Да подожди ты!
Она бросается к Большой Маме, гладит ее и целует. Та нетерпеливо ее отталкивает, а в это время образовавшеюся паузу заполняет голос преподобного Тукера.
СВЯЩЕННИК ТУКЕР: Да, в прошлое воскресенье золото на моей ризе превратилось в багрянец…
ГУПЕР: Вы, должно быть, про адское пламя говорили в своей проповеди?
Он похохатывает над своей шуткой, но преподобному Тукеру не очень весело. В это время Большая Мама подходит к доктору Бау и обращается к нему.
БОЛЬШАЯ МА (ее задыхающийся голос поднимается над всеми другими): В мое время пьяниц лечили по методу Келли. А сейчас, я слышала, принимают какие-то таблетки. Но Брику совершенно ничего не требуется. (Появляется Брик, Маргарет за ним. Большая Мама не замечает его появления.) Просто он не смог пережить смерть Скиппера. Вы же помните, как умер этот бедняга. Ему всадили огромную дозу вамбутала дома, потом вызвали «скорую помощь», в больнице ввели еще одну дозу, и все это вместе, да еще и алкоголь, которым он прямо-таки пропитался за долгое время, - сердце не выдержало… Я так боюсь всяких уколов! И что это за манера - колоться! По мне уже лучше нож, чем шприцы. Сколько народу погубили этими уколами… (Резко замолкает и оборачивается.) А! Вот и Брик! Мальчик мой драгоценный! (Протягивая руки, направляется к Брику с коротким, громким придыханием. Оно комично, и трогательно одновременно.)
Брик усмехается, слегка склоняет голову, с насмешливой галантностью пропуская Мэгги первой в комнату. Затем, опираясь на костыль, ковыляет к бару. Воцаряется полная тишина. Все смотрят на Брика, как смотрели всегда, стоило ему появиться или сказать что-то. Он по одному бросает несколько кубиков льда в стакан, затем неожиданно, но не спеша, оборачивается через плечо со сдержанной, очаровательной улыбкой и говорит.
БРИК: Прошу прощения! Еще кого-нибудь ждем?
БОЛЬШАЯ МА (грустно): Ах, сынок! Лучше не надо!
БРИК: Конечно, не надо, но я никак не дождусь щелчка в голове. После которого можно успокоиться!
БОЛЬШАЯ МА: Брик, Брик, ты разбиваешь мне сердце!
МАРГАРЕТ (в то же самое время): Брик, пойди сядь рядом с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Это невыноси - и - и - мо… (Рыдает.)
МЕЙ: Теперь мы все в сборе…
ГУПЕР: Можем поговорить…
БОЛЬШАЯ МА: Невыносимо… (Три раза всхлипывает. Это звучит почти как три удара в литавры.)
БРИК: Сядь сама, Мэгги. Я ведь калека, без костыля не могу. (Ковыляет к двери на галерею, стоит, прислонившись к косяку, как бы в ожидании.)
Мэй садится рядом с Большой Мамой, в то время как Гупер садится напротив нее. Преподобный Тукер помещается между ними. Доктор Бау стоит, глядя в пространство перед собой, и зажигает сигарету. Маргарет отворачивается.
БОЛЬШАЯ МА: Что это вы меня окружили? Почему вы все так смотрите, да еще переглядываетесь?
Преподобный Тукер отступает назад, пораженный.
МЕЙ: Сначала успокойтесь.
БОЛЬШАЯ МА: Сама, сама успокойся. Как я могу успокоиться, когда все на меня смотрят, будто у меня кровь на лице выступила? Что это все значит? А? Что?
Гупер откашливается и занимает центральное положение.
ГУПЕР: Начинайте, доктор Бау.
МЕЙ: Доктор…
БРИК (неожиданно): Ш-ш-ш! (Потом коротко ухмыляется и с сожалением качает головой.) Нет, не то - не щелкнуло.
ГУПЕР: Брик, заткнись или выйди на балкон со своим бокалом! Нам надо серьезно поговорить. Большая Мама должна знать всю правду о заключении, которое пришло сегодня из клиники Очнера.
МЕЙ (с готовностью): О состоянии Большого Па!
