Наконец журавли скрылись из виду, и только тогда мсье Пиккар счел возможным нарушить паузу.
– По-моему, площадка под дом выбрана удачно, но… – И тут мсье дал тот десяток полезных советов, которые, как правило, давали все.
– Мадемуазель Мари, скальный грунт надо сбить хотя бы на полметра, очистить его от тех, кто сейчас поселился в расселинах, порах и прочая.
– Спасибо! – горячо поблагодарила Мария. – А мы как-то не подумали об этом. – Всем, кто давал советы, она обычно говорила, что они "как-то не подумали об этом", и всех благодарила.
– Зачем ты валяешь дурака? – удивленно спросила Уля, когда ушел мсье Пиккар. – Ты ведь еще вчера распорядилась, чтобы скололи камень на семьдесят сантиметров.
– Как тебе сказать… – Мария замялась. – Я человек суеверный, Улька, и не хочу никого раздражать. Наш с тобой дом должен зачинаться в благодати, во всеобщем благорасположении, а ничто не смягчает человека так, как воспринятый от души его совет.
– Может быть, – сказала Уля, – тебе видней. Ух, и хитрюга ты! – Она обняла Марию за плечи и прижала к себе.
– Да, я по рождению графиня, а ты крестьянка, но здесь, на чужой стороне, мы обе никому не нужны, как говорит о себе Николь: "Мы дворняжки".
– Она же губернаторша!
– Это сейчас. А родилась и выросла в бедности.
– Да ты что? – удивилась Уля. – Вот это да!
– Точно так же она отозвалась и о тебе: "Вот это да!" Только по-французски.
– Чудно как-то, – сказала Уля, потирая высокий чистый лоб, – чудно… Какая жизнь крученая!
– Это уж точно: что крученая, то крученая, только и гляди, поворачивайся! – весело начала Мария. – Крутись, сестренка, не робей! – И вдруг закончила очень грустно, почти печально: – Знал бы, где упадешь, соломки подстелил…
IV
Когда-то, как казалось теперь, давным-давно, в какой-то другой жизни, адмирал дядя Паша любил повторять китайскую пословицу: "Если до цели десять шагов, а сделано девять, считай, ты на полпути".
Жизненный опыт неоднократно подтверждал Марии, что не следует праздновать победу раньше времени. Не зря ее учила любимая мамочка: "Не говори гоп, пока не перепрыгнешь".
Мария не раз задумывалась над тем, как много общего в пословицах, поговорках, присказках разных народов, а значит, и много у всех общечеловеческого, независимо от рас, вероисповеданий, укладов жизни; вместе с тем сколь много перегородок возвели между собою сами люди. И нужны ли эти перегородки? Вопрос, хотя и праздный, но очень непростой. Вживаясь в тунизийскую действительность, Мария не могла не чувствовать, что при всей теплоте ее отношений и с французскими, и с арабскими друзьями она все равно для них «чужая» и преодолеть этот барьер, наверное, нельзя…
Мария думала, что нельзя, а Ульяна, кажется, преодолела… но, впрочем, об этом позже… А пока Николь все-таки заполучила Улю к себе на целый месяц.
Раз в неделю Мария приезжала во дворец, чтобы навестить своих названных сестер и переговорить с генералом Шарлем о его приватных коммерческих делах. В один из таких приездов Мария неожиданно посоветовала губернатору размещать его средства не во Франции, а в Америке или Швейцарии.
– Почему вы так считаете? – озадаченно спросил Шарль. – Швейцария – еще ладно, но Америка так далеко.
– Дальше положишь – ближе возьмешь, – буднично отвечала Мария. – Я перевожу свои активы в Штаты. Я веду ваши дела, а значит, обязана думать о вашей безопасности.
– Но почему такое беспокойство? – Губернатор взглянул на Марию с недоверием и недоумением.
– Потому что война на носу! – грубовато отвечала Мария, которую неприятно уколол взгляд стоячих волчьих губернаторских глаз.
– Вы что, провидица? – В глуховатом голосе губернатора прозвучала явная насмешка.
– Бог с вами, Шарль, я обыкновенная карточная гадалка, – мгновенно парировала Мария. Она не прощала подколок вышестоящим и немедленно ухитрялась поставить себя на одну доску с ними.
Мария впервые назвала его по имени. Губернатор вздрогнул от неожиданности, а потом его обветренное скуластое лицо осветила радостная, почти детская улыбка – настоящая, без подделки, даже холодные волчьи глаза на какой-то миг потеплели.
