он маракует, так ты ему и снесла.
Мавра. Пономаренок... Не видал он вашего лоскутка.
Плюшкин. Вот погоди-ко: на Страшном суде черти припекут тебя за это железными рогатками.
Мавра. Да за что же припекут, коли я не брала и в руки четвертки. Уж скорей другой какой бабьей слабостью, а воровством меня еще никто не попрекал.
Плюшкин. А вот черти-то тебя и припекут. Скажут: "А вот тебя, мошенница, за то, что барина-то обманывала". Да горячими-то тебя и припекут.
Мавра. А я скажу: "Не за что. Ей-богу, не за что. Не брала я". Да вот она лежит. Всегда понапраслиной попрекаете. (Уходит.)
Плюшкин. Экая занозистая. Ей скажи только слово, а она уж в ответ десяток... (Пишет.)
Первый. ...И до какой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек. Все может статься с человеком!
Чичиков хмуро молчит.
Плюшкин. А не знаете ли какого-нибудь вашего приятеля, которому понадобились беглые души?
Чичиков (очнувшись). А у вас есть и беглые?
Плюшкин. В том-то и дело, что есть.
Чичиков. А сколько их будет числом?
Плюшкин. Да десятков до семи наберется... (Подает список.) Ведь у меня что год, то бегают. Народ-то больно прожорлив, от праздности завел привычку трескать, а у меня есть и самому нечего.
Чичиков. Будучи подвигнут участием, я готов дать по двадцати пяти копеек за беглую душу.
Плюшкин. Батюшка, ради нищеты-то моей уж дали бы по сорока копеек!
Чичиков. Почтеннейший, не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы... Но состояния нет... По пяти копеек, извольте, готов прибавить.
Плюшкин. Ну, батюшка, воля ваша, хоть по две копейки пристегните.
Чичиков. По две копеечки пристегну, извольте... Семьдесят восемь по тридцати... двадцать четыре рубля. Пишите расписку.
Плюшкин написал расписку, принял деньги, спрятал. Пауза.
Плюшкин. Ведь вот не сыщешь, а у меня был славный ликерчик, если только не выпили. Народ такие воры. А вот разве не это ли он? Еще покойница делала. Мошенница-ключница совсем было его забросила и даже не закупорила, каналья. Козявки и всякая дрянь было понапичкалась туда, но я весь сор-то повынул, и теперь вот чистенькая, я вам налью рюмочку.
Чичиков. Нет, покорнейше благодарю... нет, пил и ел. Мне пора.
Плюшкин. Пили уже и ели? Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт. Прощайте, батюшка, да благословит вас Бог. (Провожает Чичикова.)
Заря угасает. Тени.
Плюшкин (возвращается). Мавра! Мавра!
Никто ему не отвечает, слышно, как удаляются колокольчики Чичикова.
Занавес
КАРТИНА ШЕСТАЯ
В доме Ноздрева. На стене сабли и два ружья и портрет Суворова. Яркий день.
Кончается обед.
Ноздрев. Нет, ты попробуй. Это бургоньон и шампаньон вместе. Совершенный вкус сливок... (Наливает.)
Мижуев (вдребезги пьян). Ну, я поеду...
Ноздрев. И ни-ни. Не пущу.
Мижуев. Нет, не обижай меня, друг мой, право, поеду я.
Ноздрев. "Поеду я"! Пустяки, пустяки. Мы соорудим сию минуту банчишку.
Мижуев. Нет, сооружай, брат, сам, а я не могу. Жена будет в большой претензии, право: я должен ей рассказать о ярмарке...
Ноздрев. Ну ее, жену к... важное, в самом деле, дело станете делать вместе.
Мижуев. Нет, брат, она такая добрая жена... Уж точно почтенная и верная. Услуги оказывает такие... поверишь, у меня слезы на глазах.
Чичиков (тихо.) Пусть едет, что в нем проку.
Ноздрев. А и вправду. Смерть не люблю таких рхстепелей. Ну, черт с тобой, поезжай бабиться с женой, фетюк.
Мижуев. Нет, брат, ты не ругай меня фетюком. Я ей жизнью обязан. Такая, право, добрая, такие ласки оказывает. Спросит, что видел на ярмарке...