БОЛЬШАЯ МА (с ужасом приподнимаясь):А что? Разве? Разве я чего-то не знаю? (В этих нескольких словах, в этом испуганном, едва слышном вопросе Большая Ма переживает всю свою сорокапятилетнюю жизнь с Большим Па, свою огромную, на удивление чистосердечную и безоговорочную преданность ему. Должно было быть в нем что-то, родящее с Бриком, который возбуждал любовь просто потому, что сам не настолько отдавался любви, чтобы потерять свою очаровательную отстраненность. И также как у Брика, это сочеталось с мужественной красотой. Весь облик Большой Мамы приобретает какое-то особое достоинство в этот момент. Она даже не кажется грузной и старой.)
ДОКТОР БАУ (после паузы, неохотно): Так что? Да!
БОЛЬШАЯ МА: Я - хочу - знать! (В эту же секунду она подносит кулак ко рту, как будто на самом деле хочет обратного. Затем, по какой-то непонятной причине, она срывает поблекший корсаж с груди, бросает его на пол и топчет его своими короткими ножками.) Кто-то здесь лжет! Я должна все знать!
МЕЙ: Присядьте, Большая Мама, присядьте на диван.
МАРГАРЕТ (быстро): Брик, иди сядь с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Ну что? Что?
ДОКТОР БАУ: За всю свою практику я никогда не видел более тщательного обследования, чем то, которое Большой Па Поллит прошел в клинике Очнера.
ГУПЕР: Она из самых лучших в стране.
МЕЙ: Она просто самая лучшая, лучше нет! (Почему-то она злобно толкает Гупера, проходя мимо него.)
Он хлопает ее по руке, не отводя глаз от матери.
ДОКТОР БАУ: Разумеется, еще до анализов у них была почти стопроцентная уверенность.
БОЛЬШАЯ МА: В чем уверенность? (Она переводит дыхание после неожиданного всхлипывания.)
Мэй быстро целует ее. Большая Мама сердито отталкивает Мэй от себя, не отрывая глаз от доктора.
МЕЙ: Мужайтесь, мамуля!
БРИК (стал в дверях проема, тихо): В сиянии, в сиянии холодной луны…
ГУПЕР: Да заткнись ты, Брик.
БРИК: Ах, простите. (Удаляется на галерею.)
ДОКТОР БАУ: А теперь, как вы понимаете, они взяты на исследование кусочек опухолевой ткани…
БОЛЬШАЯ МА: Опухолевой? Вы же ему сказали… (Страстно.) Вы же сказали и мне, и Большому Па, что там ничего страшного нет… Что это всего лишь спазмы… (Со всхлипыванием переводит дыхание.)
ДОКТОР БАУ: Так сказали Большому Папе. Но образец ткани исследовали в лаборатории и, к сожалению, ничего утешительного не нашли. Она злокачественная. (Пауза.)
БОЛЬШАЯ МА: Рак?! Рак?!
Доктор Бау сурово кивает головой. Большая Мама издает долгий сдавленный крик.
Мей и ГУПЕР: Ну, не надо, не надо, не надо, мама. Вы ведь должны знать.
БОЛЬШАЯ МА: Почему не сделали операцию. Почему не вырезали? А? А?
ДОКТОР БАУ: Невозможно, Большая Ма. Слишком сильно разрослось.
МЕЙ: Понимаете, мама, и печень, и почки - везде метастазы.
ГУПЕР: Неоперабельно.
МЕЙ: Вот именно.
Большая Мама ловит воздух ртом, словно умирающий.
ДОКТОР БАУ: Слишком поздно оперировать.
МЕЙ: Вот почему он так пожелтел, мамочка!
БОЛЬШАЯ МА: Уйди, уйди от меня, Мэй! (Резко поднимается.) Дайте мне Брика! Где Брик? Пусть Брик мне скажет! Брик! Брик!
МАРГАРЕТ (пробуждаясь от своих размышлений в углу): Брик так расстроился, что ушел на балкон.
БОЛЬШАЯ МА: Брик!
МАРГАРЕТ: Мама, разрешите, я вам скажу!
БОЛЬШАЯ МА: Не надо, не надо, оставь меня в покое, ты не нашей крови!
