Слишком поздно отцу вступаться за дочь.
– Если бы вы поговорили с послом и объяснили ему, что Линнхайд принесет больше пользы дома, я был бы вашим должником.
– А вы сами обращались к графу?
– Он отказался устроить частную аудиенцию, – признался Арнульф. – Однако он прислушается к вам.
– Мне кажется, вы переоцениваете степень моего влияния на графа Магахарана, – развела руками Сольвейг.
Взяв в руки гребень и расческу, она сделала знак рукой владелице лотка, которая занималась другими покупателями, пока они разговаривали.
– Вы говорили, серебряный латт?
– Три, – ответила с улыбкой женщина, готовая поторговаться.
– Они прекрасны, но… – начала было Сольвейг.
– Договорились, – прервал их советник.
Он достал из-за пояса кошелек и копался в нем, пока не нашел три серебряных латта, которые и вручил купчихе. Та от удивления быстро заморгала, но крепко сжала монеты в кулаке.
Хозяйка аккуратно завернула расческу и гребень в отрез бархата и положила их в резной деревянный ларец. Она протянула его Арнульфу, но тот отмахнулся, и владелица лавки передала покупку Сольвейг.
Когда они отошли от купчихи, девушка отчитала советника:
– Я не могу принять подарок. О чем вы думали, заплатив так много?
– Они ваши, – ответил он. – В знак моей дружбы.
Значит, это подкуп. Неловкий поступок, однако теперь Сольвейг больше не сомневалась, что советник искренне беспокоится за безопасность дочери.
– Я не могу вам ничего обещать, – сказала Сольвейг.
Она разделяла страх Арнульфа, но на карту было поставлено больше, чем жизнь одного младшего капитана.
– Помогите освободить Линнхайд, и вы заслужите мою благодарность, а она дорогого стоит. Многие при дворе обязаны мне, а вам в ближайшие дни могут понадобиться друзья, – продолжил он.
В просьбе прозвучала завуалированная угроза. Теперь Арнульф вел себя как настоящий придворный, которых она так хорошо изучила.
На ее удачу, на следующий день Сольвейг пригласили на частный ужин с графом Магахараном. Как посол граф располагал несколькими комнатами в королевском дворце, но помимо этого он содержал еще и отдельную резиденцию в городе. Именно там граф предавался развлечениям и туда же он уходил, когда хотел скрыться от чужих взглядов. Некоторые считали, что посол содержит любовницу, но скорее всего он удалялся в резиденцию, когда хотел обсудить вопросы подальше от любопытных глаз или ушей во дворце.
За два года, в течение которых Сольвейг находилась при дворе, она подружилась с послом. Казалось, он получал удовольствие от ее компании или, возможно, ему были приятны разговоры с человеком, который знал его родной язык. Она и раньше несколько раз ужинала наедине с ним, но это – первое приглашение, которое она получила с момента создания так называемого протектората.
К ужину Сольвейг оделась с особой тщательностью, выбрав шелковое темно-синее платье, подчеркивающее фигуру. К наряду она надела единственное украшение – золотой кулон с выгравированной печатью рода ее отца. Магахаран достаточно умен, чтобы понять намек. Ей не нужны драгоценности, чтобы демонстрировать свое богатство, поскольку она – следующая баронесса Эскера.
Как только Сольвейг пришла, слуга отвел ее в сад, где стоял стол, накрытый на двоих. Посол угостил гостью бледно-желтым вином, которое привез из родных краев, а потом они немного прогулялись по саду.
Сольвейг умела играть в дворцовые игры как никто другой. Она восхищалась растениями, особенно белоснежным цветком из Сельварата, поинтересовалась, привез ли он эту изысканную редкость из родных краев или вырастил из семян уже в Джорске. За ужином они обсудили разницу в климате двух государств и возможность вырастить тропические сады на его родине, как это часто делается в южных землях Джорска. Девушка высказала мнение, что это вполне возможно, если защищать сад зимой стеклянными стенами, а Магахаран возражал.
Ужин проходил в обстановке взаимного уважения. Сольвейг никак не удавалось выяснить причину приглашения, если только встреча не имела целью привлечь внимание к тому факту, что они наслаждались приватным ужином. Это укрепило бы ее положение при дворе и гарантировало, что не только советник Арнульф начнет искать ее расположения. Но Сольвейг не догадывалась, почему граф Магахаран даровал ей свое покровительство, не требуя ничего взамен.
