В конце концов, у Шлемиля начались судороги.
А вам никогда не доводилось видеть, как исполняет партии итальянский гроссмейстер Тетраццини? - Ли закурил сигарету Мэри. - Я намеренно говорю "исполняет партии", поскольку он был великим артистом. Как все артисты, он был немного шарлатан, а иногда и просто жульничал. Временами, чтобы скрыть от противника свои маневры, пускал дымовую завесу - буквально, разумеется. У него была группа специально натренированных идиотов - в нужный момент по сигналу они врывались и съедали с доски все фигуры. Когда ему грозило поражение - а это случалось довольно часто, поскольку о шахматах он не знал ничего, кроме правил, да и в тех был не очень уверен, - он вскакивал и орал: "Ах ты сволочь, дешевка! Я видел, как ты королеву в рукав сунул!" - и заезжал разбитой чайной чашкой противнику в физиономию. В 1922 году его вываляли в дегте и перьях и изгнали из Праги. Потом я встретил Тетраццини в Верхней Убанге. Он совершенно опустился. Торговал на улице нелицензионными презервативами. В тот год от чумы рогатого скота дохли даже гиены.
Ли умолк. Он барабанил свой номер точно под диктовку и не имел ни малейшего понятия, что скажет дальше, - но подозревал, что монолог в конечном счете сведется к непристойностям. Ли взглянул на Мэри. Та многозначительно посматривала на Аллертона. "Какой-то код влюбленных, решил Ли. - Она говорит ему, что пора уходить". Аллертон встал и сказал, что перед работой ему нужно подстричься. Мэри и Аллертон ушли. Ли остался в баре один.
Монолог продолжался.
- Я как-то раз служил адъютантом у генерала фон Тупса. Большой педант. Ему трудно было угодить. Я перестал пытаться уже через неделю. У нас в офицерском клубе даже поговорка была: "Фланг перед Тупсиком никогда не оголяй". Так вот, больше ни одной ночи я Тупсика вынести не мог, а потому собрал небольшой караван и пустился в путь с Абдулом, местным Адонисом. Не прошли мы от Тангахаро и десяти миль, как Абдул свалился с этой скотской чумой - пришлось его там бросить умирать. Очень не хотелось, но другого выхода не было. Он стал совсем несимпатичным, понимаете, о чем я, да?
В верховьях Замбези я повстречал старого голландского торговца. Мы долго с ним торговались, и я, наконец, отдал ему канистру настойки опия за одного мальчишку - наполовину эффенди, наполовину лулу. Я прикидывал, что мальчишки мне хватит до Тимбукту, может даже - до Дакара. Но не успели мы и до Тимбукту дойти, как мальчишка начал снашиваться, и я решил обменять его на чисто бедуинскую модель. Эти полукровки на вид-то неплохие, но непрочные. В Тимбукту я пошел на Стоянку Использованных Рабов Гаса-Пидораса посмотреть, не может ли он мне чего взамен предложить.
Гас выскакивает и заводит свою песню: "Ах, сахиб Ли. Тебя просто Аллах мне послал! У меня как раз есть кое-что по твоей сраке... то есть, по твоей части. Только что получил. Всего один прежний хозяин, и тот доктор. Пользовался нечасто, бережно, два раза в неделю. Молоденький, нежненький. Даже лопочет еще, как младенец. Гляди!"
"И ты называешь эти старческие слюни детским лепетом? Да от него еще мой дедушка триппер подхватил. Давай другого, Гасси".
"Тебе не нравится? Жалко. Ладно, у всех свои вкуса, как один парень сказал. А вот у меня есть стопроцентный бедуин, в пустыне воспитывался, родословная - аж до самого Пророка. Смотри, какая осанка. Какая гордость! Не мальчик - огонь!"
"Хорошая ретушь, Гас, да только прорехи видать. Это монгольский идиот-альбинос. Не забывай, Гасси, ты имеешь дело с самым старым педрилой Верхней Убанги, так что хватит мне тут баки заколачивать. Залезай в свою смотровую яму и найди-ка мне самого лучшего мерзавца, что только есть на твоем проеденном молью базаре.
"Хорошо, сахиб Ли, тебе, значит, качество подавай? Пойдем за мной, пожалуйста. Вот он. Что я еще могу сказать? Качество само за себя говорит. У меня ведь тут всякая дешевка ошивается - говорят, что им качество надо, а потом вопят, что слишком дорого. Но мы-то с тобой знаем, что качество дорого стоит. На самом деле, клянусь тебе елдой Пророка, на качественном товаре я теряю деньги".
"Ага. Пробег-то у него имеется, но ладно, сойдет. Как насчет пробного прогона?"
"Ли, я тебя умоляю, у меня же не бордель. У нас только комплексные сделки. На территории потреблять продукт запрещено. Я могу через это лицензию потерять".
"Да чтоб я попался с твоими склеенными скотчем и замазанными шпаклевкой конструкциями ближе, чем за сто миль от ближайшего базара? А кроме того, как я узнаю, что это не баба?
"Сахиб Ли! У нас на стоянке высокие моральные нормы!"
