Затем появилась милиция, и в суматохе нож куда-то затерялся.
– Что за нож?
– Длинное узкое лезвие. Рукоятка из белого металла. Может, из серебра, хотя не уверен. На рукоятке в свете фонаря я рассмотрел черного скарабея. Помоему, вещь ценная. Наверное, он выбросил нож в водосток.
Я напрягся. Скарабей. Ведь именно нож со скарабеем держал бродяга, когда его взял патруль у «бульника»!
Еще никогда при расследовании у меня не возникало такого странного ощущения. Я будто разваливался. Мне казалось, что факты, которые мы набираем, ничего не стоящая шелуха, за ними скрывается что-то совершенно иное. Что же всетаки творится? Я откинулся на спинку кресла и поймал на себе взгляд доцента. В нем были усмешка и понимание.
После оформления протокола допроса осталось сказать «до свиданья» и удалиться. Володька вышел на лестничную площадку. Я было устремился за ним, но доцент тронул меня за рукав.
– Подождите, – он на секунду замялся. – Не хочу показаться назойливым. Еще меньше у меня желания показаться субъектом, мягко говоря, странным, однако… Ведь вы при встрече с тем господином тоже ощутили что-то, не правда ли?.. Вижу, что правда. Я грубый рационалист, материалист до мозга костей, но иногда я чувствую присутствие того, чего не объяснишь в рамках общепризнанных понятий, да-с. Я ощутил в этом человеке, – он запнулся.
– Что же?
– ЗЛО. Да-с, с этим человеком к нам пришло зло. И страшная трагедия – это не простое смертоубийство… Старый дурак, да? Ну что ж, мне по годам позволительно.
– До свидания, – сухо произнес я.
Когда дверь захлопнулась, я прислонился к стене, нащупал пачку сигарет. Осталась одна, да и ту я сломал, дрожащими пальцами вытаскивая из пачки. Я скомкал пустую пачку и яростно отбросил прочь.
Володька стоял около моего бежевого служебного «Жигуля».
– Чего ты там застрял?
– Ничего. Дай закурить.
Он вытащил из кармана пачку «Дымка», который обычно таскает для допрашиваемых. Я прикурил и прислонился к багажнику. Шелестел в кронах деревьев ветер – сильнее, чем вчера. Я завороженно уставился на смерчик, крутивший невдалеке бумажки и листья. У меня возникло ощущение, что это тот же смерчик, который я видел ночью из окна кабинета. По моему позвоночнику холодной змейкой пополз страх. Смерчик налетел на меня, взъерошил волосы. Горло перехватило. Сердце на миг замерло. Мне на миг показалось, что за мной внимательно наблюдает пристальный, холодный взор…
* * *
Следующий день порадовал меня телетайпограммой из Главного управления уголовного розыска МВД России: «Принять все меры… Дело на контроле… Будет оказана помощь». Ну, спасибо… В «Вестях» прошла информация о трагедии. В пресс-группу с утра названивали корреспонденты центральной прессы. Еще и не то будет. Единственно, что успокаивало, дело раскрыто, есть убийца, так что шторм вскоре затихнет. Можно будет работать спокойно, не гнать лошадей и не протирать ковры, щелкая каблуками в начальственных кабинетах. Время есть, но… Но у меня осталось всего два дня. А потом… А потом я умру.
Бред. Абсурд. Негоже майору милиции забивать голову всякой потусторонней ерундой. Так-то оно так, но… Но во мне исподволь вызрело твердое знание – бродяга тогда в душной прокуренной комнате для допросов не лгал. Логика, здравый смысл, жизненный опыт – все это ни к чему. Во мне жила ясная и четкая мысль – ОСТАЛОСЬ ДВА ДНЯ.
Утром на оперативном совещании, скрепя сердцем, я оторвал нескольких оперативников от текущих забот по нераскрытым преступлениям и бросил на поиски жилища бродяги-убийцы. Он мог проживать где угодно – в заброшенном подвале, в канализационном люке, в отогнанном на запасной путь железнодорожном вагоне. Бомжи – народ непритязательный. Так что надо перекапывать весь город. Соответствующие поручения даны в райотделы, доведены до сотрудников. Где-то он должен был засветиться, попасться на глаза сотрудникам милиции.
Я предупредил, что работаем мы в пожарном порядке и в самом жестком варианте. Поэтому мои парни без всякого стеснения цепляли на улицах бродяг, нищих с гармошками или плакатами «Люди добрые, помогите погорельцам», цыган, цыганок и цыганят. Всех их обещали кинуть в задержку, отправить в СИЗО или психбольницу, где многим, кстати, и было место. Истеричные вопли контингента, многоэтажная ругань, угрозы и слезы – все как всегда. Результат работы – пара изъятых краденых сумок и кошельков, несколько ложных наводок, которые тут же были отработаны и откинуты.
