«Нельзя нам быть так далеко друг от друга».
Но между ними произошло отчуждение. Не только физическое, но и эмоциональное. А чего же еще она ждала? Именно поэтому его голос был таким уверенным и счастливым, когда он снял трубку, а потом, когда понял, кто звонит, сразу же стал настороженным и неестественным.
После двадцати четырех лет, проведенных вместе, они теперь живут далеко друг от друга, и у каждого своя жизнь. Их разговоры напоминают послания на азбуке Морзе – короткие предложения с долгими паузами.
Элизабет попыталась разобраться в своих чувствах, выделив самое главное. Всего несколько дней назад, глядя на фотографию, где они были все вместе, она подумала: а вдруг еще можно все исправить? Но каждый день уносил Джека и Элизабет все дальше и дальше от любви, которая когда-то их соединяла.
Она внезапно оказалась на перепутье – стояла на перекрестке жизни, о которой мечтала, и своего прошлого, всего того, что она оставила позади.
Но все-таки придет тот день – она в это верила, – когда она почувствует себя достаточно сильной и уверенной, чтобы набрать номер Джека и сказать: «Я люблю тебя. Давай попробуем начать сначала».
Но это будет не сегодня.
Прошла неделя. После многих лет, в течение которых жизнь Элизабет крутилась исключительно вокруг интересов других и была полностью подчинена им, она просыпалась теперь с радостным ожиданием, что с ней обязательно случится что-нибудь необыкновенное.
В любую погоду ей казалось, что за окном погожий, ясный день. И даже когда она занималась скучными повседневными делами, с ее губ не сходила улыбка. А в полдень она бросала все и начинала рисовать.
Вначале она пыталась закончить начатый на занятии натюрморт с апельсином. Она клала мазки, стараясь написать апельсин таким, каким она его видела. Но дело в том, что она придумала этот натюрморт. Художник воплощает на холсте то, что его волнует. А какие чувства можно испытывать к апельсину?
Глядя по сторонам, она видела множество сюжетов для картин, но выбор ее всегда останавливался на одном и том же: на океане.
Она подготовила холст, так, как ее учили много лет назад. А потом отнесла его со всеми другими принадлежностями – мольбертом, кистями, красками – в самый конец своего участка. Поставила мольберт и начала изливать на холсте всю свою душу, всю свою любовь к океану.
Элизабет видела океан во всем его великолепном многообразии. И именно из-за этого – из-за того, что она видела его так же, как когда-то в юности, – она снова почувствовала себя молодой.
Каждый день она наносила на холст все новые мазки, и постепенно к ней возвращалось волшебное умение запечатлеть при помощи красок и кисти окружающий мир. На картине отражалась ее любовь к океану и то, какой бы она сама хотела стать – живой, полной сил.
Сегодня Элизабет решится принести картину на занятие. Она с нетерпением ждала минуты, когда сможет наконец показать ее Дэниэлу.
В четыре часа она завернула холст в марлю и осторожно положила его на заднее сиденье машины. Приняв душ, она долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими. Элизабет надела брючный костюм, а из украшений только бирюзовое ожерелье.
В общем, выглядит она совсем неплохо, решила Элизабет.
Когда она вошла в аудиторию, там никого не было. Элизабет взглянула на часы: оказывается, она пришла на двадцать минут раньше.
– Вот дурочка, – пробормотала она.
– Что вы сказали? – Дэниэл стоял в дверях.
– Я пришла раньше времени... – запинаясь произнесла она.
Дэниэл улыбнулся:
– У вас для меня что-нибудь есть?
– Да, я принесла картину, – ответила она. – Вы сказали, чтобы мы изобразили то, что нас по-настоящему трогает, и вот я написала вид из своего окна.
– Давайте-ка посмотрим.
Элизабет подошла к пустому мольберту. Когда она устанавливала на нем свой холст, ее пальцы дрожали.
Дэниэл подошел поближе. Он двигался совсем тихо, и она не заметила, как он очутился рядом.
– Это бухта Тамарак, – сказал он. – Мы раньше с дедом ходили туда на яхте. Там во время прилива образуется такой заливчик...
– Да, у черных камней. А я даже и не знала, что моя бухта так называется. А надо бы – ведь я там живу. Правда, я не очень-то люблю рассматривать карты.
– Мне кажется, вы сами не подозреваете, насколько вы талантливы.
Голос Дэниэла был таким мягким – как песок на ее пляже. От его комплимента Элизабет почувствовала себя двадцатилетней.
– Вы очень добры, – сказала она в ответ, надеясь, что он не заметит, как зарделись ее щеки.
Он подошел еще ближе:
– Давайте после занятий пойдем куда-нибудь выпить кофе. Она так быстро отступила назад, что натолкнулась на стол.