ГУПЕР: Мама, послушай меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Она бросается к Большой Маме, гладит ее и целует. Та нетерпеливо ее отталкивает, а в это время образовавшеюся паузу заполняет голос преподобного Тукера.
СВЯЩЕННИК ТУКЕР: Да, в прошлое воскресенье золото на моей ризе превратилось в багрянец…
ГУПЕР: Вы, должно быть, про адское пламя говорили в своей проповеди?
Он похохатывает над своей шуткой, но преподобному Тукеру не очень весело. В это время Большая Мама подходит к доктору Бау и обращается к нему.
БОЛЬШАЯ МА (ее задыхающийся голос поднимается над всеми другими): В мое время пьяниц лечили по методу Келли. А сейчас, я слышала, принимают какие-то таблетки. Но Брику совершенно ничего не требуется. (Появляется Брик, Маргарет за ним. Большая Мама не замечает его появления.) Просто он не смог пережить смерть Скиппера. Вы же помните, как умер этот бедняга. Ему всадили огромную дозу вамбутала дома, потом вызвали «скорую помощь», в больнице ввели еще одну дозу, и все это вместе, да еще и алкоголь, которым он прямо-таки пропитался за долгое время, - сердце не выдержало… Я так боюсь всяких уколов! И что это за манера - колоться! По мне уже лучше нож, чем шприцы. Сколько народу погубили этими уколами… (Резко замолкает и оборачивается.) А! Вот и Брик! Мальчик мой драгоценный! (Протягивая руки, направляется к Брику с коротким, громким придыханием. Оно комично, и трогательно одновременно.)
Брик усмехается, слегка склоняет голову, с насмешливой галантностью пропуская Мэгги первой в комнату. Затем, опираясь на костыль, ковыляет к бару. Воцаряется полная тишина. Все смотрят на Брика, как смотрели всегда, стоило ему появиться или сказать что-то. Он по одному бросает несколько кубиков льда в стакан, затем неожиданно, но не спеша, оборачивается через плечо со сдержанной, очаровательной улыбкой и говорит.
БРИК: Прошу прощения! Еще кого-нибудь ждем?
БОЛЬШАЯ МА (грустно): Ах, сынок! Лучше не надо!
БРИК: Конечно, не надо, но я никак не дождусь щелчка в голове. После которого можно успокоиться!
БОЛЬШАЯ МА: Брик, Брик, ты разбиваешь мне сердце!
МАРГАРЕТ (в то же самое время): Брик, пойди сядь рядом с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Это невыноси - и - и - мо… (Рыдает.)
МЕЙ: Теперь мы все в сборе…
ГУПЕР: Можем поговорить…
БОЛЬШАЯ МА: Невыносимо… (Три раза всхлипывает. Это звучит почти как три удара в литавры.)
БРИК: Сядь сама, Мэгги. Я ведь калека, без костыля не могу. (Ковыляет к двери на галерею, стоит, прислонившись к косяку, как бы в ожидании.)
Мэй садится рядом с Большой Мамой, в то время как Гупер садится напротив нее. Преподобный Тукер помещается между ними. Доктор Бау стоит, глядя в пространство перед собой, и зажигает сигарету. Маргарет отворачивается.
БОЛЬШАЯ МА: Что это вы меня окружили? Почему вы все так смотрите, да еще переглядываетесь?
Преподобный Тукер отступает назад, пораженный.
МЕЙ: Сначала успокойтесь.
БОЛЬШАЯ МА: Сама, сама успокойся. Как я могу успокоиться, когда все на меня смотрят, будто у меня кровь на лице выступила? Что это все значит? А? Что?
Гупер откашливается и занимает центральное положение.
ГУПЕР: Начинайте, доктор Бау.
МЕЙ: Доктор…
БРИК (неожиданно): Ш-ш-ш! (Потом коротко ухмыляется и с сожалением качает головой.) Нет, не то - не щелкнуло.
ГУПЕР: Брик, заткнись или выйди на балкон со своим бокалом! Нам надо серьезно поговорить. Большая Мама должна знать всю правду о заключении, которое пришло сегодня из клиники Очнера.
МЕЙ (с готовностью): О состоянии Большого Па!
