– спросила Лаура.
– Хочу ли я удивить вас великолепием замысла и мастерством исполнения? И вы еще спрашиваете, мисс Харвуд? Разумеется, я принадлежу к этим отталкивающим типам, верите?
Лаура заметила искорки смеха в его глазах и подошла взглянуть на работу.
– Хорошенько все рассмотрите, – крикнул вдогонку Хайятт, – потому что, когда я начинаю наносить краски, то держу картину под чехлом, чтобы избавиться от благонамеренных, но нежелательных советов.
Хайятт набросал силуэт Оливии между раскидистым тутовым деревом и вздымающимися ввысь соснами. Краски еще не коснулись картины, за исключением нескольких желтых и зеленых мазков. Хайятт встал позади Лауры, в то время как Оливия жаловалась Медоузу на усталость рук.
– Я попробовал цвета, чтобы прикинуть, получится ли желаемый эффект, – пояснил художник.
– Напоминает весеннюю лужайку, усеянную желтыми цветами. Обычно на таких лужайках можно увидеть также немного белых и голубых цветов. Мне нравятся голубые. Я понимаю ваш замысел. Должно быть, вы назовете картину „Весна“
– Сначала было я хотел назвать ее „Primavera“ , но сейчас мне хочется, чтобы она представляла собой нечто большее, чем просто изображение хорошенькой молодой женщины, символизирующей весну. В конце концов, это – портрет. Я назову картину „Босоногая баронесса“. Это названье подходит. Я в восторге, что она заговорила о своем желании побегать по траве босиком. Именно о таком первозданном общении с природой я и мечтал для своей картины.
На лице Лауры отразились колебания.
– Надеюсь, это не будет пародией? Вы не собираетесь подшутить над Оливией?
Восхищение, прозвучавшее в его ответе, уменьшило ее опасения.
– Пародировать эту восхитительную девушку? Бог мой, нет! Как вам могла прийти в голову подобная мысль?
– На всех других написанных вами портретах, задний план очень сложен, а здесь он к тому же еще и не обычен.
– Но и баронесса – необычная леди, – ответил Хайятт, и его глаза отыскали Оливию, допивавшую в компании Медоуза свой кофе.
– Общество еще не коснулось и не испортило ее, – продолжил он. – Портрет будет данью ее юности и естественности, но не пародией!
Лаура проследила за его взглядом и внимательно посмотрела на свою кузину, весело и беззаботно болтающую о чем-то с Медоузом.
– Да, она не испорчена.
Мгновение Хайятт всматривался в Лауру. Когда он заговорил, его слова ее поразили.
– Не позволяйте им ее испортить, – мягко произнес он.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы старше и опытнее. Не все из ваших друзей подойдут баронессе.
Лаура в изумлении широко раскрыла глаза. Он посчитал ее светской львицей, что было самой большой глупостью, которую она когда-либо могла услышать. Первым ее чувством был гнев, на смену которому пришла приятная мысль: пожалуй, неплохо, что лорд Хайятт принял ее за опытную даму. Это смягчало колкость его небрежного словечка „старше“.
Ироничная улыбка успела вовремя возникнуть на лице.
– Я приложу все усилия, чтобы защитить девушку, – ответила она, – и прежде всего, сэр, я должна призвать к ответу вас. Вчера вы были слишком заняты, чтобы рисовать мою кузину, сегодня же ваш график как по волшебству свободен. Каковы ваши намерения?
Его ответная улыбка не страдала недостатком игривости. Хайятт никогда не ограничивал себя одним флиртом.
– Мое намерение, мисс Харвуд, – написать портрет баронессы. Я предлагаю вам обсудить мои намерения в отношении вашей очаровательной персоны. Полагаю, вы будете сопровождать баронессу на бал леди Морган сегодня вечером?
– Да, конечно.
– Тогда лучше мы обсудим мои намерения на балу, если вы окажете мне честь потанцевать со мной.
– Буду счастлива, лорд Хайятт.
Он начал собирать свои принадлежности художника.
– Как так получилось, что я не встречал вас прежде? – спросил он.
– Меня не было на Сезонах.
– Я так и понял. Если бы вы были, я обязательно заметил бы вас. А почему вы не приезжали?
Вопрос поставил Лауру в затруднительное положение. В поисках ответа, который бы ее не запятнал, она рассеянно бросила:
– Меня до смерти утомил мой первый Сезон.
Хайятт дерзко улыбнулся и сказал:
– Должно быть, я в то время изучал творчество мастеров в Италии, но, прошу вас, мисс Харвуд, ни слова о моих мастерщах.
Лаура смутилась, покраснела и воспользовалась советом ни слова не произносить о мастершах.
– Не сомневаюсь, скука моего Сезона объясняется вашим отсутствием в Лондоне в тот год. Но я вижу, Оливия готова уже идти. Завтра в это же время?
