От состояния беспросветного счастья, с которым я направлялся в отделение, не осталось и следа. Да как посмела эта девчонка так нагло меня обманывать! Я ведь не мальчик уже! И какой ей во мне интерес разыгрывать спектакль с исчезновением матери, обыском… И всей этой фигней!
Я открыл дверь и решительно, не раздеваясь, прошел в комнату. Но в комнате ее не было. Я прошел в кухню. Пахло здесь восхитительно. Марина сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и читала книгу. В своем атласном халатике она была такая очаровательная, такая домашняя, ручная и беззащитная, что хотелось обнять, приласкать ее… На плите в большой кастрюле что-то булькало и пахло. Пахло, как я догадался, будущим студнем. Я прокашлялся.
— Читаешь?! — грозно сказал я и отогнул край обложки. Это был мой роман «Живодерня».
— Я всю ночь вашу книгу читала. Удивительный роман. Дядя Сережа, почему вас так мало знают?
— Ну почему мало?.. Да, дорогая моя, — преодолевая накатившую вдруг гордость, начал я. — Теперь давай мне всю правду говори. — Злость моя куда-то улетучилась — ну как можно ругать такое очаровательное существо, которое читает и хвалит твою книгу, да еще в таком запахе!
— Я не понимаю вас, дядя Сережа. — Она широко раскрыла свои очаровательные серо-голубые глаза. Вокруг зрачков я разглядел темный кантик, что придавало им еще большую выразительность.
Меня тянуло к этой девушке — к ее глазам, к ее рукам, к ее губам и ее телу… Как бы я с восторгом и вожделением целовал ее юные очаровательные руки, ее пухлые губы… Ужас! Ну почему мне так много лет?! Почему?! Почему она не родилась раньше… или я позже… Больше нельзя было медлить. Нужно было взять себя в руки и проявить решимость.
— Значит так, Марина, — начал я, строго глядя ей в глаза. Марина достала сигарету. — Давай говорить начистоту. Зачем ты придумала всю эту историю?
— Что вы имеете в виду, дядя Сережа? — спросила она, спокойно прикуривая. Ни один мускул на лице ее не дрогнул.
— Я имею в виду историю с похищением. — Она молчала. — Значит, не хочешь говорить честно, — выдержав некоторую паузу, продолжал я. — Тогда, может быть, тебе будет интересно, что мама твоя вовсе не похищена, а отдыхает преспокойненько сейчас в санатории в Крыму. — Девушка молча глядела на меня и курила. — Ну что ты молчишь?!
— Она не поехала в санаторий. Она нарочно всем так сказала, но не поехала. — Марина стряхнула пепел в пепельницу, но опять не попала.
— Тебе не очень-то удается врать. Неужели ты думаешь, что милиция не смогла бы отличить обыск от простого бардака? Это меня удалось провести, а они специалисты. Да и фотороботы твои похожи, сама знаешь, на кого. Так что вся твоя теория рушится. Только объясни, зачем ты все это придумала?
— Я не придумывала. Так все и было. — Девушка смотрела на меня широко открытыми глазами. — Не выгоняйте меня, дядя Сережа… — со слезами в голосе вдруг попросила она.
— Я тебя не выгоняю, — как можно спокойнее проговорил я, хотя сердце у меня сжалось. — Но ты должна идти домой… порядок наводить, — почему-то добавил я. — А то мама из Коктебеля вернется, а дома…
— Не выгоняйте меня, дядя Сережа. — Глаза девушки наполнились слезами.
— Я тебя не выгоняю, — давя поднимающуюся изнутри нежность, твердо сказал я. — Но тебе нужно идти домой, здесь тебе нельзя оставаться.
Больше она ничего не говорила, а только смотрела мне в глаза долгим пронизывающим взглядом. По щекам ее текли слезы. Как я хотел вместо этих слов встать, обнять ее, прижать к себе…
— Все решено, — вместо этого сказал я. — Собирайся.
Марина стояла на пороге со своим рюкзачком на плече и смотрела на меня грустными глазами.
— Зря вы мне не верите, дядя Сережа, — сказала она и вышла из квартиры.
— Маме привет, — бросил я ей вслед и закрыл дверь.
На душе было как-то паршиво и сумрачно, словно я совершил какой-то гадкий поступок и его будет уже не исправить никогда. Я направился в кабинет… хотя какая сейчас работа! Явно роман не пойдет. Для работы нужно уравновешенное состояние, а не такое, как у меня.
Я включил компьютер, и тут в дверь раздался звонок. Улыбнувшись, я пошел открывать — мне было приятно, что она вернулась. Я даже не сомневался, что Марина нашла повод вернуться. Как я не мог найти причину, чтобы ее оставить. Молодец! Придумала все ж таки…
Но в глазок на лестнице я увидел мужчину с удивительно знакомым лицом.
— Кто там? — соблюдая осторожность, спросил я.