Ноздрев. Ну, поезжай, ври ей чепуху. Вот картуз твой.
Мижуев. Нет, брат, тебе совсем не следует о ней так отзываться.
Ноздрев. Ну, так и убирайся к ней скорее!
Мижуев. Да, брат, поеду. Извини, что не могу остаться.
Ноздрев. Поезжай, поезжай...
Мижуев. Душой бы рад был, но не могу...
Ноздрев. Да поезжай к чертям!
Мижуев удаляется.
Такая дрянь. Вон как потащился. Много от него жена услышит подробностей о ярмарке. Конек пристяжной недурен, я давно хотел подцепить его. (Вооружаясь колодой.) Ну, для препровождения времени, держу триста рублей банку.
Чичиков. А, чтоб не позабыть: у меня к тебе просьба.
Ноздрев. Какая?
Чичиков. Дай прежде слово, что исполнишь.
Ноздрев. Изволь.
Чичиков. Честное слово?
Ноздрев. Честное слово.
Чичиков. Вот какая просьба: у тебя есть, чай, много умерших крестьян, которые еще не вычеркнуты из ревизии?
Ноздрев. Ну, есть. А что?
Чичиков. Переведи их на меня, на мое имя.
Ноздрев. А на что тебе?
Чичиков. Ну, да мне нужно.
Ноздрев. Ну, уж, верно, что-нибудь затеял. Признайся, что?
Чичиков. Да что ж - затеял. Из этакого пустяка и затеять ничего нельзя.
Ноздрев. Да зачем они тебе?
Чичиков. Ох, какой любопытный. Ну, просто так, пришла фантазия.
Ноздрев. Так вот же: до тех пор, пока не скажешь, не сделаю.
Чичиков. Ну, вот видишь, душа, вот уж и нечестно с твоей стороны. Слово дал, да и на попятный двор.
Ноздрев. Ну, как ты себе хочешь, а не сделаю, пока не скажешь, на что.
Чичиков (тихо). Что бы такое сказать ему... Гм... (Громко.) Мертвые души мне нужны для приобретения весу в обществе...
Ноздрев. Врешь, врешь...
Чичиков. Ну, так я ж тебе скажу прямее... Я задумал жениться; но нужно тебе сказать, что отец и мать невесты - преамбициозные люди...
Ноздрев. Врешь, врешь...
Чичиков. Однако ж, это обидно... Почему я непременно лгу?
Надвигается туча. Видимо, будет гроза.
Ноздрев. Ну да ведь я знаю тебя: ведь ты большой мошенник, позволь мне это тебе сказать по дружбе. Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве. Я говорю тебе это откровенно, не с тем чтобы обидеть тебя, а просто по-дружески говорю.
Чичиков. Всему есть границы... Если хочешь пощеголять подобными речами, так ступай в казармы. (Пауза.) Не хочешь подарить, так продай.
Ноздрев. Продать? Да ведь я знаю тебя, ведь ты подлец, ведь ты дорого не дашь за них.
Чичиков. Эх, да ты ведь тоже хорош! Что они у тебя, бриллиантовые, что ли?
Ноздрев. Ну, послушай: чтобы доказать тебе, что я вовсе не какой-нибудь скалдырник, я не возьму за них ничего. Купи у меня жеребца розовой шерсти, я тебе дам их в придачу.
Чичиков. Помилуй, на что ж мне жеребец?
Ноздрев. Как на что? Да ведь я за него заплатил десять тысяч, а тебе отдаю за четыре.
Чичиков. Да на что мне жеребец?
Ноздрев. Ты не понимаешь, ведь я с тебя возьму теперь только три тысячи, а остальную тысячу ты можешь уплатить мне после.
Чичиков. Да не нужен мне жеребец, Бог с ним!
Ноздрев. Ну, купи каурую кобылу.
Чичиков. И кобылы не нужно.
Ноздрев. За кобылу и за серого коня возьму я с тебя только две тысячи.
Чичиков. Да не нужны мне лошади.
Ноздрев. Ты их продашь; тебе на первой ярмарке дадут за них втрое больше.
Чичиков. Так лучше ж ты их сам продай, когда уверен, что выиграешь втрое.