"Я в Марракеше один раз так влип. Толкнули жидовку-трансвеститку как абиссинского принца".
"Ха ха ха, смешные у тебя шутки, а? Ладно, давай так: переночуй сегодня в городе и попробуй. Если к утру разонравится, я верну тебе все до последнего пиастра. Честно?"
"Хорошо, теперь скажи мне - сколько ты мне можешь дать за этого лулу-эффенди? В изумительном состоянии, просто перетрудился. Много не ест и ничего не говорит".
"Господи боже мой, Ли! Ты же знаешь, что я ради тебя себе правое яйцо отрежу, но клянусь пиздой своей мамаши, чтоб меня о землю шваркнуло и парализовало, чтоб у меня хуй отстегнулся, но этих полукровок сбагривать труднее, чем говно из кишечника торчка".
"Побереги дыхалку. Сколько?"
Гас становится перед лулу-эффенди, уперев руки в бока. Улыбается и качает головой. Обходит мальчишку со всех сторон. Нагибается и показывает на небольшую, немного варикозную вену у него под коленом. "Посмотри, - говорит он, по-прежнему улыбаясь и покачивая головой, потом обходит мальчишку еще раз. - Еще и геморрой. - Снова качает головой. - Прямо не знаю. Я прямо не знаю, что и сказать тебе. Открой рот, пацан... Двух зубов не хватает". Улыбка сходит с лица Гаса. Он говорит тихо и сочувственно, точно хозяин похоронного бюро.
"Я должен быть с тобой честным, Ли. У меня сейчас такого добра навалом. Давай забудем об этом товаре и поговорим о наличных за второго".
"И что я с ним буду делать? На улице торговать?"
"Захвати с собой про запас. Ха ха..."
"Ха. Сколько дашь?"
"Ну... только не злись на меня... двести пиастров". Гас отскакивает от меня, точно боится моего гнева, и двор затягивает тучей пыли.
Номер закончился неожиданно, и Ли огляделся. Бар был почти пуст. Он заплатил за выпивку и вышел в ночь.
ГЛАВА 6
В четверг Ли отправился на скачки, как ему советовал Том Вестон. Вестон был астрологом-любителем и заверил Ли, что все знаки верные. Ли проиграл пять заездов и поехал на такси в "Эй, на борту!".
Мэри и Аллертон сидели за столиком с перуанским шахматистом. Аллертон подозвал Ли и пригласил сесть.
- Где этот блядский предсказатель? - сказал Ли, озираясь.
- Он тебе лапши навешал? - спросил Аллертон.
- Вот именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
А вам никогда не доводилось видеть, как исполняет партии итальянский гроссмейстер Тетраццини? - Ли закурил сигарету Мэри. - Я намеренно говорю "исполняет партии", поскольку он был великим артистом. Как все артисты, он был немного шарлатан, а иногда и просто жульничал. Временами, чтобы скрыть от противника свои маневры, пускал дымовую завесу - буквально, разумеется. У него была группа специально натренированных идиотов - в нужный момент по сигналу они врывались и съедали с доски все фигуры. Когда ему грозило поражение - а это случалось довольно часто, поскольку о шахматах он не знал ничего, кроме правил, да и в тех был не очень уверен, - он вскакивал и орал: "Ах ты сволочь, дешевка! Я видел, как ты королеву в рукав сунул!" - и заезжал разбитой чайной чашкой противнику в физиономию. В 1922 году его вываляли в дегте и перьях и изгнали из Праги. Потом я встретил Тетраццини в Верхней Убанге. Он совершенно опустился. Торговал на улице нелицензионными презервативами. В тот год от чумы рогатого скота дохли даже гиены.
Ли умолк. Он барабанил свой номер точно под диктовку и не имел ни малейшего понятия, что скажет дальше, - но подозревал, что монолог в конечном счете сведется к непристойностям. Ли взглянул на Мэри. Та многозначительно посматривала на Аллертона. "Какой-то код влюбленных, решил Ли. - Она говорит ему, что пора уходить". Аллертон встал и сказал, что перед работой ему нужно подстричься. Мэри и Аллертон ушли. Ли остался в баре один.
Монолог продолжался.
- Я как-то раз служил адъютантом у генерала фон Тупса. Большой педант. Ему трудно было угодить. Я перестал пытаться уже через неделю. У нас в офицерском клубе даже поговорка была: "Фланг перед Тупсиком никогда не оголяй". Так вот, больше ни одной ночи я Тупсика вынести не мог, а потому собрал небольшой караван и пустился в путь с Абдулом, местным Адонисом. Не прошли мы от Тангахаро и десяти миль, как Абдул свалился с этой скотской чумой - пришлось его там бросить умирать. Очень не хотелось, но другого выхода не было. Он стал совсем несимпатичным, понимаете, о чем я, да?