Граф и раньше оказывал ей знаки внимания. Сольвейг постоянно выпытывала у него новости о матери и сестре Мадрин, однако каждый раз граф вежливо отмахивался от ее просьб, объясняя, что новоиспеченная невеста Мадрин, вне сомнений, погружена в обучение светским тонкостям и налаживает отношения с семьей мужа. Он заверил Сольвейг, что со временем Мадрин возобновит переписку, а их мать, леди Гемма, вскоре вернется домой.
Девушка поняла намек и перестала задавать вопросы. Когда же пришло краткое письмо от сестры, она упомянула о нем в разговоре с послом и рассказала, как Мадрин нахваливает мужа. Правда, она утаила, что сестра воспользовалась кодовыми фразами, которые указывали, что она в заключении, а письмо наверняка прочитают.
Даже письма от отца стали приходить все реже. Сольвейг подозревала, что по крайней мере половину из них перехватывали по дороге. Но даже не в этом дело. Общее настроение оставалось прежним. Лорд Бринйольф, барон Эскера, хвалил дочь за чувство долга, однако сетовал на ее долгое отсутствие на родной земле. Отец настаивал на ее возвращении домой.
Барон понимал, что находиться в Кингсхольме сейчас небезопасно. Сольвейг держала наготове упакованные сумки, а сильная лошадь стояла в конюшне таверны у западных ворот – на случай, если придется бежать.
Если новости и придут, то прежде всего в Кингсхольм. Она постарается пробыть здесь как можно дольше.
Погруженная в свои мысли девушка не заметила, как слуги убрали тарелку с нетронутым десертом, оставив чашку с подслащенным чаем в сельваратском стиле.
– Вас что-то беспокоит?
– Небольшая проблема, пустячок, на который даже не стоит тратить ваше время, – начала она.
– Пожалуйста, поделитесь со мной.
Сольвейг сделала глоток чая. Она недолюбливала сладкие напитки, но пришлось улыбнуться будто бы от удовольствия, прежде чем поставить чашку на стол.
– На днях я столкнулась на рынке с советником Арнульфом. Мне показалось, что он очень переживает из-за своей дочери, которая помогает вашим дивизиям на востоке. Казалось бы, советник должен гордиться, что Линнхайд удостоена подобной чести, но он возразил мне. По его мнению, здесь она принесла бы больше пользы отечеству. – Девушка изящно повела плечами. – Возможно, у него на уме выгодная партия для дочери или просто любовь пожилого человека к юному чаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Если бы вы поговорили с послом и объяснили ему, что Линнхайд принесет больше пользы дома, я был бы вашим должником.
– А вы сами обращались к графу?
– Он отказался устроить частную аудиенцию, – признался Арнульф. – Однако он прислушается к вам.
– Мне кажется, вы переоцениваете степень моего влияния на графа Магахарана, – развела руками Сольвейг.
Взяв в руки гребень и расческу, она сделала знак рукой владелице лотка, которая занималась другими покупателями, пока они разговаривали.
– Вы говорили, серебряный латт?
– Три, – ответила с улыбкой женщина, готовая поторговаться.
– Они прекрасны, но… – начала было Сольвейг.
– Договорились, – прервал их советник.
Он достал из-за пояса кошелек и копался в нем, пока не нашел три серебряных латта, которые и вручил купчихе. Та от удивления быстро заморгала, но крепко сжала монеты в кулаке.
Хозяйка аккуратно завернула расческу и гребень в отрез бархата и положила их в резной деревянный ларец. Она протянула его Арнульфу, но тот отмахнулся, и владелица лавки передала покупку Сольвейг.
Когда они отошли от купчихи, девушка отчитала советника:
– Я не могу принять подарок. О чем вы думали, заплатив так много?
– Они ваши, – ответил он. – В знак моей дружбы.
Значит, это подкуп. Неловкий поступок, однако теперь Сольвейг больше не сомневалась, что советник искренне беспокоится за безопасность дочери.
– Я не могу вам ничего обещать, – сказала Сольвейг.
Она разделяла страх Арнульфа, но на карту было поставлено больше, чем жизнь одного младшего капитана.
– Помогите освободить Линнхайд, и вы заслужите мою благодарность, а она дорогого стоит. Многие при дворе обязаны мне, а вам в ближайшие дни могут понадобиться друзья, – продолжил он.
В просьбе прозвучала завуалированная угроза. Теперь Арнульф вел себя как настоящий придворный, которых она так хорошо изучила.
На ее удачу, на следующий день Сольвейг пригласили на частный ужин с графом Магахараном. Как посол граф располагал несколькими комнатами в королевском дворце, но помимо этого он содержал еще и отдельную резиденцию в городе. Именно там граф предавался развлечениям и туда же он уходил, когда хотел скрыться от чужих взглядов. Некоторые считали, что посол содержит любовницу, но скорее всего он удалялся в резиденцию, когда хотел обсудить вопросы подальше от любопытных глаз или ушей во дворце.