1 2 3 4 5 6 7 8
Мавра. Пономаренок... Не видал он вашего лоскутка.
Плюшкин. Вот погоди-ко: на Страшном суде черти припекут тебя за это железными рогатками.
Мавра. Да за что же припекут, коли я не брала и в руки четвертки. Уж скорей другой какой бабьей слабостью, а воровством меня еще никто не попрекал.
Плюшкин. А вот черти-то тебя и припекут. Скажут: "А вот тебя, мошенница, за то, что барина-то обманывала". Да горячими-то тебя и припекут.
Мавра. А я скажу: "Не за что. Ей-богу, не за что. Не брала я". Да вот она лежит. Всегда понапраслиной попрекаете. (Уходит.)
Плюшкин. Экая занозистая. Ей скажи только слово, а она уж в ответ десяток... (Пишет.)
Первый. ...И до какой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек. Все может статься с человеком!
Чичиков хмуро молчит.
Плюшкин. А не знаете ли какого-нибудь вашего приятеля, которому понадобились беглые души?
Чичиков (очнувшись). А у вас есть и беглые?
Плюшкин. В том-то и дело, что есть.
Чичиков. А сколько их будет числом?
Плюшкин. Да десятков до семи наберется... (Подает список.) Ведь у меня что год, то бегают. Народ-то больно прожорлив, от праздности завел привычку трескать, а у меня есть и самому нечего.
Чичиков. Будучи подвигнут участием, я готов дать по двадцати пяти копеек за беглую душу.
Плюшкин. Батюшка, ради нищеты-то моей уж дали бы по сорока копеек!
Чичиков. Почтеннейший, не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы... Но состояния нет... По пяти копеек, извольте, готов прибавить.
Плюшкин. Ну, батюшка, воля ваша, хоть по две копейки пристегните.
Чичиков. По две копеечки пристегну, извольте... Семьдесят восемь по тридцати... двадцать четыре рубля. Пишите расписку.
Плюшкин написал расписку, принял деньги, спрятал. Пауза.
Плюшкин. Ведь вот не сыщешь, а у меня был славный ликерчик, если только не выпили. Народ такие воры. А вот разве не это ли он? Еще покойница делала. Мошенница-ключница совсем было его забросила и даже не закупорила, каналья. Козявки и всякая дрянь было понапичкалась туда, но я весь сор-то повынул, и теперь вот чистенькая, я вам налью рюмочку.
Чичиков. Нет, покорнейше благодарю... нет, пил и ел. Мне пора.
Плюшкин. Пили уже и ели? Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт. Прощайте, батюшка, да благословит вас Бог. (Провожает Чичикова.)
Заря угасает. Тени.
Плюшкин (возвращается). Мавра! Мавра!
Никто ему не отвечает, слышно, как удаляются колокольчики Чичикова.
Занавес
КАРТИНА ШЕСТАЯ
В доме Ноздрева. На стене сабли и два ружья и портрет Суворова. Яркий день.
Кончается обед.
Ноздрев. Нет, ты попробуй. Это бургоньон и шампаньон вместе. Совершенный вкус сливок... (Наливает.)
Мижуев (вдребезги пьян). Ну, я поеду...
Ноздрев. И ни-ни. Не пущу.
Мижуев. Нет, не обижай меня, друг мой, право, поеду я.
Ноздрев. "Поеду я"! Пустяки, пустяки. Мы соорудим сию минуту банчишку.
Мижуев. Нет, сооружай, брат, сам, а я не могу. Жена будет в большой претензии, право: я должен ей рассказать о ярмарке...
Ноздрев. Ну ее, жену к... важное, в самом деле, дело станете делать вместе.
Мижуев. Нет, брат, она такая добрая жена... Уж точно почтенная и верная. Услуги оказывает такие... поверишь, у меня слезы на глазах.
Чичиков (тихо.) Пусть едет, что в нем проку.
Ноздрев. А и вправду. Смерть не люблю таких рхстепелей. Ну, черт с тобой, поезжай бабиться с женой, фетюк.
Мижуев. Нет, брат, ты не ругай меня фетюком. Я ей жизнью обязан. Такая, право, добрая, такие ласки оказывает. Спросит, что видел на ярмарке...
