Жена и дети, ничуть не разделявшие моего беспокойства, рассказали, в чем дело: разорившийся хозяин бродячего цирка поместил у нас на время своего слона. С помощью трапа, по которому обычно сгружают уголь, удалось без особого труда спустить его к нам в подвал.
– Он весь скрючился, стал как шар, – сказал мой старший сын, – на редкость умное животное!
Я не высказал на этот счет никаких сомнений, примирился с пребыванием Волло в нашем доме, и меня торжественно препроводили в подвал. Слон был не слишком велик, он шевелил ушами и, казалось, чувствовал себя у нас неплохо, благо для него припасли охапку сена.
– Ну, разве он не прелесть? – спросила меня жена, но я упорно не желал этого признать. Слово «прелесть» казалось мне в данном случае неподходящим. Вообще моя семья была явно разочарована малой степенью моего воодушевления, и когда мы вышли из подвала, жена сказала мне:
– Это с твоей стороны просто недостойно. Ты что, хочешь, чтобы его пустили с молотка?
– При чем здесь молоток? – сказал я. – И что значит недостойно? Да к тому же укрытие имущества, которое должно быть продано с торгов, карается законом.
– Мне все равно, – ответила жена. – Слона надо спасти.
Среди ночи нас поднял хозяин цирка – робкий черноволосый мужчина – и спросил, не найдется ли у нас места еще для одного зверя.
– Больше у меня ничего не осталось. Он – все мое достояние. Только на одну ночь. Да, кстати, как поживает слон?
– Хорошо, – ответила моя жена. – Только вот с желудком у него не все в порядке, и это меня тревожит.
– Это с ним бывает, – успокоил ее хозяин цирка. – Видимо, причина здесь в перемене обстановки. Ведь звери так чувствительны. Да, так как же, вы приютите мою кошку – только на одну ночь?
Он поглядел на меня, жена толкнула меня в бок и сказала:
– Не будь таким бессердечным.
– Бессердечным? Нет, я не хочу быть бессердечным. Пусть кошка поспит на кухне, я не против.
– Она у меня в машине, – сказал директор.
Я поручил устройство кошки жене и снова улегся в постель. Когда жена тихо легла рядом со мной, я обратил внимание на ее бледность, и мне показалось, что она дрожит.
– Тебе холодно? – спросил я.
– Да, – ответила она, – меня что-то знобит.
– Это от усталости.
– Быть может, – согласилась жена, но при этом она как-то странно на меня посмотрела. Спали мы спокойно, но мне почему-то приснился этот странный, обращенный на меня взгляд жены, и во власти какой-то непонятной тревоги я проснулся раньше обычного. Я решил по этому случаю хоть побриться.
На кухне под столом лежал лев средней величины; он спокойно спал, но во сне тихонько бил хвостом, – казалось, кто-то играет очень легким мячом.
Я осторожно намылил лицо, стараясь при этом не делать никакого шума, по когда я повернулся вправо, чтобы побрить левую щеку, то увидел, что лев глядит на меня широко открытыми глазами. «Они в самом деле похожи на кошек», – подумал я. О чем думал лев, я не знаю. Он продолжал за мной наблюдать, а я продолжал бриться, и даже не порезался, но должен признаться, что это весьма странное ощущение – бриться в присутствии льва. Опыта обращения с хищниками у меня, честно говоря, не было, и я ограничился тем, что сам не сводил со льва пристального взгляда, а потом вытер лицо и вернулся в спальню. Жена моя уже не спала и хотела было что-то сказать, но я оборвал ее, крикнув:
– О чем тут разговаривать!
Тогда жена заплакала, а я положил ей руку на голову и сказал:
– Не станешь же ты отрицать, что это все же несколько необычно.
– А что обычно? – спросила жена, и я не нашелся, что ответить.
А тем временем проснулись кролики, дети зашумели в ванной, бегемотик – его звали Готлиб – загудел во весь голос, Волло начал потягиваться, только черепаха еще спала, впрочем, она вообще почти все время спит.
Я пустил кроликов на кухню – там под шкафом стояла их кормушка: кролики обнюхали льва, лев – кроликов, а мои дети – они ведь так порывисты и привыкли возиться с животными – тоже давным-давно торчали на кухне. Мне даже показалось, что лев улыбнулся. Мой третий сын сразу же нашел ему имя: Бомбилус. Так оно за ним и осталось.
Через несколько дней хозяин цирка приехал за своими зверями. Должен признаться, мне ничуть не было жаль, что уводят слона; при ближайшем знакомстве я нашел его глупым; зато спокойная и приветливая серьезность льва покорила мое сердце, и мне было больно расставаться с Бомбилусом. Я так к нему привык, честно говоря, он – первое животное, которое всецело завоевало мою симпатию. Он был исполнен безграничного терпения по отношению к детям, сердечно сдружился с кроликами, и мы приучили его довольствоваться кровяной колбасой – продуктом, который имеет только внешнее сходство с мясом.
Мне было очень тяжело видеть, как уводят Бомбилуса, но я был рад избавиться от Волло. Я сказал об этом жене, когда зверей грузили в машину.
– О, как ты жесток! – сказала моя жена.
– Ты считаешь? – спросил я.
– Да, ты бываешь жесток.
Но я не уверен, что она права.

1 2