– Нет, – покачал он головой, – нет, я не верю, что это явилось причиной смерти.
– Но это так, Гейбриел. – Антония немного повернулась на каменной скамье и взяла его руки в свои. – Я, несомненно, допустила это, а значит, сама убила ее. Я настаивала до тех пор, пока… пока не случилось худшее.
– Антония, – взяв ее руки, он повернул их вверх ладонями, – я думаю, это самое плохое, что можете кем-то случиться. Я хочу знать, зачем ты это сделала? – хрипло спросил Гейбриел. – Это тоже трагедия, ведь ты несешь эту ношу.
Антония не могла найти слов. Она смотрела на шрамы – тонкие белые кривые полоски, похожие на серебристых червяков, ползущих через ее вены и сухожилия.
– Господи, я не для этого привез тебя сюда, – прошептал Гейбриел. – Это должна была быть приятная прогулка, а я неожиданно испортил ее, заговорив о том, о чем не собирался говорить. Но с тех пор как увидел эти шрамы, я стал… В общем, не знаю, что со мной случилось. Мне больно за тебя, словно внутри у меня что-то разрезали. Я просто… не могу понять, зачем ты это сделала.
– Зачем? – повторила она. – Разве теперь это имеет какое-нибудь значение?
– Имеет, – глухо ответил Гейбриел. – Эти шрамы, твоя жизнь – мне нужно понять, как ты могла настолько ненавидеть себя. Что произошло? Я понял, что боюсь за тебя, Антония. И боюсь за себя.
– Мой муж, Эрик. – Высвободив свои руки, она обхватила себя. – Мой муж – вот что случилось. Я… рассердилась на него.
– Ты поранила себя не потому, что рассердилась. Нет для этого ты достаточно здравомыслящая женщина, – тихо возразил Гейбриел.
На мгновение Антония замерла, и от нахлынувшей волны благодарности у нее перехватило дыхание. Никто не называл ее здравомыслящей… уже много-много лет.
– Нет, я совсем не такая, – наконец ответила она. – Понимаешь, он нас оставил. Беатрис и меня. В своем загородном доме, в нескольких милях от Лондона. Я думала, что мы поженились для того, чтобы быть вместе. Тогда это была настоящая любовь. Я не знала – и никто об этом мне не говорил, – что у Эрика в городе есть любовница.
– О, Антония! – Гейбриел закрыл глаза.
– Он содержал ее много лет. И у них было двое детей. Я и понятия не имела. Я считала наш брак образцовым. Он ухаживал за мной, добивался, говорил, что безумно любит меня, но все это оказалось ложью. Мы часто из-за этого ссорились, поэтому он увез нас из города. А потом Беатрис и я видели его примерно раз в месяц. У меня снова должен был быть ребенок – безрассудный поступок, не правда ли? Но и это не помогло. С каждым разом ссоры становились все отвратительнее. Я ненавидела Эрика за то, что он унижал меня, не обращал внимания на дочь.
– Бедный ребенок, – прошептал Гейбриел.
– Дело в том, Гейбриел, что, оглядываясь назад, я начинаю понимать, что Беатрис это не трогало, она еще ничего не понимала, – тихо сказала Антония, покачав головой, и плотно сжала губы. – Думаю, виновата только я – моя уязвленная гордость. Я этого не хотела, однако использовала дочь, и это стоило мне всего.
– Что произошло? Что случилось с Беатрис?
– Однажды, ближе к вечеру, Эрик собрался в Лондон. – Антония заставила себя смотреть прямо в глаза Гейбриелу. – Ему не терпелось уехать – к… к ней, как я подозревала. Небо было затянуто облаками, моросил дождь, и вдалеке были слышны раскаты грома, но, несмотря ни на что, он подготовил свой фаэтон. Мы, как обычно, ссорились: из-за его отъезда, из-за позднего часа, я обвинила его в том, что он оставляет нас ради нее.
– Но по-видимому, так оно и было, – тихо вставил Гейбриел.
– Эрик назвал меня строптивой коровой, а я упрекнула его в том, что он не уделяет внимания Беатрис, никогда не проводит время с дочерью. Не знаю, зачем я это сказала, потому что к тому времени она почти не знала его. А он в ответ посмотрел на меня так, словно ударил. «Прекрасно, – сказал он, – посади малышку в экипаж. Я возьму ее с собой в Лондон и, быть может, таким образом положу конец твоему нытью».
– Боже мой, – пробормотал Гейбриел.
– Я, конечно, испугалась, но Эрик как сумасшедший ухватился за эту идею. «Хорошо! – крикнул он мне. – Черт возьми, ты хочешь, чтобы ребенок проводил время с отцом, так я заберу ее с собой!» Он схватил ее в охапку – без пальто, без шапки – и сломя голову выбежал из дома.
– Господи, ребенок, должно быть, перепугался.
– Нет, Беатрис решила, что это веселая игра. Я никогда не забуду его сверкнувший взгляд, когда он подстегивал лошадей. Это был торжествующий взгляд… победителя. Беатрис была с ним, а не со мной, она была счастлива и визжала от радости, пока они не доехали до поворота в конце аллеи. Позже сказали… что дорогу размыло дождем. Экипаж перевернулся. Я все это видела. Я знала… О Господи, я заранее все знала!
– Все произошло очень быстро, Антония, – с трудом произнес Гейбриел. – Она не страдала.
– Слуги отнесли тела обратно в экипаж, – прошептала Антония, чувствуя, что впадает в какое-то оцепенение. – Пошел сильный дождь. Кто-то… пытался увести меня, но я не ушла. Везде была кровь, грязь и вода. На них, на полу. А том я взглянула вниз… и поняла, что эта кровь и вода из меня. Такое впечатление, что меня оставляли жизненные силы – жизненные силы моего ребенка. Тогда я поняла, что своим характером убила Беатрис и, очевидно, убью будущего ребенка.
– И… ничего нельзя было сделать?
– Я назвала его Саймон, – едва слышно сказала Антония, и одинокая слеза скатилась у нее по щеке, обжигая кожу. – Он был просто великолепен, так прекрасно сложен. Его сразу же крестили. Знаешь, все понимали. Он прожил два дня. А потом… мне уже незачем было жить.
– О, Антония, я так сочувствую тебе!
– Я даже не помню этого. – Она снова повернула к себе запястья и смотрела на них сквозь пелену слез. – Гейбриел, это одна из тех многих вещей, которых я не помню. Я тебя не обманывала. Меня… нашла Нелли. В розарии. С ножом для чистки овощей. Потом приехал отец, отвез меня в какой-то загородный дом, чтобы я, как он сказал, могла отдохнуть, и оставил там.
– Боже мой. И на сколько?
– На несколько месяцев, – спокойно ответила она, пожав плечами. – А когда я пришла в себя, папа увез меня в Гринфилдс – его имение и через несколько недель сказал, что устроил мой брак с герцогом Уорнемом. Сообщил, что мне повезло и герцог хочет на мне жениться. Я не стала особенно возражать, на самом деле мне было… совершенно безразлично.
Гейбриел обнял Антонию за плечи и притянул к себе. Его тепло и успокаивающий запах окутали ее, и она позволила себе закрыть глаза.
– Антония, прости, что заставил тебя снова все пережить, но мне необходимо было это знать.
– Я переживаю это каждый день. Но быть может, не так остро? Нет, неправда. Просто не так подробно. Как ты однажды сказал, Гейбриел, я буду грустить о своих детях до конца жизни, но со временем, возможно, не при каждом вдохе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88