— Убежишь? Нет такого места, где бы я не смог тебя достать. А что за история?
Ее лицо горело от стыда, на длинных ресницах сверкали слезы. — Нет, Кэтрин, — успокаивал он ее, поняв, что его насмешки действительно больно ранили ее душу. — Это всего лишь шутка. Тебе следовало бы получше знать меня, чтобы не сомневаться, что я не могу рассказывать такие басни о своей жене. У меня найдется достаточно тем для разговоров с друзьями!
Кровь отхлынула от ее лица, но она все еще злилась. Конечно, он о ней не думает, она же его собственность. Он никогда не хотел жениться, был слишком ленив и высокомерен, чтобы привлечь хоть какую-нибудь женщину, кроме потаскухи. Вы только посмотрите на него! Такой же грязный и нечесаный, как и тогда, когда она впервые увидела его. А в какие лохмотья он превратил одежду, которую она оставила ему в Лондоне! Понятно, почему леди Аделисия ничего не хотела делать.
Кэтрин просто была в отчаянии. Она пыталась справиться с собой, но обида и гнев клокотали в ее раненом сердце. Если бы она сейчас могла заглянуть в душу своего мужа, то наверняка ужаснулась бы еще больше — он любовался ею: она была такой восхитительно близкой! Видимо, гордость, замешанная на боли, была самым понятным для него чувством, и если бы не запрет, данный Рэннальфом самому себе еще в детстве: сдерживать проявления чувств, особенно радости, то он подхватил бы это маленькое гордое создание на руки, прижал к груди и держал бы так, пока ее ретивое сердечко не угомонится.
Кэтрин только уловила, что выражение лица мужа резко изменилось, и если бы она не знала, что таким оно бывает, когда он хочет ее, она бы в страхе убежала. Но Рэннальф и сам опасался, что сейчас она повернется и убежит на женскую половину, а его пресловутая гордость не позволит ему даже головы повернуть в сторону ее удаляющихся шагов.
И Рэннальф не выдержал: в конце концов, она его жена, он хочет и может обладать этой женщиной! Он грубо и стремительно схватил ее и потащил вверх по лестнице, втолкнул ее в опочивальню и остановился в проходе.
Услышав шум, появились Мэри и две служанки.
— Вон! — грозно рявкнул на них Рэннальф. — Мы сами справимся!
Служанок как ветром сдуло, но Мэри, увидев, что Кэтрин дрожит, подошла к ней и прошептала:
— Я вас не оставлю.
Кэтрин совсем не хотела защиты и не нуждалась в ней, но была настолько сбита с толку, что не смогла найти нужных слов.
— Нет, нет, — умоляюще проговорила она, — не нужно злить его. — И, увидев ужас на лице Мэри, добавила:
— Не бойся, он не причинит мне никакого зла.
Рэннальф, все больше мрачнея и не замечая, какое впечатление это производит на его дочь, произнес:
— Я всегда бил своих жен на людях. И не собираюсь оправдываться ни за прошлое, ни за будущее!
Он в прямом смысле вытолкнул дочь за дверь, коротко приказал: «Раздевайся», и теперь диким взором следил, как Кэтрин сражается со шнуровкой на корсете. Решив, что его пристальное внимание смущает ее, он отвернулся и стал раздеваться сам. Он уже освободился от своих одежд, а Кэтрин все еще не была раздета. Ее руки дрожали, и Рэннальф пожалел, что выгнал служанок, потому что Кэтрин была не в состоянии справиться сама. Ее страдание убило в нем радостный подъем. Теперь понятно, что она совсем не хочет его, а просто уступает ему.
— Позвать служанок?
«Нет! Если он их позовет, придет Мэри, которая не выносит своего отца. Если бы он только развязал шнуровку, я бы сама справилась».
Шелк был тонок, как паутинка. Рэннальф наклонился над ней. Ее запах, тонкий и приятный, аромат лилий и роз, ударил ему в голову. Он нервно сглотнул и огромным усилием взял себя в руки. С каким удовольствием он разорвал бы эти шнурки, но не хотел пугать Кэтрин еще больше.
— Теперь ты видишь, что мои руки не приспособлены для такой работы.
Кэтрин заставила себя в упор посмотреть на мужа. Внезапно с острой болью она увидела, сколько седины прибавилось в его волосах, как исхудало лицо. Он давно не брился, щетина торчала в разные стороны. Но у него было такое прекрасное тело, кожа, свежая и гладкая в тех местах, где не было шрамов. От него исходил немного терпкий запах, запах здорового мужчины. Узел, наконец, поддался, и Кэтрин повернулась другим боком. Поворачиваясь, она коснулась плеча Рэннальфа и с удивлением ощутила, что он тоже дрожит.
— Спасибо, — сказала она, когда он справился и с этими завязками.
— Я рад услужить тебе в любое время. — Рэннальф пытался шутить, но голос его предательски дрожал.
— Тогда, ваша милость, — сказала Кэтрин, стаскивая корсет и бросая на пол, — развяжите тесемки на рукавах.
Ее руки были холодны как лед.
— Ты все еще боишься меня, Кэтрин?
— Чуть-чуть, когда ты злишься. Мне не нужно тебя бояться? Да?
— Сейчас я не злюсь. Почему у тебя такие холодные руки?
Он закончил возиться с рукавами и отошел. Когда Кэтрин так близко, он не мог соображать.
— Давно хотел тебе сказать, но почему-то так и не сказал. Я убил его не по собственному желанию и не по злобе, просто он говорил много такого, что могло навредить королю.
— Кого? — удивленно спросила Кэтрин.
Рэннальф опять подошел к ней. Она сняла платье, и свет от множества свечей за ее спиной очертил контуры ее стройного тела под тончайшей сорочкой.
— Осборна. — Он говорил так тихо, что Кэтрин едва его слышала.
«Он действительно хочет меня, — подумала она, — и боится. Но чего?» Потрясенная этим открытием, Кэтрин не отвечала. Она не могла понять, почему он вспомнил о том, что произошло два года назад и потихоньку стало забываться.
— Если ты меня за это ненавидишь, — сказал Рэннальф жестко, — я ничего не могу исправить, но и сегодня я поступил бы так же.
— Ненавижу тебя из-за Осборна?! Я никогда о таком не думала. — Только сейчас она поняла, что ее муж думает, будто она любила сэра Герберта и лгала ему. — Если бы я ненавидела тебя, то совсем по другой причине. Никакого отношения к сэру Герберту это не имеет.
Рэннальф ужаснулся: значит, она симпатизирует бунтовщикам! Он не мог больше слышать о том, что разделит их с Кэтрин навеки.
— Хватит, не надо меня больше терпеть, успокаивать свою гордость и лелеять свои обиды. Иди в постель. Я лягу у огня.
— Нет! — совершенно измученная борьбой между желанием и гордостью, Кэтрин умоляюще протянула к нему руки. — Рэннальф, — прошептала она, — я действительно хочу ребенка. Я до сих пор скорблю о моей потере. У меня есть Ричард, но я очень хочу еще одного — маленького!
Эти слова затронули его самое больное место, он чуть было не спросил ее, правда ли она хочет ребенка именно от него, Рэннальфа. Он чуть было не напомнил ей, что он стар, а она молода. У нее еще все может получиться с одним из ее дорогих мятежников. Но Кэтрин разрыдалась, и он, к счастью, сдержал язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88