Возможность заключить в объятия дряблое, увядшее, вонючее тело, до которого у тебя пропала бы охота, кабы ты знал, как лихо она им торговала и все еще торгует! Быть может, ты рассчитывал, что она будет платить тебе за эти объятия и столь любезную ей доблесть, как платила упомянутому мной кавалеру? В таком случае ты ошибся, потому что в ту нору она тратила па пего мои деньги, нынче же ей приходится расставаться со своими кровными, а поэтому она наверняка стала куда более прижимистой. Прости-прощай былая щедрость, воспетая твоим приятелем! Ну, а коли не этого, чего еще ты от нее ждал? Мог бы ты с ее помощью скинуть несколько лет? Разумеется, по только те, что еще впереди, и ты был бы в этом случае не первому она сократила годы; но вряд ли ты этого хотел; а прибавить их не в ее власти, это может только Господь. Мог бы ты от нее научиться чему-то, чего? Возможно, но только дурному, этому она уже многих обучила; но. вряд ли ты к этому стремился; другого от нее не дождешься, ибо она сама ничего хорошего не знает. Могла бы она дать тебе райское блаженство при жизни твоей или после смерти? Что же, если считать райским блаженством то, чем она занималась с любовником, глумясь над тобой, многие тогда могут зваться блаженными; но вряд ли ты это почитаешь блаженством, а не пыткой, хотя рассудок твой и погружен во тьму; истинного же блаженства она не знала и знать не будет, так как сама обрекла себя на вечные муки за плотские наслаждения. Что же могла она еще совершить для тебя? Право, не знаю, да и тебе, должно быть, это неведомо. Может статься, она сделала бы тебя приором , чего нынче жаждут очень многие из твоих сограждан; только сомневаюсь, чтобы это ей удалось, так как мне помнится, что ваш Капитолий и ваши сенаторы но очень-то прислушиваются к советам таких хищных волков знатного происхождения и древнего рода, что входят в ее семейство. Однако ты можешь возразить: «Нет, ей это но силам», и будешь прав, если она приглянулась тем, чьи голоса решают дело, и они захотят ее ублажить. Но вряд ли это случилось бы, оттого что среди них не сыскать даже одного столь ослепленного глупца, как ты. Эх, бедняга! Сколько бы я мог назвать тебе важных господ, знакомством с которыми ты сейчас, в горькую минуту, гордился бы, а ранее пренебрегал, несмотря на возможную выгоду; сколько есть благородных и знаменитых людей, что дорожили бы твоей дружбой, стоило тебе захотеть. А ты по чрезмерному и недостойному высокомерию, тебе свойственному, ни с кем не сблизился и был ко всем нетерпим, требуя от каждого того, чего сам не делал, то есть уступок и согласия, в то время как ты сам должен был усердно подражать и следовать примеру других. Зато перед этой женщиной ты предстал кротким смиренником, а когда заметил, что она приняла тебя не так, как должно, ты не ушел от нее, унизившей тебя, как уходил не раз от тех, кто мог тебя возвысить, нет, ты стал призывать смерть, хотя смерти-то заслужил за грех, к коему склонилась твоя душа. Что за подлая тварь тебя покорила? Старуха, хрипатая, сморщенная, больная, собачья радость, не человечья, которой только у печки сидеть, а не красоваться на людях. Ладно уж, не будем говорить обо всем, что ты благодаря своей учености приобрел с божьей помощью, и рассмотрим, что дано тебе природой; вот когда ты, уж не раз проявивший свой буйный нрав, вновь примешься рыдать и вопить не потому, что был осмеян и отвергнут, а потому, что тебя, как коршуна, подманили и поймали на требуху. Природа была» весьма милостива, сотворив тебя мужчиной, а ее женщиной, и я уже доказал тебе, в начале нашей беседы, насколько мужчина — существо более достойное и благородное, нежели женщина. Далее, если взять ее высокий рост, статное сложение и красивое, на твой взгляд, лицо — что же, ты тоже ростом не мал и осанкой не хуже. Не вижу я в тебе никакого изъяна, лицом же ты среди мужчин не менее приятен, чем она среди женщин, в особенности если принять во внимание, что она-то свое тысячу раз протрет да тысячу раз намажет, в то время как ты свое то ли побреешь, то ли нет, да только умоешь свежей водой. Скажу больше: оно у тебя куда красивей, хоть ты и мало о нем заботишься, и правильно поступаешь, потому что такие заботы не приличествуют мужчине. Все же есть одно, чем природа одарила ее щедрее, чем тебя: несмотря на то, что в бороде твоей пробивается седина, а виски из черных стали белыми, твоя дама, если не ошибаюсь, прожила на свете много дольше, чем ты, хотя и с меньшим толком. Итак, выходит, что изо всех перечисленных достоинств ты богаче первыми, она же последними, а тех, что в середине, у вас поровну, и поэтому ей следовало пойти тебе навстречу и первой в тебя влюбиться. Но она этого не сделала, и вот ты уже готов покончить счеты с жизнью из-за такого ее упущения? А па деле горевать-то надлежит ей, потому что она из-за своего упущения только проиграла, ты же выиграешь, если хорошенько пораскинешь мозгами.
А теперь обратись мысленным взором еще к одному вопросу, а именно к тому, в чем она, по-твоему, стоит выше тебя и о чем я еще не говорил. Ты вообразил, будто она тебя отвергла по той причине, что она якобы дама благородного происхождения, а ты якобы простолюдин. Предположим, что это так, по ты только взгляни на второго Авессалома да и на всех остальных, и сразу поймешь, что оказался в немилости вовсе не по вине своего происхождения. Тут, как мне кажется, ты впал в тяжкое заблуждение, поддавшись примеру черни, которая всегда судит по видимости и пренебрегает истиной. Ужели ты не зеваешь, в чем отличие подлинного благородства от мнимого? Не знаешь, что именно делает человека благородным, а что ему в этом препятствует? Уверен, что знаешь. Любому новичку в философской науке известно, что все мы произошли от одних и тех же отца с матерью и всех нас создал творец равными друг другу душой и телом; за что же одному было зваться благородным, а другому низким, как не за то, что каждый, будучи волен поступать по своему усмотрению, либо шел по стезе добродетели, ведущей к благородству, либо предавался грехам, и тогда ему в благородство было отказано? Следовательно, добродетель явилась первым истоком благородства. Теперь оглянись на ныне здравствующих родичей этой дамы и на ее предков и признай, много ли у них достоинств, за которые их назовешь благородными. Поначалу они были сильны обильным потомством, что является природным даром, а не добродетелью, и воспользовались этой силой, чтобы грабить, захватывать, обирать более слабых соседей и обогащаться такими преступлениями, ненавистными Богу и людям; а потом, возгордясь своим богатством, они решились последовать примеру знати и возложили на себя звание рыцарей, чем в тот же миг опозорили и самих себя, и мантии с беличьим подбоем, и воинские доспехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23