– Я ведь замужем, – сказала Элизабет, приподняв руку, чтобы он увидел ее обручальное кольцо. – В сущности, мы сейчас разошлись на время, но это ведь не развод.
Она все никак не могла остановиться, так как молчать в этой ситуации было бы еще хуже.
– У меня две дочери примерно одного с вами возраста. Дэниэл дотронулся до ее руки.
– Я всего лишь пригласил вас выпить кофе...
Она почувствовала себя в еще более идиотском положении.
– Действительно, вы меня пригласили на кофе. И вам все равно, замужем я или нет.
– Да, мы просто посидим за чашкой кофе. Ее щеки пылали.
– Не понимаю, что на меня нашло. Простите, – проговорила она наконец.
– Вам не за что извиняться, просто встретимся после занятий, да и все тут. Мне хотелось бы с вами кое-что обсудить.
– Конечно, с удовольствием, – кивнула Элизабет.
Джек достал билет на кинопремьеру, которую, казалось, хотел посетить весь Нью-Йорк. Он тщательно оделся по этому случаю – черная водолазка от Армани и темно-серые брюки. Он уже надел было плащ, когда зазвонил телефон. Наверное, такси, подумал он. Он впопыхах снял трубку:
– Алло!
Это была Джеми. Она звонила ему всю эту неделю, но никак не могла застать.
– Привет, доченька! Как поживаешь?
– Ты не отвечал на мои звонки.
– Извини, я был очень занят.
– Да, папа, я знаю.
Он взглянул на часы: шесть тридцать семь. Машина должна прийти с минуту на минуту. Черт побери!
– Слушай, дорогая, мне надо...
В это время раздался звонок на второй линии.
– Подожди минутку... Алло!
– Мистер Шор? За вами пришла машина.
– Спасибо, Билли, я уже спускаюсь, – сказал он швейцару. Потом Джек снова заговорил с Джеми: – Знаешь, моя хорошая, за мной уже прислали машину. Мне надо бежать.
– Но мне очень надо с тобой поговорить.
– А в чем дело? – спросил Джек, оглядывая комнату в поисках плаща.
– Я больше не буду заниматься плаванием.
Он схватил черный замшевый блейзер, который лежал почему-то на кухонном столе. А потом замер на месте.
– Что ты сказала?
Джеми со вздохом ответила:
– Я ухожу из команды.
Он снова посмотрел на часы. Было уже шесть часов сорок три минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Но между ними произошло отчуждение. Не только физическое, но и эмоциональное. А чего же еще она ждала? Именно поэтому его голос был таким уверенным и счастливым, когда он снял трубку, а потом, когда понял, кто звонит, сразу же стал настороженным и неестественным.
После двадцати четырех лет, проведенных вместе, они теперь живут далеко друг от друга, и у каждого своя жизнь. Их разговоры напоминают послания на азбуке Морзе – короткие предложения с долгими паузами.
Элизабет попыталась разобраться в своих чувствах, выделив самое главное. Всего несколько дней назад, глядя на фотографию, где они были все вместе, она подумала: а вдруг еще можно все исправить? Но каждый день уносил Джека и Элизабет все дальше и дальше от любви, которая когда-то их соединяла.
Она внезапно оказалась на перепутье – стояла на перекрестке жизни, о которой мечтала, и своего прошлого, всего того, что она оставила позади.
Но все-таки придет тот день – она в это верила, – когда она почувствует себя достаточно сильной и уверенной, чтобы набрать номер Джека и сказать: «Я люблю тебя. Давай попробуем начать сначала».
Но это будет не сегодня.
Прошла неделя. После многих лет, в течение которых жизнь Элизабет крутилась исключительно вокруг интересов других и была полностью подчинена им, она просыпалась теперь с радостным ожиданием, что с ней обязательно случится что-нибудь необыкновенное.
В любую погоду ей казалось, что за окном погожий, ясный день. И даже когда она занималась скучными повседневными делами, с ее губ не сходила улыбка. А в полдень она бросала все и начинала рисовать.
Вначале она пыталась закончить начатый на занятии натюрморт с апельсином. Она клала мазки, стараясь написать апельсин таким, каким она его видела. Но дело в том, что она придумала этот натюрморт. Художник воплощает на холсте то, что его волнует. А какие чувства можно испытывать к апельсину?
Глядя по сторонам, она видела множество сюжетов для картин, но выбор ее всегда останавливался на одном и том же: на океане.
Она подготовила холст, так, как ее учили много лет назад. А потом отнесла его со всеми другими принадлежностями – мольбертом, кистями, красками – в самый конец своего участка. Поставила мольберт и начала изливать на холсте всю свою душу, всю свою любовь к океану.