— Сантехник. У вас там трубу прорвало, соседей залили.
— Какую трубу? — Я оглянулся на дверь ванны.
— Ну посмотрим сейчас, какую.
Сердце беспокойно сжалось. Я вновь оглянулся в сторону ванны и открыл дверь.
Сантехников оказалось двое. Они вошли в прихожую и закрыли за собой дверь.
— Где она? — спросил первый сантехник.
Не очень-то они походили на сантехников.
— Ну пойдемте посмотрим. Вы же сами говорите, что труба течет.
— Ты ему дай в лоб, чтобы он понимать начал, — сказал второй мужик, еще меньше первого похожий на сантехника.
У него была пышная копна волос и татарский разрез глаз, он был похож… Я наконец пришел в себя и отступил в глубь прихожей.
— Где Марина? — спросил Шнур.
— Да чего ты с ним разговариваешь?! — возмутился Леонтьев. — Дай ему.
Он сделал ко мне шаг, выходя из-за спины Шнура. «Смерть попсе!» — подумал я и нанес короткий удар ногой с поворотом корпуса в солнечное сплетение. Удар достиг цели, и Леонтьев, согнувшись, отлетел к двери. Места оказалось маловато, поэтому он получил скорее мощный толчок, нежели полноценный удар. Почти одновременно кулаком правой руки я нанес удар Шнуру в подбородок…
…Эх, если бы мой удар достиг цели… Эх, если б достиг!.. Шнур получил бы нокаут или уж во всяком случае мне удалось бы выбить его из равновесия, а уж там я бы его добил… Но Шнур оказался профессионалом. Он легко ушел от удара, поднырнул под мою руку и сделал короткий крюк в челюсть…
Глава 8
БАБУШКА ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ
Последние слова:
— У меня ужасно болит голова.
Франклин Рузвельт
Когда друзья вернулись из похода по крымским горам, Даша заболела воспалением легких. Антон бегал за лекарством, готовил обеды и занимался хозяйством. Они жили временно в квартире Дашиных родителей, пока те отдыхали на даче, а это еще два месяца до сентября. Несколько раз звонил Максим, напрашивался в гости, но Даша никого не хотела видеть. Она сильно кашляла, и одно время даже встал вопрос о госпитализации, но Даша отказалась.
Как-то вечером в дверь раздались звонки — один длинный и два коротких — Антон пошел открывать. На лестничной площадке стоял Максим в летней клетчатой куртке и джинсах, его волосы, всегда гладко зачесанные назад, сейчас лежали как попало, он был бледен и, когда Антон открыл, без приглашения прошел в квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Я открыл дверь и решительно, не раздеваясь, прошел в комнату. Но в комнате ее не было. Я прошел в кухню. Пахло здесь восхитительно. Марина сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и читала книгу. В своем атласном халатике она была такая очаровательная, такая домашняя, ручная и беззащитная, что хотелось обнять, приласкать ее… На плите в большой кастрюле что-то булькало и пахло. Пахло, как я догадался, будущим студнем. Я прокашлялся.
— Читаешь?! — грозно сказал я и отогнул край обложки. Это был мой роман «Живодерня».
— Я всю ночь вашу книгу читала. Удивительный роман. Дядя Сережа, почему вас так мало знают?
— Ну почему мало?.. Да, дорогая моя, — преодолевая накатившую вдруг гордость, начал я. — Теперь давай мне всю правду говори. — Злость моя куда-то улетучилась — ну как можно ругать такое очаровательное существо, которое читает и хвалит твою книгу, да еще в таком запахе!
— Я не понимаю вас, дядя Сережа. — Она широко раскрыла свои очаровательные серо-голубые глаза. Вокруг зрачков я разглядел темный кантик, что придавало им еще большую выразительность.
Меня тянуло к этой девушке — к ее глазам, к ее рукам, к ее губам и ее телу… Как бы я с восторгом и вожделением целовал ее юные очаровательные руки, ее пухлые губы… Ужас! Ну почему мне так много лет?! Почему?! Почему она не родилась раньше… или я позже… Больше нельзя было медлить. Нужно было взять себя в руки и проявить решимость.
— Значит так, Марина, — начал я, строго глядя ей в глаза. Марина достала сигарету. — Давай говорить начистоту. Зачем ты придумала всю эту историю?
— Что вы имеете в виду, дядя Сережа? — спросила она, спокойно прикуривая. Ни один мускул на лице ее не дрогнул.
— Я имею в виду историю с похищением. — Она молчала. — Значит, не хочешь говорить честно, — выдержав некоторую паузу, продолжал я. — Тогда, может быть, тебе будет интересно, что мама твоя вовсе не похищена, а отдыхает преспокойненько сейчас в санатории в Крыму. — Девушка молча глядела на меня и курила. — Ну что ты молчишь?!
— Она не поехала в санаторий. Она нарочно всем так сказала, но не поехала. — Марина стряхнула пепел в пепельницу, но опять не попала.
