На нем теперь была длинная белая ночная рубашка. Когда он начал причесывать свои и без того аккуратно лежащие волосы, на лице Троя появилось ироническое выражение.
– Я смотрю, ты быстренько оклемался.
– Да, мне значительно лучше. Ты извинился перед ней?
– Нет! И если ты для этого сделал вид, что на тебя напал жестокий приступ чахотки, то ты зря старался.
– Она совершила ошибку, Трой. Разве все мы время от времени не допускаем ошибки? Ты не представляешь, как отвратительно ты вел себя сегодня! Никогда не думал, что увижу, как Дэни плачет.
Грейди допил коньяк, подошел к кровати, поднял одеяло и лег.
– Зачем ты так взъелся на нее? Ты ее очень обидел.
– Зачем? – воскликнул Трой раздраженно. Он снова разволновался, вспомнив сцену в салуне, которая так потрясла его. – Затем, что я был вне себя от ярости! Я обошел все прибрежные заведения, пользующиеся дурной славой и нашел ее в последнем, самом знаменитом. В этом салуне… Я вошел туда и увидел, что она стоит на сцене, разряженная и разукрашенная, как салунная проститутка, а всякие сомнительные личности в зале глядят на нее с вожделением.
Разговаривая, Трой развязал свой галстук и бросил его на спинку стула. За галстуком последовала куртка, а затем он начал расстегивать манжеты на рубашке.
– Ты приревновал ее, – констатировал Грейди.
– Нет! Я просто был в ярости! Ее следует держать взаперти ради ее же блага.
Грейди покачал головой, не обращая внимания на раздраженный тон Троя.
– Ты ревнуешь. Дэни прекрасно знала, что делала. Она хотела петь, а владелец не позволил бы ей петь, если бы она не надела это платье. Да и откуда ей было знать, что оно не совсем приличное? Неужели ты считаешь, что, впервые попав в цивилизованный мир, она уже через несколько часов должна была начать разбираться в моде? – Улыбка исчезла с лица Грейди. – Подумай над этим, Трой. Мы несколько дней уговаривали ее сменить одежду и внешность. Разве ты не слышал, как она сказала, что хотела нас обрадовать? Тебя обрадовать!
Трой снял рубашку и бросил ее на стул. Он знал, что его друг прав, но упрямо отказывался признать это.
– Ты меня прямо каким-то злодеем выставил…
– Дело не во мне. Ты сам хорошо постарался, чтобы предстать в этой ипостаси.
Грейди потушил лампу, стоящую на тумбочке у кровати, и Трой продолжал раздеваться в полумраке. Грейди подвинулся к краю кровати и подтянул одеяло к подбородку. Трой задул другую лампу, снял сапоги, брюки, подошел к кровати и лег под одеяло рядом с другом.
Не удивительно, что в эту ночь они долго не могли заснуть и молча лежали в темноте. Трой, устремив взгляд в потолок, пытался убедить себя, что поступил правильно, когда стащил Дэни со сцены салуна «Скалистые горы». В тот момент, когда он схватил Дэни и навел на зрителей пистолет, он думал только о том, что ни один мужчина не должен видеть ее полуобнаженное тело. Кроме него. Ни один мужчина не должен дотрагиваться до нее. Кроме него.
Постепенно успокоившись, Трой обнаружил, что улыбается в темноте при воспоминании о ночном приключении.
– Она больше никогда не захочет со мной разговаривать! – Неожиданно для себя Трой произнес эти слова вслух.
Грейди, который тоже не спал, сказал:
– Захочет. Я знаю Дэни. Через недельку-другую она обо всем забудет. – Он помолчал и спросил: – Она там в самом деле так плохо себя вела?
– О, нет, но на меня нашло какое-то затмение. Я вскочил на сцену, пригрозил зрителям, что здание окружено боевой группой Фонтейна, и унес Дэни на плече.
Трой издал стон смущения, потому что вдруг осознал до конца всю безрассудность своего поступка.
– Твой дед Филип был бы тобой доволен.
– Благодарю.
После непродолжительного молчания Трой снова заговорил:
– Грейди, ты окажешь мне одну услугу?
– Смотря какую.
– Ты кое-чем мне обязан…
– Я тебе многим обязан, – согласился Грейди, – но я хочу знать, что я должен буду делать.
– Я хочу, чтобы ты солгал, – сказал Трой.
– Кому?
– Дэни.
– Нет!
– Выслушай меня, Грейди. Я не хочу с ней расставаться. Ты был прав, когда сказал, что я не могу представить себя без нее. Но таким образом я снова оказываюсь перед той же дилеммой!
– А, знаю. Розыски этого человека. Твоя навязчивая идея о мщении и все такое прочее.