БОЛЬШАЯ МА (с ужасом приподнимаясь):А что? Разве? Разве я чего-то не знаю? (В этих нескольких словах, в этом испуганном, едва слышном вопросе Большая Ма переживает всю свою сорокапятилетнюю жизнь с Большим Па, свою огромную, на удивление чистосердечную и безоговорочную преданность ему. Должно было быть в нем что-то, родящее с Бриком, который возбуждал любовь просто потому, что сам не настолько отдавался любви, чтобы потерять свою очаровательную отстраненность. И также как у Брика, это сочеталось с мужественной красотой. Весь облик Большой Мамы приобретает какое-то особое достоинство в этот момент. Она даже не кажется грузной и старой.)
ДОКТОР БАУ (после паузы, неохотно): Так что? Да!
БОЛЬШАЯ МА: Я - хочу - знать! (В эту же секунду она подносит кулак ко рту, как будто на самом деле хочет обратного. Затем, по какой-то непонятной причине, она срывает поблекший корсаж с груди, бросает его на пол и топчет его своими короткими ножками.) Кто-то здесь лжет! Я должна все знать!
МЕЙ: Присядьте, Большая Мама, присядьте на диван.
МАРГАРЕТ (быстро): Брик, иди сядь с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Ну что? Что?
ДОКТОР БАУ: За всю свою практику я никогда не видел более тщательного обследования, чем то, которое Большой Па Поллит прошел в клинике Очнера.
ГУПЕР: Она из самых лучших в стране.
МЕЙ: Она просто самая лучшая, лучше нет! (Почему-то она злобно толкает Гупера, проходя мимо него.)
Он хлопает ее по руке, не отводя глаз от матери.
ДОКТОР БАУ: Разумеется, еще до анализов у них была почти стопроцентная уверенность.
БОЛЬШАЯ МА: В чем уверенность? (Она переводит дыхание после неожиданного всхлипывания.)
Мэй быстро целует ее. Большая Мама сердито отталкивает Мэй от себя, не отрывая глаз от доктора.
МЕЙ: Мужайтесь, мамуля!
БРИК (стал в дверях проема, тихо): В сиянии, в сиянии холодной луны…
ГУПЕР: Да заткнись ты, Брик.
БРИК: Ах, простите. (Удаляется на галерею.)
ДОКТОР БАУ: А теперь, как вы понимаете, они взяты на исследование кусочек опухолевой ткани…
БОЛЬШАЯ МА: Опухолевой? Вы же ему сказали… (Страстно.) Вы же сказали и мне, и Большому Па, что там ничего страшного нет… Что это всего лишь спазмы… (Со всхлипыванием переводит дыхание.)
ДОКТОР БАУ: Так сказали Большому Папе. Но образец ткани исследовали в лаборатории и, к сожалению, ничего утешительного не нашли. Она злокачественная. (Пауза.)
БОЛЬШАЯ МА: Рак?! Рак?!
Доктор Бау сурово кивает головой. Большая Мама издает долгий сдавленный крик.
Мей и ГУПЕР: Ну, не надо, не надо, не надо, мама. Вы ведь должны знать.
БОЛЬШАЯ МА: Почему не сделали операцию. Почему не вырезали? А? А?
ДОКТОР БАУ: Невозможно, Большая Ма. Слишком сильно разрослось.
МЕЙ: Понимаете, мама, и печень, и почки - везде метастазы.
ГУПЕР: Неоперабельно.
МЕЙ: Вот именно.
Большая Мама ловит воздух ртом, словно умирающий.
ДОКТОР БАУ: Слишком поздно оперировать.
МЕЙ: Вот почему он так пожелтел, мамочка!
БОЛЬШАЯ МА: Уйди, уйди от меня, Мэй! (Резко поднимается.) Дайте мне Брика! Где Брик? Пусть Брик мне скажет! Брик! Брик!
МАРГАРЕТ (пробуждаясь от своих размышлений в углу): Брик так расстроился, что ушел на балкон.
БОЛЬШАЯ МА: Брик!
МАРГАРЕТ: Мама, разрешите, я вам скажу!
БОЛЬШАЯ МА: Не надо, не надо, оставь меня в покое, ты не нашей крови!
ГУПЕР: Мама, послушай меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19