоть слово.
– Думаю, тебе лучше всего рассказать мне все, что ты знаешь, старина, – удивительно мягко сказал Макс, оставшись стоять в том же положении у письменного стола Элиаса.
– Что я знаю? – повторил Джайлз. – Чрезвычайно мало. Однако я боюсь, что если ты поедешь в Нортумберленд – или даже по этому адресу в Бирмингеме, ты не найдешь никого, кто знал бы Обри Монтфорд. Боюсь, они скажут, что такой не существует.
– Ладно, – медленно произнес Макс, ненадолго задумавшись над словами друга, – не поддавайся так легко своим страхам. Мне нравится твоя миссис Монтфорд, Джайлз. И мне больше всего хотелось бы восстановить ее репутацию. Поэтому, все обдумав, я пришел к выводу, что нам с Кемом следует поехать. Ты не возражаешь?
– Это твое дело, – тихо сказал Джайлз. – Но если ты так решил, то поторапливайся, пока я не передумал.
– Нужно сообщить Кему неприятные новости, – вздохнул Макс, а затем, помолчав, спросил: – Джайлз, ты расскажешь ей?
– Нет, – после долгой паузы ответил Джайлз, покачав головой, – я не собираюсь ничего говорить. Во всяком случае, до тех пор, пока не кончится этот проклятый кошмар.
– Тогда дай мне письма, – протянул руку Макс. – Все. Мне нужны адреса.
Глава 14
Спать, иногда видеть сны
Через пять дней после своего приезда мистер Кембл и лорд де Венденхайм покинули Кардоу почти так же неожиданно, как и прибыли. Ясным холодным утром они с мрачными, замкнутыми лицами снова уселись в свой блестящий черный экипаж. Обри не особенно сожалела об их отъезде, потому что цель их появления в Кардоу была абсолютно ясна и все время их пребывания здесь, в замке, стояла гнетущая тишина.
Уже собираясь вернуться обратно в большой зал, Обри увидела графа, который в расстегнутой куртке стоял на ветру высоко на навесной галерее, широко расставив ноги и крепко сцепив за спиной руки. Он смотрел на дорогу, которая огибала подножие холма Кардоу, провожая взглядом карету друзей, пока она не скрылась из виду.
С того дня граф несколько изменился, он держался от Обри на расстоянии и ни о чем ее не просил. Он выглядел напряженным, его глаза ввалились, и губы снова были сжаты в привычную строгую линию. И хотя Обри часто чувствовала на себе его взгляд, такой же настойчивый и жгучий, как всегда, он больше не пытался заманить ее к себе в постель. В их повседневных делах между ними безошибочно чувствовались натянутость, смутное ощущение, что некоторые вопросы остались без ответов, что спор так и не закончен.
Обри должна была бы радоваться его отчужденности, однако ее все больше охватывала паника, и преследовало неприятное, назойливое ощущение, что она совершила непоправимую ошибку и что-то ценное ускользает у нее из рук, а она не может этому воспрепятствовать. Постепенно дни становились такими же безрадостными, как ее самые мрачные дни в Шотландии, когда холодные тюремные стены отгораживали ее от Айана и всего, что ей было дорого. Но сейчас стена была совсем другого рода, эта стена отчасти была воздвигнута ею самой, однако Обри построила ее недостаточно крепкой, камень превратился в глину, и все рухнуло – Обри безнадежно влюбилась в графа Уолрейфена.
Обри еще сопротивлялась ужасающей правде, когда примерно через две недели после отъезда лорда де Венденхайма у нее возникло дурное предчувствие. Она проходила через большой зал в тот момент, когда принесли почту, и ее взгляд случайно упал на лежавшее сверху толстое письмо. Каждый, кто во время пребывания в Кардоу лорда де Венденхайма наводил порядок в библиотеке, безошибочно узнал бы угловатые черные буквы письма этого человека, он делал много небрежных заметок для себя на трех или четырех языках.
Сначала Обри не придала значения письму, но потом что-то на конверте привлекло ее внимание, и она пристальнее пригляделась к нему.
Бирмингем – письмо было отправлено из Бирмингема.
Обри охватил привычный холодный страх, но она постаралась подавить его. Бирмингем был большим городом, и, вероятно, у виконта там были дела. Или, может быть, у него там семья? Безусловно, существовало много причин, по которым человек мог поехать в такое место.
В этот вечер Обри, сидя на коврике у камина, поджаривала тосты, а Айан подробно рассказывал ей о дневной игре в крикет, от которой – слава Богу – граф не отказался.
– А в следующий раз мяч перелетел через цветник, – похвастался мальчик, – и лорд Уолрейфен сказал, что я наверняка получил бы шесть очков, если бы мы играли по-настоящему.
– Тебе очень нравится лорд Уолрейфен? – тихо, словно у самой себя спросила Обри и, намочив палец, потянулась, чтобы стереть со щеки Айан мазок сажи.
– Мне он нравится, – ответил Айан, но его круглое личико погрустнело, и он нерешительно спросил: – Мама, когда парламент возобновляет свою работу?
– Что за вопрос? – удивилась Обри. – Или вы это изучаете в школе?
– Нет, – Айан качнул головой, и прядь блестящих черных волос упала ему на глаза, – просто я слышал, как мистер Огилви говорил, что они должны к тому времени вернуться в Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84