— Тебе не очень-то удается врать. Неужели ты думаешь, что милиция не смогла бы отличить обыск от простого бардака? Это меня удалось провести, а они специалисты. Да и фотороботы твои похожи, сама знаешь, на кого. Так что вся твоя теория рушится. Только объясни, зачем ты все это придумала?
— Я не придумывала. Так все и было. — Девушка смотрела на меня широко открытыми глазами. — Не выгоняйте меня, дядя Сережа… — со слезами в голосе вдруг попросила она.
— Я тебя не выгоняю, — как можно спокойнее проговорил я, хотя сердце у меня сжалось. — Но ты должна идти домой… порядок наводить, — почему-то добавил я. — А то мама из Коктебеля вернется, а дома…
— Не выгоняйте меня, дядя Сережа. — Глаза девушки наполнились слезами.
— Я тебя не выгоняю, — давя поднимающуюся изнутри нежность, твердо сказал я. — Но тебе нужно идти домой, здесь тебе нельзя оставаться.
Больше она ничего не говорила, а только смотрела мне в глаза долгим пронизывающим взглядом. По щекам ее текли слезы. Как я хотел вместо этих слов встать, обнять ее, прижать к себе…
— Все решено, — вместо этого сказал я. — Собирайся.
Марина стояла на пороге со своим рюкзачком на плече и смотрела на меня грустными глазами.
— Зря вы мне не верите, дядя Сережа, — сказала она и вышла из квартиры.
— Маме привет, — бросил я ей вслед и закрыл дверь.
На душе было как-то паршиво и сумрачно, словно я совершил какой-то гадкий поступок и его будет уже не исправить никогда. Я направился в кабинет… хотя какая сейчас работа! Явно роман не пойдет. Для работы нужно уравновешенное состояние, а не такое, как у меня.
Я включил компьютер, и тут в дверь раздался звонок. Улыбнувшись, я пошел открывать — мне было приятно, что она вернулась. Я даже не сомневался, что Марина нашла повод вернуться. Как я не мог найти причину, чтобы ее оставить. Молодец! Придумала все ж таки…
Но в глазок на лестнице я увидел мужчину с удивительно знакомым лицом.
— Кто там? — соблюдая осторожность, спросил я.
— Сантехник. У вас там трубу прорвало, соседей залили.
— Какую трубу? — Я оглянулся на дверь ванны.
— Ну посмотрим сейчас, какую.
Сердце беспокойно сжалось. Я вновь оглянулся в сторону ванны и открыл дверь.
Сантехников оказалось двое. Они вошли в прихожую и закрыли за собой дверь.
— Где она? — спросил первый сантехник.
Не очень-то они походили на сантехников.
— Ну пойдемте посмотрим. Вы же сами говорите, что труба течет.
— Ты ему дай в лоб, чтобы он понимать начал, — сказал второй мужик, еще меньше первого похожий на сантехника.
У него была пышная копна волос и татарский разрез глаз, он был похож… Я наконец пришел в себя и отступил в глубь прихожей.
— Где Марина? — спросил Шнур.
— Да чего ты с ним разговариваешь?! — возмутился Леонтьев. — Дай ему.
Он сделал ко мне шаг, выходя из-за спины Шнура. «Смерть попсе!» — подумал я и нанес короткий удар ногой с поворотом корпуса в солнечное сплетение. Удар достиг цели, и Леонтьев, согнувшись, отлетел к двери. Места оказалось маловато, поэтому он получил скорее мощный толчок, нежели полноценный удар. Почти одновременно кулаком правой руки я нанес удар Шнуру в подбородок…
…Эх, если бы мой удар достиг цели… Эх, если б достиг!.. Шнур получил бы нокаут или уж во всяком случае мне удалось бы выбить его из равновесия, а уж там я бы его добил… Но Шнур оказался профессионалом. Он легко ушел от удара, поднырнул под мою руку и сделал короткий крюк в челюсть…
Глава 8
БАБУШКА ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ
Последние слова:
— У меня ужасно болит голова.
Франклин Рузвельт
Когда друзья вернулись из похода по крымским горам, Даша заболела воспалением легких. Антон бегал за лекарством, готовил обеды и занимался хозяйством. Они жили временно в квартире Дашиных родителей, пока те отдыхали на даче, а это еще два месяца до сентября. Несколько раз звонил Максим, напрашивался в гости, но Даша никого не хотела видеть. Она сильно кашляла, и одно время даже встал вопрос о госпитализации, но Даша отказалась.
Как-то вечером в дверь раздались звонки — один длинный и два коротких — Антон пошел открывать. На лестничной площадке стоял Максим в летней клетчатой куртке и джинсах, его волосы, всегда гладко зачесанные назад, сейчас лежали как попало, он был бледен и, когда Антон открыл, без приглашения прошел в квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63