Хайятт в душе улыбнулся ее румянцу. Его заинтересовала ее ироничная невинность.
– Семь часов – чертовски рано, я знаю, – сказал он. – Наверняка, вы проклинали меня, когда петух прокукарекал рассвет. Такой распорядок дня может повредить вашей красоте, а потому я прослежу, чтобы сегодня с бала вы отправились домой пораньше, сразу же, как мы с вами станцуем два танца.
– Два?
Общепринятой нормой был только один танец. Два предполагали особый интерес к партнеру.
– Мы шустрые ребята, дайте нам только поблажку. Мы ведь с вами не дебютанты, мисс Харвуд, – сказал Хайятт, в то же время пытаясь угадать, что у нее за характер, – мы зрелые солидные люди и можем рискнуть появиться в двух танцах без всякого трезвона при этом вокруг нас. Дело в том, что мне хотелось бы поближе познакомиться с вами.
– Я проигрываю при более близком знакомстве, – ответила Лаура и нервно рассмеялась.
Она считала, что говорит правду. Хайятту она наскучит сразу же, как только он поймет, что никакая она не опытная дама, за которую он ее принял. „Лучше пореже встречаться с ним, – решила она про себя. – Тогда, возможно, удастся выдержать этот Сезон, не разоблачив себя как провинциальную барышню.“
Хайятт молча смотрел на нее, и в глазах его вспыхивали искорки смеха.
– Нельзя возражать даме, но позвольте мне быть судьей. Вы уже определенно стали интереснее со времени нашей первой встречи.
– Возможно, вы просто плохо разглядели меня в первый раз.
На этой шутливой фразе они расстались. Хайятт подошел к Оливии. Лаура была настолько взволнованна, что не смогла уловить, о чем он говорит с кузиной, но вскоре поняла, что теперь Оливия – предмет его похвал, и восторгался он тем, что, Лауре казалось, не нравится ему: Хайятт упомянул „свежесть“ и „провинциальный шарм“. Лаура заключила, что Хайятту нравятся все женщины, при условии, что они не стары и не безобразны.
Никто из их компании, включая лорда Хайятта, не обратил внимание на молодого денди, въезжающего в парк в тот момент, как они прощались. Мистер Ярроу взял на время у своего закадычного друга лошадей, чтобы решить, какую предложить за них окончательную цену, лучше всего для пробы лошадей подходил пустынный в утренние часы парк, когда многочисленные экипажи еще не успевали его загромоздить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Хочу ли я удивить вас великолепием замысла и мастерством исполнения? И вы еще спрашиваете, мисс Харвуд? Разумеется, я принадлежу к этим отталкивающим типам, верите?
Лаура заметила искорки смеха в его глазах и подошла взглянуть на работу.
– Хорошенько все рассмотрите, – крикнул вдогонку Хайятт, – потому что, когда я начинаю наносить краски, то держу картину под чехлом, чтобы избавиться от благонамеренных, но нежелательных советов.
Хайятт набросал силуэт Оливии между раскидистым тутовым деревом и вздымающимися ввысь соснами. Краски еще не коснулись картины, за исключением нескольких желтых и зеленых мазков. Хайятт встал позади Лауры, в то время как Оливия жаловалась Медоузу на усталость рук.
– Я попробовал цвета, чтобы прикинуть, получится ли желаемый эффект, – пояснил художник.
– Напоминает весеннюю лужайку, усеянную желтыми цветами. Обычно на таких лужайках можно увидеть также немного белых и голубых цветов. Мне нравятся голубые. Я понимаю ваш замысел. Должно быть, вы назовете картину „Весна“
– Сначала было я хотел назвать ее „Primavera“ , но сейчас мне хочется, чтобы она представляла собой нечто большее, чем просто изображение хорошенькой молодой женщины, символизирующей весну. В конце концов, это – портрет. Я назову картину „Босоногая баронесса“. Это названье подходит. Я в восторге, что она заговорила о своем желании побегать по траве босиком. Именно о таком первозданном общении с природой я и мечтал для своей картины.
На лице Лауры отразились колебания.
– Надеюсь, это не будет пародией? Вы не собираетесь подшутить над Оливией?
Восхищение, прозвучавшее в его ответе, уменьшило ее опасения.
– Пародировать эту восхитительную девушку? Бог мой, нет! Как вам могла прийти в голову подобная мысль?
– На всех других написанных вами портретах, задний план очень сложен, а здесь он к тому же еще и не обычен.
– Но и баронесса – необычная леди, – ответил Хайятт, и его глаза отыскали Оливию, допивавшую в компании Медоуза свой кофе.
– Общество еще не коснулось и не испортило ее, – продолжил он. – Портрет будет данью ее юности и естественности, но не пародией!
Лаура проследила за его взглядом и внимательно посмотрела на свою кузину, весело и беззаботно болтающую о чем-то с Медоузом.