Ноздрев. Ну, поезжай, ври ей чепуху. Вот картуз твой.
Мижуев. Нет, брат, тебе совсем не следует о ней так отзываться.
Ноздрев. Ну, так и убирайся к ней скорее!
Мижуев. Да, брат, поеду. Извини, что не могу остаться.
Ноздрев. Поезжай, поезжай...
Мижуев. Душой бы рад был, но не могу...
Ноздрев. Да поезжай к чертям!
Мижуев удаляется.
Такая дрянь. Вон как потащился. Много от него жена услышит подробностей о ярмарке. Конек пристяжной недурен, я давно хотел подцепить его. (Вооружаясь колодой.) Ну, для препровождения времени, держу триста рублей банку.
Чичиков. А, чтоб не позабыть: у меня к тебе просьба.
Ноздрев. Какая?
Чичиков. Дай прежде слово, что исполнишь.
Ноздрев. Изволь.
Чичиков. Честное слово?
Ноздрев. Честное слово.
Чичиков. Вот какая просьба: у тебя есть, чай, много умерших крестьян, которые еще не вычеркнуты из ревизии?
Ноздрев. Ну, есть. А что?
Чичиков. Переведи их на меня, на мое имя.
Ноздрев. А на что тебе?
Чичиков. Ну, да мне нужно.
Ноздрев. Ну, уж, верно, что-нибудь затеял. Признайся, что?
Чичиков. Да что ж - затеял. Из этакого пустяка и затеять ничего нельзя.
Ноздрев. Да зачем они тебе?
Чичиков. Ох, какой любопытный. Ну, просто так, пришла фантазия.
Ноздрев. Так вот же: до тех пор, пока не скажешь, не сделаю.
Чичиков. Ну, вот видишь, душа, вот уж и нечестно с твоей стороны. Слово дал, да и на попятный двор.
Ноздрев. Ну, как ты себе хочешь, а не сделаю, пока не скажешь, на что.
Чичиков (тихо). Что бы такое сказать ему... Гм... (Громко.) Мертвые души мне нужны для приобретения весу в обществе...
Ноздрев. Врешь, врешь...
Чичиков. Ну, так я ж тебе скажу прямее... Я задумал жениться; но нужно тебе сказать, что отец и мать невесты - преамбициозные люди...
Ноздрев. Врешь, врешь...
Чичиков. Однако ж, это обидно... Почему я непременно лгу?
Надвигается туча. Видимо, будет гроза.
Ноздрев. Ну да ведь я знаю тебя: ведь ты большой мошенник, позволь мне это тебе сказать по дружбе. Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве. Я говорю тебе это откровенно, не с тем чтобы обидеть тебя, а просто по-дружески говорю.
Чичиков. Всему есть границы... Если хочешь пощеголять подобными речами, так ступай в казармы. (Пауза.) Не хочешь подарить, так продай.
Ноздрев. Продать? Да ведь я знаю тебя, ведь ты подлец, ведь ты дорого не дашь за них.
Чичиков. Эх, да ты ведь тоже хорош! Что они у тебя, бриллиантовые, что ли?
Ноздрев. Ну, послушай: чтобы доказать тебе, что я вовсе не какой-нибудь скалдырник, я не возьму за них ничего. Купи у меня жеребца розовой шерсти, я тебе дам их в придачу.
Чичиков. Помилуй, на что ж мне жеребец?
Ноздрев. Как на что? Да ведь я за него заплатил десять тысяч, а тебе отдаю за четыре.
Чичиков. Да на что мне жеребец?
Ноздрев. Ты не понимаешь, ведь я с тебя возьму теперь только три тысячи, а остальную тысячу ты можешь уплатить мне после.
Чичиков. Да не нужен мне жеребец, Бог с ним!
Ноздрев. Ну, купи каурую кобылу.
Чичиков. И кобылы не нужно.
Ноздрев. За кобылу и за серого коня возьму я с тебя только две тысячи.
Чичиков. Да не нужны мне лошади.
Ноздрев. Ты их продашь; тебе на первой ярмарке дадут за них втрое больше.
Чичиков. Так лучше ж ты их сам продай, когда уверен, что выиграешь втрое.
1 2 3 4 5 6 7 8