Во второй половине дня в УВД привели престарелого одноногого бомжа ВасюАнтикитайца. Тот косил под жертву китайской агрессии и работал в переходе недалеко от здания городской администрации, прилепив на грудь плакат: «Подайте инвалиду, лишившемуся ноги при защите России от китайских агрессоров на полуострове Даманский». Он жил в вагончике на кладбище, расплачиваясь за жилье с могильщиками рытьем могил.
Глядя на фото убийцы, Вася-Антикитаец вспомнил:
– Точно, он. Пытался около Собора работать, но недолго. Потом я его в «Чумазовке» видел – он из лачуги какой-то выходил. Точно, товарищ начальник, он. Рожа приметная.
– Покажешь «лачугу»?
– А чего не показать? Покажу, хоть ментам и несподручно помогать – восемь раз ведь «крестили». Но я зла не держу.
В желтом милицейском «УАЗике» (в народе они прозваны «канареечками») ВасяАнтикитаец расположился на переднем сиденье. Пришлось открыть все окна, иначе ехать с ним было просто невозможно. Брезгливый Володька сразу закашлялся и начал хватать ртом воздух, высунувшись из окна. Да, придется «канареечку» дезинфицировать.
«Чумазовкой» горожане именовали район частного сектора на юго-западе. В последнее время на фоне дряхлых одноэтажных курятников там взметнулось вверх несколько дворцов – транжирили деньги местные бизнесмены.
– Вот лачуга, – Вася-Антикитаец указал на аккуратный одноэтажный домик с резными наличниками и заколоченными ставнями.
Я вышел из машины. Небо хмурилось. Погода продолжала портиться: ветер крепчал, веяло совсем не летним, не июньским холодом, так что пришлось застегнуть кожаную куртку на «молнию». Я огляделся и вздрогнул. Ну, конечно, вот и мой спутник – смерчик, кружащий прошлогодние листья. Я уже научился узнавать его… Нет, у меня определенно прохудилась крыша. Этого просто не может быть!
Соседи-пенсионеры с готовностью поведали, что хозяин дома известен как человек странный, но безобидный. Приехал он сюда то ли из Москвы, то ли из Санкт-Петербурга лет пять назад. С недельку как укатил в неизвестном направлении, оставив дом на своего подозрительного товарища, в котором без труда опознался бродяга Ян Георгиевич Кунаков.
Взяв понятых, мы взломали хлипкий замок и проникли в помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8
– Что за нож?
– Длинное узкое лезвие. Рукоятка из белого металла. Может, из серебра, хотя не уверен. На рукоятке в свете фонаря я рассмотрел черного скарабея. Помоему, вещь ценная. Наверное, он выбросил нож в водосток.
Я напрягся. Скарабей. Ведь именно нож со скарабеем держал бродяга, когда его взял патруль у «бульника»!
Еще никогда при расследовании у меня не возникало такого странного ощущения. Я будто разваливался. Мне казалось, что факты, которые мы набираем, ничего не стоящая шелуха, за ними скрывается что-то совершенно иное. Что же всетаки творится? Я откинулся на спинку кресла и поймал на себе взгляд доцента. В нем были усмешка и понимание.
После оформления протокола допроса осталось сказать «до свиданья» и удалиться. Володька вышел на лестничную площадку. Я было устремился за ним, но доцент тронул меня за рукав.
– Подождите, – он на секунду замялся. – Не хочу показаться назойливым. Еще меньше у меня желания показаться субъектом, мягко говоря, странным, однако… Ведь вы при встрече с тем господином тоже ощутили что-то, не правда ли?.. Вижу, что правда. Я грубый рационалист, материалист до мозга костей, но иногда я чувствую присутствие того, чего не объяснишь в рамках общепризнанных понятий, да-с. Я ощутил в этом человеке, – он запнулся.
– Что же?
– ЗЛО. Да-с, с этим человеком к нам пришло зло. И страшная трагедия – это не простое смертоубийство… Старый дурак, да? Ну что ж, мне по годам позволительно.
– До свидания, – сухо произнес я.
Когда дверь захлопнулась, я прислонился к стене, нащупал пачку сигарет. Осталась одна, да и ту я сломал, дрожащими пальцами вытаскивая из пачки. Я скомкал пустую пачку и яростно отбросил прочь.
Володька стоял около моего бежевого служебного «Жигуля».
– Чего ты там застрял?
– Ничего. Дай закурить.