– Да, она не испорчена.
Мгновение Хайятт всматривался в Лауру. Когда он заговорил, его слова ее поразили.
– Не позволяйте им ее испортить, – мягко произнес он.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы старше и опытнее. Не все из ваших друзей подойдут баронессе.
Лаура в изумлении широко раскрыла глаза. Он посчитал ее светской львицей, что было самой большой глупостью, которую она когда-либо могла услышать. Первым ее чувством был гнев, на смену которому пришла приятная мысль: пожалуй, неплохо, что лорд Хайятт принял ее за опытную даму. Это смягчало колкость его небрежного словечка „старше“.
Ироничная улыбка успела вовремя возникнуть на лице.
– Я приложу все усилия, чтобы защитить девушку, – ответила она, – и прежде всего, сэр, я должна призвать к ответу вас. Вчера вы были слишком заняты, чтобы рисовать мою кузину, сегодня же ваш график как по волшебству свободен. Каковы ваши намерения?
Его ответная улыбка не страдала недостатком игривости. Хайятт никогда не ограничивал себя одним флиртом.
– Мое намерение, мисс Харвуд, – написать портрет баронессы. Я предлагаю вам обсудить мои намерения в отношении вашей очаровательной персоны. Полагаю, вы будете сопровождать баронессу на бал леди Морган сегодня вечером?
– Да, конечно.
– Тогда лучше мы обсудим мои намерения на балу, если вы окажете мне честь потанцевать со мной.
– Буду счастлива, лорд Хайятт.
Он начал собирать свои принадлежности художника.
– Как так получилось, что я не встречал вас прежде? – спросил он.
– Меня не было на Сезонах.
– Я так и понял. Если бы вы были, я обязательно заметил бы вас. А почему вы не приезжали?
Вопрос поставил Лауру в затруднительное положение. В поисках ответа, который бы ее не запятнал, она рассеянно бросила:
– Меня до смерти утомил мой первый Сезон.
Хайятт дерзко улыбнулся и сказал:
– Должно быть, я в то время изучал творчество мастеров в Италии, но, прошу вас, мисс Харвуд, ни слова о моих мастерщах.
Лаура смутилась, покраснела и воспользовалась советом ни слова не произносить о мастершах.
– Не сомневаюсь, скука моего Сезона объясняется вашим отсутствием в Лондоне в тот год. Но я вижу, Оливия готова уже идти. Завтра в это же время?
Хайятт в душе улыбнулся ее румянцу. Его заинтересовала ее ироничная невинность.
– Семь часов – чертовски рано, я знаю, – сказал он. – Наверняка, вы проклинали меня, когда петух прокукарекал рассвет. Такой распорядок дня может повредить вашей красоте, а потому я прослежу, чтобы сегодня с бала вы отправились домой пораньше, сразу же, как мы с вами станцуем два танца.
– Два?
Общепринятой нормой был только один танец. Два предполагали особый интерес к партнеру.
– Мы шустрые ребята, дайте нам только поблажку. Мы ведь с вами не дебютанты, мисс Харвуд, – сказал Хайятт, в то же время пытаясь угадать, что у нее за характер, – мы зрелые солидные люди и можем рискнуть появиться в двух танцах без всякого трезвона при этом вокруг нас. Дело в том, что мне хотелось бы поближе познакомиться с вами.
– Я проигрываю при более близком знакомстве, – ответила Лаура и нервно рассмеялась.
Она считала, что говорит правду. Хайятту она наскучит сразу же, как только он поймет, что никакая она не опытная дама, за которую он ее принял. „Лучше пореже встречаться с ним, – решила она про себя. – Тогда, возможно, удастся выдержать этот Сезон, не разоблачив себя как провинциальную барышню.“
Хайятт молча смотрел на нее, и в глазах его вспыхивали искорки смеха.
– Нельзя возражать даме, но позвольте мне быть судьей. Вы уже определенно стали интереснее со времени нашей первой встречи.
– Возможно, вы просто плохо разглядели меня в первый раз.
На этой шутливой фразе они расстались. Хайятт подошел к Оливии. Лаура была настолько взволнованна, что не смогла уловить, о чем он говорит с кузиной, но вскоре поняла, что теперь Оливия – предмет его похвал, и восторгался он тем, что, Лауре казалось, не нравится ему: Хайятт упомянул „свежесть“ и „провинциальный шарм“. Лаура заключила, что Хайятту нравятся все женщины, при условии, что они не стары и не безобразны.
Никто из их компании, включая лорда Хайятта, не обратил внимание на молодого денди, въезжающего в парк в тот момент, как они прощались. Мистер Ярроу взял на время у своего закадычного друга лошадей, чтобы решить, какую предложить за них окончательную цену, лучше всего для пробы лошадей подходил пустынный в утренние часы парк, когда многочисленные экипажи еще не успевали его загромоздить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51