За два года, в течение которых Сольвейг находилась при дворе, она подружилась с послом. Казалось, он получал удовольствие от ее компании или, возможно, ему были приятны разговоры с человеком, который знал его родной язык. Она и раньше несколько раз ужинала наедине с ним, но это – первое приглашение, которое она получила с момента создания так называемого протектората.
К ужину Сольвейг оделась с особой тщательностью, выбрав шелковое темно-синее платье, подчеркивающее фигуру. К наряду она надела единственное украшение – золотой кулон с выгравированной печатью рода ее отца. Магахаран достаточно умен, чтобы понять намек. Ей не нужны драгоценности, чтобы демонстрировать свое богатство, поскольку она – следующая баронесса Эскера.
Как только Сольвейг пришла, слуга отвел ее в сад, где стоял стол, накрытый на двоих. Посол угостил гостью бледно-желтым вином, которое привез из родных краев, а потом они немного прогулялись по саду.
Сольвейг умела играть в дворцовые игры как никто другой. Она восхищалась растениями, особенно белоснежным цветком из Сельварата, поинтересовалась, привез ли он эту изысканную редкость из родных краев или вырастил из семян уже в Джорске. За ужином они обсудили разницу в климате двух государств и возможность вырастить тропические сады на его родине, как это часто делается в южных землях Джорска. Девушка высказала мнение, что это вполне возможно, если защищать сад зимой стеклянными стенами, а Магахаран возражал.
Ужин проходил в обстановке взаимного уважения. Сольвейг никак не удавалось выяснить причину приглашения, если только встреча не имела целью привлечь внимание к тому факту, что они наслаждались приватным ужином. Это укрепило бы ее положение при дворе и гарантировало, что не только советник Арнульф начнет искать ее расположения. Но Сольвейг не догадывалась, почему граф Магахаран даровал ей свое покровительство, не требуя ничего взамен.
Граф и раньше оказывал ей знаки внимания. Сольвейг постоянно выпытывала у него новости о матери и сестре Мадрин, однако каждый раз граф вежливо отмахивался от ее просьб, объясняя, что новоиспеченная невеста Мадрин, вне сомнений, погружена в обучение светским тонкостям и налаживает отношения с семьей мужа. Он заверил Сольвейг, что со временем Мадрин возобновит переписку, а их мать, леди Гемма, вскоре вернется домой.
Девушка поняла намек и перестала задавать вопросы. Когда же пришло краткое письмо от сестры, она упомянула о нем в разговоре с послом и рассказала, как Мадрин нахваливает мужа. Правда, она утаила, что сестра воспользовалась кодовыми фразами, которые указывали, что она в заключении, а письмо наверняка прочитают.
Даже письма от отца стали приходить все реже. Сольвейг подозревала, что по крайней мере половину из них перехватывали по дороге. Но даже не в этом дело. Общее настроение оставалось прежним. Лорд Бринйольф, барон Эскера, хвалил дочь за чувство долга, однако сетовал на ее долгое отсутствие на родной земле. Отец настаивал на ее возвращении домой.
Барон понимал, что находиться в Кингсхольме сейчас небезопасно. Сольвейг держала наготове упакованные сумки, а сильная лошадь стояла в конюшне таверны у западных ворот – на случай, если придется бежать.
Если новости и придут, то прежде всего в Кингсхольм. Она постарается пробыть здесь как можно дольше.
Погруженная в свои мысли девушка не заметила, как слуги убрали тарелку с нетронутым десертом, оставив чашку с подслащенным чаем в сельваратском стиле.
– Вас что-то беспокоит?
– Небольшая проблема, пустячок, на который даже не стоит тратить ваше время, – начала она.
– Пожалуйста, поделитесь со мной.
Сольвейг сделала глоток чая. Она недолюбливала сладкие напитки, но пришлось улыбнуться будто бы от удовольствия, прежде чем поставить чашку на стол.
– На днях я столкнулась на рынке с советником Арнульфом. Мне показалось, что он очень переживает из-за своей дочери, которая помогает вашим дивизиям на востоке. Казалось бы, советник должен гордиться, что Линнхайд удостоена подобной чести, но он возразил мне. По его мнению, здесь она принесла бы больше пользы отечеству. – Девушка изящно повела плечами. – Возможно, у него на уме выгодная партия для дочери или просто любовь пожилого человека к юному чаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86