– Ты можешь называть это, как хочешь, но я не могу отпустить Дэни. Пока не могу! – А смогу ли когда-нибудь? – подумал он. – Скажи ей, что для полного выздоровления тебе необходим более теплый климат, и поэтому ты едешь со мной в Луизиану. Уговори ее поехать с нами! Я уверен, что ты легко сможешь сыграть эту роль. Ты сегодня превосходно симулировал приступ болезни.
– Только к чему все это? Мне кажется, все кончится тем, что ты заставишь ее страдать еще больше.
– Надеюсь, что этого не случится. Я хочу, чтобы она увидела остров Фонтейн. Возможно, она сможет приспособиться к жизни на нем. Если в Луизиане она будет чувствовать себя так же неловко, как здесь, то я отпущу ее. Я не могу позволить ей уйти, пока не узнаю, как она отнесется к моему дому.
– А как же розыски человека, который убил твоего отца? Как насчет Константина Рейнольдса?
Трой не cpазу смог ответить на этот вопрос. Подумав, он честно сказал:
– Я даже не знаю, что буду делать. Кроме того, возможно, я так никогда и не узнаю его местонахождение.
– А если узнаешь?
– Если узнаю, то тогда мне придется делать выбор…
Гладкая шелковая ткань красного платья казалась прохладной на ощупь и издавала знакомый шелест, когда Дэни складывала его. Она положила платье поверх корсета, чулков, перчаток и туфель, которые, аккуратно сложенные, лежали на стуле возле окна.
Не было больше девушки, которую она видела в грязном зеркале за сценой салуна «Скалистые горы». В это утро из зеркала над умывальником на нее смотрело ее собственное лицо. Ее круглые, широко поставленные глаза больше не были обведены краской: их дымчато-серебряные глубины горели теперь внутренним огнем. По ее серым, с серебряными крапинками глазам, обрамленным густыми черными ресницами, нельзя было сказать, что ночью она проливала слезы из жалости к самой себе. Губы ее были упрямо сжаты, так что не было даже заметно пухлости нижней губки.
На ней была падающая свободными складками белая рубашка без воротника с вырезом на груди, оттеняющая ее золотистую загорелую кожу.
Эту рубашку Джейк купил у одной индианки, но ни разу не надевал ее. Вырез на груди был довольно большим, и когда она наклонилась к зеркалу, рубашка распахнулась, обнажив ее груди. Дэни стянула руками концы ворота и стала думать, как избавиться от этого неудобства. В конце концов, она решила прошнуровать ворот. Для этого ей были необходимы большая игла и узкий кожаный ремешок.
Кожаные брюки, которые она надевала, были мягкие и удобные, хотя и несколько узкие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Я смотрю, ты быстренько оклемался.
– Да, мне значительно лучше. Ты извинился перед ней?
– Нет! И если ты для этого сделал вид, что на тебя напал жестокий приступ чахотки, то ты зря старался.
– Она совершила ошибку, Трой. Разве все мы время от времени не допускаем ошибки? Ты не представляешь, как отвратительно ты вел себя сегодня! Никогда не думал, что увижу, как Дэни плачет.
Грейди допил коньяк, подошел к кровати, поднял одеяло и лег.
– Зачем ты так взъелся на нее? Ты ее очень обидел.
– Зачем? – воскликнул Трой раздраженно. Он снова разволновался, вспомнив сцену в салуне, которая так потрясла его. – Затем, что я был вне себя от ярости! Я обошел все прибрежные заведения, пользующиеся дурной славой и нашел ее в последнем, самом знаменитом. В этом салуне… Я вошел туда и увидел, что она стоит на сцене, разряженная и разукрашенная, как салунная проститутка, а всякие сомнительные личности в зале глядят на нее с вожделением.
Разговаривая, Трой развязал свой галстук и бросил его на спинку стула. За галстуком последовала куртка, а затем он начал расстегивать манжеты на рубашке.
– Ты приревновал ее, – констатировал Грейди.
– Нет! Я просто был в ярости! Ее следует держать взаперти ради ее же блага.
Грейди покачал головой, не обращая внимания на раздраженный тон Троя.
– Ты ревнуешь. Дэни прекрасно знала, что делала. Она хотела петь, а владелец не позволил бы ей петь, если бы она не надела это платье. Да и откуда ей было знать, что оно не совсем приличное? Неужели ты считаешь, что, впервые попав в цивилизованный мир, она уже через несколько часов должна была начать разбираться в моде? – Улыбка исчезла с лица Грейди. – Подумай над этим, Трой. Мы несколько дней уговаривали ее сменить одежду и внешность. Разве ты не слышал, как она сказала, что хотела нас обрадовать? Тебя обрадовать!
Трой снял рубашку и бросил ее на стул. Он знал, что его друг прав, но упрямо отказывался признать это.
– Ты меня прямо каким-то злодеем выставил…
– Дело не во мне. Ты сам хорошо постарался, чтобы предстать в этой ипостаси.
