- Насилуют! Насилуют! Меня насилуют!
Она была права. Я спустил ей трусы, расстегнул ширинку, вставил, довел ее так до кушетки. Мы оба на нее рухнули.
Она задрала ноги повыше.
- НАСИЛУЮТ! - вопила она.
Я ее кончил, застегнул молнию, подобрал сумку с почтой и вышел, оставив ее спокойно таращиться в потолок...
Обед я пропустил, но все равно в график не уложился.
- Ты опоздал на 15 минут, - сказал Булыжник.
Я ничего не ответил.
Булыжник взглянул на меня.
- Боже всемогущий, что у тебя с лицом? - спросил он.
- А у тебя? - спросил его я.
- Ты о чем?
- Не грузись.
15
Я опять был с похмелья, опять установилась жара - всю неделю 100 градусов. Каждую ночь происходило пьянство, а с раннего утра и каждый день - Булыжник и невозможность всего.
Некоторые парни носили африканские шлемы от солнца и темные очки, а я - я был примерно одинаков, дождь ли, солнце: в драной одежде, а башмаки настолько древние, что гвозди постоянно впивались мне в подошвы. В ботинки я подкладывал кусочки картона. Но помогало это лишь временно - скоро гвозди снова вгрызались мне в пятки.
Виски и пиво вытекали из меня, фонтанировали из подмышек, а я гнал себе дальше с этой тяжестью на спине, будто с крестом, вытаскивая журналы, доставляя тысячи писем, шатаясь, приваренный к щеке солнца.
Какая-то тетка на меня заорала:
- ПОЧТАЛЬОН! ПОЧТАЛЬОН! ЭТО НЕ СЮДА!
Я оглянулся. Она стояла в квартале от меня вниз по склону, а я уже и так отставал от графика.
- Послушайте, леди, положите это письмо на ящик сверху! Завтра заберем!
- НЕТ! НЕТ! Я ХОЧУ, ЧТОБ ВЫ ЕГО ЗАБРАЛИ СЕЙЧАС!
Она размахивала этой сранью до самых небес.
- Леди!
- ЗАБЕРИТЕ! ЭТО НЕ НАМ!
О боже мой.
Я уронил мешок. Затем снял кепку и швырнул ее на траву. Она скатилась на проезжую часть. Я ее бросил и пошел к тетке. Полквартала.
Я подошел и выхватил эту дрянь у нее из рук, повернулся, пошел.
То была реклама! Почтовое отправление третьего класса. Что-то насчет распродажи одежды за полцены.
Я подобрал с дороги свою кепку, натянул на голову. Взгромоздил мешок на левую сторону хребта, зашагал снова. 100 градусов.
Проходил мимо одного дома, и за мной выскочила женщина.
- Почтальон! Почтальон! У вас разве письма для меня нет?
- Леди, если я не положил его вам в ящик, это значит, что почты для вас нет.
- Но я же знаю, что у вас для меня письмо!
- С чего вы взяли?
- Потому что мне позвонила сестра и сказала, что напишет.
- Леди, у меня нет для вас письма.
- Я знаю, что есть! Я знаю, что есть! Я знаю, что оно там!
Она потянулась к пачке писем у меня в руке.
- НЕ ТРОЖЬТЕ ПОЧТУ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ, ЛЕДИ! ДЛЯ ВАС СЕГОДНЯ НИЧЕГО НЕТ!
Я повернулся и пошел.
На крыльце стояла еще одна тетка.
- Вы сегодня поздно.
- Да, мэм.
- А где постоянный почтальон?
- Он умирает от рака.
- Умирает от рака? Гарольд умирает от рака?
- Правильно, - сказал я.
Я вручил ей почту.
- СЧЕТА! СЧЕТА! СЧЕТА! - завопила она. - И ЭТО ВСЕ, ЧТО ВЫ МНЕ МОЖЕТЕ ПРИНЕСТИ? ЭТИ СЧЕТА?
- Да, мэм, это все, что я могу вам принести.
Я повернулся и ушел.
Я же не виноват, что они пользовались телефонами, и газом, и светом, и все свои вещи покупали в кредит. Однако, если я приносил им счета, они на меня орали - как будто я просил их устанавливать себе телефон или присылать телик за 350 баксов без начального платежа.
