— Рив, чего бы тебе хотелось в глубине души?
Он хлопнул шляпой о колено и уставился неподвижным взглядом на реку, на Делано за рекой и дальше — на безграничную прерию.
— Забрать лошадей из конюшни и уехать на Запад. Увезти Мадди на край света, где никто ее не найдет.
— Так почему бы тебе это не сделать? — усмехнулась она. — Майк сказал, что ему нет дела до того, куда ты уедешь. И никому нет.
— Посадка закончена! — прокричал кондуктор; затем послышался долгий, тоскливый гудок паровоза.
— Потому, — сквозь зубы произнес Ривлин, нахлобучивая шляпу на лоб, — что тогда мне пришлось бы то и дело оглядываться через плечо и считать каждого встречного возможным убийцей Мадди.
— Стало быть, лучше, чтобы вас прикончили в Левенуэрте?
— Я что-нибудь придумаю, — сказал он, хватаясь за поручень и вскакивая на подножку. — Буду настороже и не передам ее никому до тех пор, пока не уверюсь окончательно, что она в безопасности. Обещаю тебе это, Майра.
— И привезешь ее сюда, когда ее отпустят?
— Боюсь, этого не будет, — ответил он, глядя ей в глаза. — У тебя есть высокопоставленные друзья, готовые взять тебя под защиту, а у Мадди их нет. Она может сколько угодно угрожать членам суда, но это приведет только к жестокому обращению с ней, когда ее вытащат на место для свидетелей. И если она последует твоему совету, то заработает обвинение в оскорблении суда вдобавок к тем восемнадцати годам, к которым ее уже приговорили.
Паровоз снова загудел; поезд тронулся и медленно покатил вперед. Майра побежала за ним, ускоряя шаги, глаза у нее были влажными.
— Ты собираешься позволить им снова засадить ее в тюрьму?
— Я добьюсь, чтобы у нее был хороший адвокат. Он подаст апелляцию с требованием нового суда.
— И сам ты останешься с ней или поцелуешь ее и уедешь, помахав на прощание шляпой и пожелав всего наилучшего?
Черт побери, у него не было ни времени, ни желания продолжать этот разговор.
— Майра…
— Ты сукин сын! — Она на ходу погрозила ему пальцем; волосы ее растрепались и свободно развевались на ветру. — Только попробуй бросить ее в Левенуэрте! Не смей тогда переступать порог моего дома — я пристрелю тебя собственными руками и буду считать это добрым делом! — Майра соскочила с платформы и остановилась, но еще продолжала топать ногами и грозить кулаком.
Ривлин повернулся и, войдя в вагон, подошел к бару и налил себе в стакан виски.
Мадди стояла в центре длинного раскачивающегося салона, стиснув руки и крепко закусив нижнюю губу.
— Дозволено ли мне узнать, о чем вы спорили с Майрой? — осторожно спросила она.
— Нет.
Мадди наблюдала за тем, как он проглотил порцию жидкого огня, и гадала, долго ли ей ждать, когда Ривлин взорвется, и сократит ли выпитое виски это ожидание или продлит его.
— Мадди, — наконец заговорил он, поворачиваясь к ней, — не важно, что я чувствую в связи с необходимостью примириться с твоим заключением в тюрьме. Иного выбора у меня нет — понимаешь ты это?
Сердце Мадди забилось чаще — теперь ей стало ясно, что так взвинтило Ривлина. Она глубоко вздохнула и улыбнулась ему.
— Думаю, Майра не в меру романтична, — сказала она спокойно. — Эта женщина верит в истинную любовь и во все, что с ней связано. Она просеивает мужчин, как старатель золотоносный песок — ищет золотой слиток и считает, что непременно найдет сто. Вера ее столь сильна, что она не в состоянии понять, как это другие не верят в конечное счастье.
Ривлин сделал еще один солидный глоток виски.
— Я тебя не спрашиваю о взглядах Майры на любовь.
Мадди кивнула.
— Зато ты спрашиваешь, почему Майра так старается заручиться твоим обещанием привезти меня обратно… — Она подошла к шкафчику с напитками и остановилась перед Ривлином. — Понимаешь, — заговорила она с ласковой твердостью, — у тебя есть чувство чести, и я не строю иллюзий насчет того, что ты от него откажешься. Ты передашь меня в руки членов суда, и все будет кончено. Я не заблуждаюсь по поводу наших чувств. Я не люблю тебя, Ривлин, а ты не любишь меня. Пока мы находились вместе, нам было хорошо друг с другом, но не более того.
— Ты говоришь это искренне, — Ривлин повернулся, чтобы напить себе еще виски, — или просто стараешься успокоить меня словами, которые мне хочется от тебя услышать?
— Зачем мне тебя успокаивать? Что я могла бы сказать или сделать, чтобы ты нарушил свой долг? — Она не дала ему возразить. — Таких доводов не существует, и незачем обольщаться мыслью, будто они есть.
— Будь все проклято! — Ривлин сделал два больших глотка один за другим, со стуком поставил стакан на стойку бара и секундой позже запустил свою шляпу через весь салон.
— Что с тобой? — негромко спросила Мадди. — Что на тебя нашло?
Он ухватился обеими руками за стойку и низко опустил голову.
— Не знаю.
— Зато я знаю, — все так же негромко произнесла Мадди, перебирая пальцами завитки волос у него на шее. — Ты утратил контроль над обстоятельствами, и это тебе очень не по душе. Перед тобой куча вопросов и ни одного ответа. Ты вынужден поступать так, как тебе не нравится, но у тебя нет выбора — вот ты и злишься, что ничего не в силах изменить.
— Как ты это поняла?
— Не важно. Обстоятельства связали тебя со мной, но не навсегда. Твой мир станет прежним, как только ты доставишь меня в суд…
— Зато твоя жизнь не изменится, — произнес он без всякого выражения.
— Не изменится, но я знаю, как выжить, как вытерпеть все и пройти через это, а ты нет. — Мадди легонько коснулась кончиком пальца его щеки. — Не будь таким угрюмым, Ривлин. Не в твоих силах изменить обстоятельства, ты за них не в ответе. Просто принимай их такими, какие они есть, и не надейся что-то удержать на более долгий срок, чем это возможно.
Ривлин пристально смотрел на нее; тревога и сожаление столь ясно читались у него во взгляде, что у Мадди защемило сердце.
— Как ты можешь жить без надежды? — спросил он хриплым шепотом. — Как можно просыпаться с этим каждое утро?
Она улыбнулась ему, понимая, что теряет его навсегда и что деньгами всего мира не купишь ни свободы для нее, ни совместной жизни для них обоих.
— Иногда, как гром среди ясного неба, на мою долю выпадает нечто прекрасное. Например, то, что сделал ты.
Ривлин выпрямился и взял лицо Мадди в ладони. Он ничего не говорил, просто глядел на нее, стараясь запомнить каждую черточку. Потом наклонился и поцеловал ее в губы нежно и бережно, как целуют на прощание.
Ривлин стоял у задней двери вагона и смотрел, как опускается за горизонт кроваво-красный огненный шар солнца. Примерно через час поезд прибудет в Канзас-Сити, и сколько ни думай, сколько ни ходи из угла в угол, ничего не придумаешь. Остается только сесть вместе с Мадди на поезд, идущий к северу по главной магистрали, и…
Добрый вечер, уважаемый господин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75