Элизабет видела океан во всем его великолепном многообразии. И именно из-за этого – из-за того, что она видела его так же, как когда-то в юности, – она снова почувствовала себя молодой.
Каждый день она наносила на холст все новые мазки, и постепенно к ней возвращалось волшебное умение запечатлеть при помощи красок и кисти окружающий мир. На картине отражалась ее любовь к океану и то, какой бы она сама хотела стать – живой, полной сил.
Сегодня Элизабет решится принести картину на занятие. Она с нетерпением ждала минуты, когда сможет наконец показать ее Дэниэлу.
В четыре часа она завернула холст в марлю и осторожно положила его на заднее сиденье машины. Приняв душ, она долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими. Элизабет надела брючный костюм, а из украшений только бирюзовое ожерелье.
В общем, выглядит она совсем неплохо, решила Элизабет.
Когда она вошла в аудиторию, там никого не было. Элизабет взглянула на часы: оказывается, она пришла на двадцать минут раньше.
– Вот дурочка, – пробормотала она.
– Что вы сказали? – Дэниэл стоял в дверях.
– Я пришла раньше времени... – запинаясь произнесла она.
Дэниэл улыбнулся:
– У вас для меня что-нибудь есть?
– Да, я принесла картину, – ответила она. – Вы сказали, чтобы мы изобразили то, что нас по-настоящему трогает, и вот я написала вид из своего окна.
– Давайте-ка посмотрим.
Элизабет подошла к пустому мольберту. Когда она устанавливала на нем свой холст, ее пальцы дрожали.
Дэниэл подошел поближе. Он двигался совсем тихо, и она не заметила, как он очутился рядом.
– Это бухта Тамарак, – сказал он. – Мы раньше с дедом ходили туда на яхте. Там во время прилива образуется такой заливчик...
– Да, у черных камней. А я даже и не знала, что моя бухта так называется. А надо бы – ведь я там живу. Правда, я не очень-то люблю рассматривать карты.
– Мне кажется, вы сами не подозреваете, насколько вы талантливы.
Голос Дэниэла был таким мягким – как песок на ее пляже. От его комплимента Элизабет почувствовала себя двадцатилетней.
– Вы очень добры, – сказала она в ответ, надеясь, что он не заметит, как зарделись ее щеки.
Он подошел еще ближе:
– Давайте после занятий пойдем куда-нибудь выпить кофе. Она так быстро отступила назад, что натолкнулась на стол.
– Я ведь замужем, – сказала Элизабет, приподняв руку, чтобы он увидел ее обручальное кольцо. – В сущности, мы сейчас разошлись на время, но это ведь не развод.
Она все никак не могла остановиться, так как молчать в этой ситуации было бы еще хуже.
– У меня две дочери примерно одного с вами возраста. Дэниэл дотронулся до ее руки.
– Я всего лишь пригласил вас выпить кофе...
Она почувствовала себя в еще более идиотском положении.
– Действительно, вы меня пригласили на кофе. И вам все равно, замужем я или нет.
– Да, мы просто посидим за чашкой кофе. Ее щеки пылали.
– Не понимаю, что на меня нашло. Простите, – проговорила она наконец.
– Вам не за что извиняться, просто встретимся после занятий, да и все тут. Мне хотелось бы с вами кое-что обсудить.
– Конечно, с удовольствием, – кивнула Элизабет.
Джек достал билет на кинопремьеру, которую, казалось, хотел посетить весь Нью-Йорк. Он тщательно оделся по этому случаю – черная водолазка от Армани и темно-серые брюки. Он уже надел было плащ, когда зазвонил телефон. Наверное, такси, подумал он. Он впопыхах снял трубку:
– Алло!
Это была Джеми. Она звонила ему всю эту неделю, но никак не могла застать.
– Привет, доченька! Как поживаешь?
– Ты не отвечал на мои звонки.
– Извини, я был очень занят.
– Да, папа, я знаю.
Он взглянул на часы: шесть тридцать семь. Машина должна прийти с минуту на минуту. Черт побери!
– Слушай, дорогая, мне надо...
В это время раздался звонок на второй линии.
– Подожди минутку... Алло!
– Мистер Шор? За вами пришла машина.
– Спасибо, Билли, я уже спускаюсь, – сказал он швейцару. Потом Джек снова заговорил с Джеми: – Знаешь, моя хорошая, за мной уже прислали машину. Мне надо бежать.
– Но мне очень надо с тобой поговорить.
– А в чем дело? – спросил Джек, оглядывая комнату в поисках плаща.
– Я больше не буду заниматься плаванием.
Он схватил черный замшевый блейзер, который лежал почему-то на кухонном столе. А потом замер на месте.
– Что ты сказала?
Джеми со вздохом ответила:
– Я ухожу из команды.
Он снова посмотрел на часы. Было уже шесть часов сорок три минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36