Он вытащил из кармана пачку «Дымка», который обычно таскает для допрашиваемых. Я прикурил и прислонился к багажнику. Шелестел в кронах деревьев ветер – сильнее, чем вчера. Я завороженно уставился на смерчик, крутивший невдалеке бумажки и листья. У меня возникло ощущение, что это тот же смерчик, который я видел ночью из окна кабинета. По моему позвоночнику холодной змейкой пополз страх. Смерчик налетел на меня, взъерошил волосы. Горло перехватило. Сердце на миг замерло. Мне на миг показалось, что за мной внимательно наблюдает пристальный, холодный взор…
* * *
Следующий день порадовал меня телетайпограммой из Главного управления уголовного розыска МВД России: «Принять все меры… Дело на контроле… Будет оказана помощь». Ну, спасибо… В «Вестях» прошла информация о трагедии. В пресс-группу с утра названивали корреспонденты центральной прессы. Еще и не то будет. Единственно, что успокаивало, дело раскрыто, есть убийца, так что шторм вскоре затихнет. Можно будет работать спокойно, не гнать лошадей и не протирать ковры, щелкая каблуками в начальственных кабинетах. Время есть, но… Но у меня осталось всего два дня. А потом… А потом я умру.
Бред. Абсурд. Негоже майору милиции забивать голову всякой потусторонней ерундой. Так-то оно так, но… Но во мне исподволь вызрело твердое знание – бродяга тогда в душной прокуренной комнате для допросов не лгал. Логика, здравый смысл, жизненный опыт – все это ни к чему. Во мне жила ясная и четкая мысль – ОСТАЛОСЬ ДВА ДНЯ.
Утром на оперативном совещании, скрепя сердцем, я оторвал нескольких оперативников от текущих забот по нераскрытым преступлениям и бросил на поиски жилища бродяги-убийцы. Он мог проживать где угодно – в заброшенном подвале, в канализационном люке, в отогнанном на запасной путь железнодорожном вагоне. Бомжи – народ непритязательный. Так что надо перекапывать весь город. Соответствующие поручения даны в райотделы, доведены до сотрудников. Где-то он должен был засветиться, попасться на глаза сотрудникам милиции.
Я предупредил, что работаем мы в пожарном порядке и в самом жестком варианте. Поэтому мои парни без всякого стеснения цепляли на улицах бродяг, нищих с гармошками или плакатами «Люди добрые, помогите погорельцам», цыган, цыганок и цыганят. Всех их обещали кинуть в задержку, отправить в СИЗО или психбольницу, где многим, кстати, и было место. Истеричные вопли контингента, многоэтажная ругань, угрозы и слезы – все как всегда. Результат работы – пара изъятых краденых сумок и кошельков, несколько ложных наводок, которые тут же были отработаны и откинуты.
Во второй половине дня в УВД привели престарелого одноногого бомжа ВасюАнтикитайца. Тот косил под жертву китайской агрессии и работал в переходе недалеко от здания городской администрации, прилепив на грудь плакат: «Подайте инвалиду, лишившемуся ноги при защите России от китайских агрессоров на полуострове Даманский». Он жил в вагончике на кладбище, расплачиваясь за жилье с могильщиками рытьем могил.
Глядя на фото убийцы, Вася-Антикитаец вспомнил:
– Точно, он. Пытался около Собора работать, но недолго. Потом я его в «Чумазовке» видел – он из лачуги какой-то выходил. Точно, товарищ начальник, он. Рожа приметная.
– Покажешь «лачугу»?
– А чего не показать? Покажу, хоть ментам и несподручно помогать – восемь раз ведь «крестили». Но я зла не держу.
В желтом милицейском «УАЗике» (в народе они прозваны «канареечками») ВасяАнтикитаец расположился на переднем сиденье. Пришлось открыть все окна, иначе ехать с ним было просто невозможно. Брезгливый Володька сразу закашлялся и начал хватать ртом воздух, высунувшись из окна. Да, придется «канареечку» дезинфицировать.
«Чумазовкой» горожане именовали район частного сектора на юго-западе. В последнее время на фоне дряхлых одноэтажных курятников там взметнулось вверх несколько дворцов – транжирили деньги местные бизнесмены.
– Вот лачуга, – Вася-Антикитаец указал на аккуратный одноэтажный домик с резными наличниками и заколоченными ставнями.
Я вышел из машины. Небо хмурилось. Погода продолжала портиться: ветер крепчал, веяло совсем не летним, не июньским холодом, так что пришлось застегнуть кожаную куртку на «молнию». Я огляделся и вздрогнул. Ну, конечно, вот и мой спутник – смерчик, кружащий прошлогодние листья. Я уже научился узнавать его… Нет, у меня определенно прохудилась крыша. Этого просто не может быть!
Соседи-пенсионеры с готовностью поведали, что хозяин дома известен как человек странный, но безобидный. Приехал он сюда то ли из Москвы, то ли из Санкт-Петербурга лет пять назад. С недельку как укатил в неизвестном направлении, оставив дом на своего подозрительного товарища, в котором без труда опознался бродяга Ян Георгиевич Кунаков.
Взяв понятых, мы взломали хлипкий замок и проникли в помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8