В верховьях Замбези я повстречал старого голландского торговца. Мы долго с ним торговались, и я, наконец, отдал ему канистру настойки опия за одного мальчишку - наполовину эффенди, наполовину лулу. Я прикидывал, что мальчишки мне хватит до Тимбукту, может даже - до Дакара. Но не успели мы и до Тимбукту дойти, как мальчишка начал снашиваться, и я решил обменять его на чисто бедуинскую модель. Эти полукровки на вид-то неплохие, но непрочные. В Тимбукту я пошел на Стоянку Использованных Рабов Гаса-Пидораса посмотреть, не может ли он мне чего взамен предложить.
Гас выскакивает и заводит свою песню: "Ах, сахиб Ли. Тебя просто Аллах мне послал! У меня как раз есть кое-что по твоей сраке... то есть, по твоей части. Только что получил. Всего один прежний хозяин, и тот доктор. Пользовался нечасто, бережно, два раза в неделю. Молоденький, нежненький. Даже лопочет еще, как младенец. Гляди!"
"И ты называешь эти старческие слюни детским лепетом? Да от него еще мой дедушка триппер подхватил. Давай другого, Гасси".
"Тебе не нравится? Жалко. Ладно, у всех свои вкуса, как один парень сказал. А вот у меня есть стопроцентный бедуин, в пустыне воспитывался, родословная - аж до самого Пророка. Смотри, какая осанка. Какая гордость! Не мальчик - огонь!"
"Хорошая ретушь, Гас, да только прорехи видать. Это монгольский идиот-альбинос. Не забывай, Гасси, ты имеешь дело с самым старым педрилой Верхней Убанги, так что хватит мне тут баки заколачивать. Залезай в свою смотровую яму и найди-ка мне самого лучшего мерзавца, что только есть на твоем проеденном молью базаре.
"Хорошо, сахиб Ли, тебе, значит, качество подавай? Пойдем за мной, пожалуйста. Вот он. Что я еще могу сказать? Качество само за себя говорит. У меня ведь тут всякая дешевка ошивается - говорят, что им качество надо, а потом вопят, что слишком дорого. Но мы-то с тобой знаем, что качество дорого стоит. На самом деле, клянусь тебе елдой Пророка, на качественном товаре я теряю деньги".
"Ага. Пробег-то у него имеется, но ладно, сойдет. Как насчет пробного прогона?"
"Ли, я тебя умоляю, у меня же не бордель. У нас только комплексные сделки. На территории потреблять продукт запрещено. Я могу через это лицензию потерять".
"Да чтоб я попался с твоими склеенными скотчем и замазанными шпаклевкой конструкциями ближе, чем за сто миль от ближайшего базара? А кроме того, как я узнаю, что это не баба?
"Сахиб Ли! У нас на стоянке высокие моральные нормы!"
"Я в Марракеше один раз так влип. Толкнули жидовку-трансвеститку как абиссинского принца".
"Ха ха ха, смешные у тебя шутки, а? Ладно, давай так: переночуй сегодня в городе и попробуй. Если к утру разонравится, я верну тебе все до последнего пиастра. Честно?"
"Хорошо, теперь скажи мне - сколько ты мне можешь дать за этого лулу-эффенди? В изумительном состоянии, просто перетрудился. Много не ест и ничего не говорит".
"Господи боже мой, Ли! Ты же знаешь, что я ради тебя себе правое яйцо отрежу, но клянусь пиздой своей мамаши, чтоб меня о землю шваркнуло и парализовало, чтоб у меня хуй отстегнулся, но этих полукровок сбагривать труднее, чем говно из кишечника торчка".
"Побереги дыхалку. Сколько?"
Гас становится перед лулу-эффенди, уперев руки в бока. Улыбается и качает головой. Обходит мальчишку со всех сторон. Нагибается и показывает на небольшую, немного варикозную вену у него под коленом. "Посмотри, - говорит он, по-прежнему улыбаясь и покачивая головой, потом обходит мальчишку еще раз. - Еще и геморрой. - Снова качает головой. - Прямо не знаю. Я прямо не знаю, что и сказать тебе. Открой рот, пацан... Двух зубов не хватает". Улыбка сходит с лица Гаса. Он говорит тихо и сочувственно, точно хозяин похоронного бюро.
"Я должен быть с тобой честным, Ли. У меня сейчас такого добра навалом. Давай забудем об этом товаре и поговорим о наличных за второго".
"И что я с ним буду делать? На улице торговать?"
"Захвати с собой про запас. Ха ха..."
"Ха. Сколько дашь?"
"Ну... только не злись на меня... двести пиастров". Гас отскакивает от меня, точно боится моего гнева, и двор затягивает тучей пыли.
Номер закончился неожиданно, и Ли огляделся. Бар был почти пуст. Он заплатил за выпивку и вышел в ночь.
ГЛАВА 6
В четверг Ли отправился на скачки, как ему советовал Том Вестон. Вестон был астрологом-любителем и заверил Ли, что все знаки верные. Ли проиграл пять заездов и поехал на такси в "Эй, на борту!".
Мэри и Аллертон сидели за столиком с перуанским шахматистом. Аллертон подозвал Ли и пригласил сесть.
- Где этот блядский предсказатель? - сказал Ли, озираясь.
- Он тебе лапши навешал? - спросил Аллертон.
- Вот именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26