Она должна стать смертной и умереть, чтобы затем возродиться. Мистер Харт хочет быть смертью, но он не сможет познать смерть. Смерть не будет обслуживать незнакомца, не способного доказать свое звание, гринго, который боится ее имени и установил дома правило: в его присутствии нельзя произносить слово «Смерть». Харт не может читать книги майя. Он читает их, точно тот, кто берет "Моби Дика", чтобы узнать о китобойном промысле, и не желает слышать про Ахава, Белых Китов, Квикега и Измаила… То, что там написано и долго дремало, — теперь смертельный штамм вируса, жаждущий вырваться, спрыгнуть со страниц и заразить миллионы человеческих призраков, но не скаредными религиозными капиталистическими идеями XIX века, как у мистера Харта, а своими собственными: жестокими, нежными, двусмысленными, бесстыдными, гнусными, невинными, причудливыми, невообразимо древними и хищно юными… Мистер Харт, который станет Смертью, не догадывается, с кем он связался.
Радужная долина в боливийских Андах. Юный Гай Смит и его друг Одри Карсонс занимаются в Академии Смерти с опытными инструкторами. Они учатся летать на крыльях смерти. Они учатся тому, что боится познать мистер Харт, идут на риск, которого опасается мистер Харт.
Два бандита стоят у стены…
— Когда в вас попадают пули, muchachos, - это все равно, что вдыхать несуществующий воздух. Не сжимайтесь, не втягивайте грудь. Прижмитесь к стене, расправьте плечи…
Старый Сержант: Мы сейчас готовимся к расстрелу… А как насчет шальных пуль? Естественные потери, — так говорят в армии…
Одри и Гай приезжают в разбомбленную деревню, захваченную… Вьетконгом? Американцами? Немцами? Солдаты в бою. Выстрел — Одри падает. Гай разворачивается и убивает снайпера в окне. Тащит Одри за стену. Достаточно одного взгляда на лицо Одри. Трудно ошибиться, когда видишь, как по лицу ползет серая тень и шевелятся серые губы.
— Казалось, я слышал и второй выстрел сразу…
Смерть сейчас совсем близко, и Гай чувствует, как она пахнет. Это серый запах, останавливающий сердце и дыхание. Запах пустого тела. Запах полевых госпиталей и гангрены. Запах, который можно уловить на лице Одри еще до того, как попала пуля…
Эрнест Хемингуэй умел различить этот запах. Вот он едет в джипе с генералом Ленемом, которого друзья зовут Баки. Эрни был тайным любовником генерала: это еще хуже, чем быть любовником полицейского.
— Надо помочь этому парню, — говорит Баки.
— Баки, — отвечает Эрни, — не надо ему помогать. Ничего не выйдет. От него воняет смертью.
Когда джип подъехал к командному пункту полка, его остановил подполковник Джон Рагглз.
— Генерал… — отдал честь Рагглз. — Только что убили майора. Кто возьмет командование первым батальоном?
Вопрос: Что унюхал Эрнест?
Ответ: Присутствие смерти. Смерть — организм со множеством личин и запахов. Здесь она серая. Серое существо со стертым лицом.
Вопрос: Она убивает?
Ответ: Но не косвенно… От нее исходит газ… Такой неприятный запах со слабым металлическим оттенком… и на вкус тоже… серый мертвый привкус во рту… Его можно вдохнуть…
Поезд останавливается в пустом безжизненном городе… безлюдный вокзал… водонапорная башня. Мистер Харт выглядывает из окна. Серый Бог Стервятников прислонился к стене, колено выставлено, лицо в тени сомбреро. Мистер Харт начинает кашлять, прикрывает лицо носовым платком.
Поезд трогается. Мистер Харт прячет платок и продолжает изучать книги майя, а пейзаж за окном внезапно меняется: поезд летит по речной долине, луга, поля, леса.
Как в египетских и тибетских книгах мертвых, в книгах майя есть карты загробных земель и зыбкой пустынной области, лежащей между смертью и перерождением. Тибетские и египетские книги настаивают на соблюдении формализованного ритуала: если скажешь точные слова правильным Богам, все будет в порядке. В книгах майя, напротив, очерчен несомненно опасный и почти неисследованный район, где молитвы, мантры и похвальба важными знакомствами не помогут.
— Озирис — мой хороший друг, если это имя вам о чем-то говорит…
Полицейский Смерти бьет его кулаком по морде.
— Каждый сукин сын запугивает тут своими знакомыми.
— Позовите американского консула… Консул американо…
Смерть в обличье мексиканского копа улыбается за решеткой.
— No sabe мериканский консул, мииистер…
Итцамна — Дух Утренних Туманов и Ливней… Икс Таб — Богиня Веревок и Силков… Икс Чел — Паутина, Ловящая Утреннюю Росу… Зухуй Как — Девственный Огонь, Покровительница Младенцев… Ах Дзиз — Повелитель Холодов… Как Ю Пакат — Тот, Кто Трудится в Огне… Икс Туб Тун — Плюющаяся Драгоценными Камнями… Хекс Чун Чан — Опасный… Ах Пуч — Разрушитель. Взгляни на ядовитые цветные карты, где мясные деревья растут из человеческих жертвоприношений, прислушайся к шелесту едва слышных слов нежности и проклятий, вылетающих из отмеченных разложением губ… Смерть ссыт гниющими пальцами… юноша со стоящим хуем преклоняет колени в собачьей душе, пойманный в ее силки, рычит, перерождаясь в собаку… серый пес с гниющей плотью прижался к стене, эрогенные поры на морде… рука… медленно разлагающиеся пальцы… жуткие божества крабов и сороконожек восстают из темных ночных морей… в садах гниющей плоти томные мальчики с черными улыбками скребут эрогенные язвы… заразные, разлагающиеся, сладкие, их нагие тела испускают удушливые желтые дымки. Мистер Харт неистово кашляет и прикрывает лицо носовым платком. Бог Полярной Звезды в обличье проводника стучит в дверь его кабинета.
Мистер Харт: Да? Что такое?
Проводник: Ваш чай, сэр. Вы велели подать в пять часов, сэр…
Мистер Харт бормочет себе под нос:
— …Пять часов. Да сейчас не больше трех… — Он смотрит на часы, действительно — пять. — Он говорит проводнику "Ну ладно" и отворяет дверь, прикрыв книги салфеткой. Проводник накрывает стол, наливает чай и уходит. Мистер Харт выглядывает из окна.
Поезд стоит в долине реки на окраине города. Здесь расположился бродячий цирк. В будке прямо напротив окна вагона Бог Стервятников стоит перед юношей в собачьей маске. Юноша на коленях, у него эрекция. Бог Стервятников хихикает, прикрывает рот, бросает взгляд на мистера Харта, передразнивает его кашель. В другой будке юноша в трупных пятнах… собачья маска на его лице раздавлена… В следующей будке он обнажен. Его голова выбрита, только один клок волос на макушке. Когда-то его лицо было прекрасно, но теперь разбито, расплющено перепадами давления, зубы торчат в разные стороны, черты лица размыты, тело истощено давним голодом. Его кожа бела, как бумага, на тощих ногах блестящие черные волоски, он ебет стоящую по-собачьи негритянку, и от его тела исходит пресная затхлая вонь. От их совокупления дрожит ложка на блюдце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35