Грейди потушил лампу, стоящую на тумбочке у кровати, и Трой продолжал раздеваться в полумраке. Грейди подвинулся к краю кровати и подтянул одеяло к подбородку. Трой задул другую лампу, снял сапоги, брюки, подошел к кровати и лег под одеяло рядом с другом.
Не удивительно, что в эту ночь они долго не могли заснуть и молча лежали в темноте. Трой, устремив взгляд в потолок, пытался убедить себя, что поступил правильно, когда стащил Дэни со сцены салуна «Скалистые горы». В тот момент, когда он схватил Дэни и навел на зрителей пистолет, он думал только о том, что ни один мужчина не должен видеть ее полуобнаженное тело. Кроме него. Ни один мужчина не должен дотрагиваться до нее. Кроме него.
Постепенно успокоившись, Трой обнаружил, что улыбается в темноте при воспоминании о ночном приключении.
– Она больше никогда не захочет со мной разговаривать! – Неожиданно для себя Трой произнес эти слова вслух.
Грейди, который тоже не спал, сказал:
– Захочет. Я знаю Дэни. Через недельку-другую она обо всем забудет. – Он помолчал и спросил: – Она там в самом деле так плохо себя вела?
– О, нет, но на меня нашло какое-то затмение. Я вскочил на сцену, пригрозил зрителям, что здание окружено боевой группой Фонтейна, и унес Дэни на плече.
Трой издал стон смущения, потому что вдруг осознал до конца всю безрассудность своего поступка.
– Твой дед Филип был бы тобой доволен.
– Благодарю.
После непродолжительного молчания Трой снова заговорил:
– Грейди, ты окажешь мне одну услугу?
– Смотря какую.
– Ты кое-чем мне обязан…
– Я тебе многим обязан, – согласился Грейди, – но я хочу знать, что я должен буду делать.
– Я хочу, чтобы ты солгал, – сказал Трой.
– Кому?
– Дэни.
– Нет!
– Выслушай меня, Грейди. Я не хочу с ней расставаться. Ты был прав, когда сказал, что я не могу представить себя без нее. Но таким образом я снова оказываюсь перед той же дилеммой!
– А, знаю. Розыски этого человека. Твоя навязчивая идея о мщении и все такое прочее.
– Ты можешь называть это, как хочешь, но я не могу отпустить Дэни. Пока не могу! – А смогу ли когда-нибудь? – подумал он. – Скажи ей, что для полного выздоровления тебе необходим более теплый климат, и поэтому ты едешь со мной в Луизиану. Уговори ее поехать с нами! Я уверен, что ты легко сможешь сыграть эту роль. Ты сегодня превосходно симулировал приступ болезни.
– Только к чему все это? Мне кажется, все кончится тем, что ты заставишь ее страдать еще больше.
– Надеюсь, что этого не случится. Я хочу, чтобы она увидела остров Фонтейн. Возможно, она сможет приспособиться к жизни на нем. Если в Луизиане она будет чувствовать себя так же неловко, как здесь, то я отпущу ее. Я не могу позволить ей уйти, пока не узнаю, как она отнесется к моему дому.
– А как же розыски человека, который убил твоего отца? Как насчет Константина Рейнольдса?
Трой не cpазу смог ответить на этот вопрос. Подумав, он честно сказал:
– Я даже не знаю, что буду делать. Кроме того, возможно, я так никогда и не узнаю его местонахождение.
– А если узнаешь?
– Если узнаю, то тогда мне придется делать выбор…
Гладкая шелковая ткань красного платья казалась прохладной на ощупь и издавала знакомый шелест, когда Дэни складывала его. Она положила платье поверх корсета, чулков, перчаток и туфель, которые, аккуратно сложенные, лежали на стуле возле окна.
Не было больше девушки, которую она видела в грязном зеркале за сценой салуна «Скалистые горы». В это утро из зеркала над умывальником на нее смотрело ее собственное лицо. Ее круглые, широко поставленные глаза больше не были обведены краской: их дымчато-серебряные глубины горели теперь внутренним огнем. По ее серым, с серебряными крапинками глазам, обрамленным густыми черными ресницами, нельзя было сказать, что ночью она проливала слезы из жалости к самой себе. Губы ее были упрямо сжаты, так что не было даже заметно пухлости нижней губки.
На ней была падающая свободными складками белая рубашка без воротника с вырезом на груди, оттеняющая ее золотистую загорелую кожу.
Эту рубашку Джейк купил у одной индианки, но ни разу не надевал ее. Вырез на груди был довольно большим, и когда она наклонилась к зеркалу, рубашка распахнулась, обнажив ее груди. Дэни стянула руками концы ворота и стала думать, как избавиться от этого неудобства. В конце концов, она решила прошнуровать ворот. Для этого ей были необходимы большая игла и узкий кожаный ремешок.
Кожаные брюки, которые она надевала, были мягкие и удобные, хотя и несколько узкие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111