Следующей остановкой было небольшое двухэтажное строение, довольно новое, с 10 или 12 квартирами. Почтовый ящик с замком стоял спереди, под козырьком крыльца. Наконец-то, хоть чуточку тени. Вставляю в замок ключ, открываю.
- ПРИВЕТ, ДЯДЯ СЭМ! КАК ПОЖИВАЕШЬ СЕГОДНЯ?
Это было громко. Не ожидал я услышать голос этого мужика из-за спины. Он просто заорал на меня, а с бодуна я нервный. Я аж подскочил от неожиданности. Это уж слишком. Я вытащил ключ из замка и обернулся. Кроме сетчатой двери ничего не видно. Кто-то там стоял. Под кондиционером и невидимый.
- Черт бы вас побрал! - сказал я, - не называйте меня Дядей Сэмом! Я вам не Дядя Сэм!
- О, так ты один из этих умников, э? За пару центов я б вышел и тебе по заднице надавал!
Я поднял сумку и грохнул ею об пол. Журналы и письма разлетелись. Придется весь отрезок перекладывать. Я сорвал с головы кепку и шваркнул о цемент.
- А НУ, ВЫХОДИ ОТТУДА СУКИН СЫН! ОХ, ГОСПОДИ ВСЕМОГУЩИЙ, ПРОШУ ТЕБЯ! ВЫХОДИ ОТТУДА! ВЫХОДИ, ВЫХОДИ ОТТУДА!
Я был готов его зарезать.
Никто не вышел. Ни звука. Я посмотрел на сетчатую дверь. Ничего. Как будто квартира пуста. На какой-то миг я подумал зайти. Потом повернулся, опустился на колени и стал собирать письма и журналы. Работа без сортировочного ящика. Через двадцать минут я все разложил. Засунул несколько писем в ящик, кинул журналы прямо на крыльцо, закрыл дверцу, повернулся и снова посмотрел на сетчатую дверь. По-прежнему ни звука.
Я заканчивал маршрут, ходил и думал: ну что ж, он позвонит и скажет Джонстону, что я ему угрожал. Когда вернусь, лучше подготовиться к худшему.
Я распахнул дверь: Булыжник сидел за столом, что-то читал.
Я стоял, глядя на него сверху вниз, ждал.
Булыжник глянул на меня, перевел взгляд на то, что читал.
Я продолжал стоять, дожидаясь.
Булыжник продолжал читать.
- Ну, - наконец, вымолвил я, - что там с этим?
- Что там с чем? - Булыжник поднял голову.
- СО ЗВОНКОМ? ГОВОРИ, ЧТО ТАМ СО ЗВОНКОМ! НЕ СИДИ ПРОСТО ТАК!
- С каким звонком?
- Тебе что, насчет меня не звонили?
- Звонили? Что случилось? Ты что там делал? Что ты натворил?
- Ничего.
Я пошел и сдал свое барахло.
Парень не позвонил. Никакая не милость с его стороны. Он, вероятно, подумал, что если позвонит, я вернусь.
По пути к ящику я прошел мимо Булыжника.
- Что ты там натворил, Чинаски?
- Ничего.
Мои действия настолько заморочили Булыжника, что он забыл мне сообщить, что я задержался на 30 минут, и не записал мне опоздание.
16
Как-то ранним утром я раскладывал почту рядом с Д.Г. Так его все и называли: Д.Г. На самом деле, его звали Джордж Грин. Но уже очень много лет его звали просто Д.Г., и некоторое время спустя он стал похож на Д.Г. Он работал почтальоном с двадцати лет, а сейчас ему было под семьдесят. Голоса у него уже не было. Он не разговаривал. Он кряхтел. Но даже когда он кряхтел, произносил он немного. Его и не любили, и не презирали. Он просто был. Все лицо его изрыли морщины: странные овраги и курганы непривлекательной плоти. Никакого света оно не излучало. Просто задубевший старикан, делающий свое дело: Д.Г. Глаза как пустые комочки глины, оброненные в глазницы. Самое лучшее, если о нем не думал и не смотрел на него.
Но Д.Г., при всем своем старшинстве, работал на одном из самых легких маршрутов, на самом краешке богатого района. Фактически, район можно было считать богатым. Дома хоть и старые, но большие, в основном - в два этажа. Широкие газоны стригли и освежали садовники-японцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29