– Мне очень приятно, что вы обратились ко мне по имени… Давайте всегда так: я – Шарль, вы – Мари. Никто, кроме Николь, уже давно не вызывал у меня такого доверия…
Губернатор смутился, ему вдруг показалось, что Мария может истолковать его слова превратно…
Мария опустила глаза и в свою очередь тоже подумала, что, кажется, губернатор Шарль понял ее неправильно, а она ведь не вкладывала ни в свои слова, ни в интонации никаких амурных ноток, просто ее задела его насмешка и все получилось само собой.
– Так что делать с деньгами? – подчеркнуто холодно спросила Мария.
– Поступайте так, как считаете нужным, я все подпишу. – У губернатора отлегло от сердца. – Я все подпишу. И когда же война? – закончил он вполне миролюбиво.
– Наверное, не позже сорокового года.
– А карты не врут? – дружески улыбнулся губернатор.
– И карты не врут, и общее положение в мире подтверждает. Вы ведь знаете, что теперь я пользуюсь всей вашей прессой, а вам ее шлют отовсюду.
– В газетах одна чепуха, Мари, разве по ним можно делать выводы! – Шарль оживился, и по всему было видно, что он говорит с Марией на равных.
– Пишут и чепуху – это правда, но если читать между строк и сравнивать…
– Вы аналитик?
– Я математик, Шарль, меня учили анализировать… Девять десятых информации – в открытых источниках, только надо уметь ее увидеть…
– И, как всегда, вы опять подозреваете немцев? Но они не готовы – это очевидно!
– Ничего, подготовятся. Немцы – народ работящий, они обожают орднунг. И главное – у них есть чувство единой нации, они способны к стремительному сплочению.
– А французы, по-вашему, уже не способны? – с горькой усмешкой спросил Шарль, и его седеющие короткие усики покривились.
– Все народы в какой-то мере способны. Но сегодня Франция… Что я вам рассказываю, вы знаете все лучше меня!
– К сожалению, – печально подытожил генерал Шарль, – к сожалению…
Генерал Шарль был человек незаурядный и по характеру, и по уму, и по судьбе. Он родился в семье младшего офицера французской армии в Алжире. Девяти лет отроду отец отдал его в кадетское училище в городе Тлемсене, что на границе Западного Алжира и Марокко. Первые годы Шарль учился очень плохо, его часто наказывали, вплоть до карцера, в своем классе он твердо занимал последнее место и по успеваемости, и по поведению. Дважды его хотели исключить из училища, и дважды отец испрашивал для него снисхождения; к счастью, начальник училища был не только ровесником отца, но и его сослуживцем по армии в дни их юности. Шарль был своевольный, упрямый, отчаянно смелый и, как казалось воспитателям, тупой, безнадежно неспособный к обучению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– По-моему, площадка под дом выбрана удачно, но… – И тут мсье дал тот десяток полезных советов, которые, как правило, давали все.
– Мадемуазель Мари, скальный грунт надо сбить хотя бы на полметра, очистить его от тех, кто сейчас поселился в расселинах, порах и прочая.
– Спасибо! – горячо поблагодарила Мария. – А мы как-то не подумали об этом. – Всем, кто давал советы, она обычно говорила, что они "как-то не подумали об этом", и всех благодарила.
– Зачем ты валяешь дурака? – удивленно спросила Уля, когда ушел мсье Пиккар. – Ты ведь еще вчера распорядилась, чтобы скололи камень на семьдесят сантиметров.
– Как тебе сказать… – Мария замялась. – Я человек суеверный, Улька, и не хочу никого раздражать. Наш с тобой дом должен зачинаться в благодати, во всеобщем благорасположении, а ничто не смягчает человека так, как воспринятый от души его совет.
– Может быть, – сказала Уля, – тебе видней. Ух, и хитрюга ты! – Она обняла Марию за плечи и прижала к себе.
– Да, я по рождению графиня, а ты крестьянка, но здесь, на чужой стороне, мы обе никому не нужны, как говорит о себе Николь: "Мы дворняжки".
– Она же губернаторша!
– Это сейчас. А родилась и выросла в бедности.
– Да ты что? – удивилась Уля. – Вот это да!
– Точно так же она отозвалась и о тебе: "Вот это да!" Только по-французски.
– Чудно как-то, – сказала Уля, потирая высокий чистый лоб, – чудно… Какая жизнь крученая!
– Это уж точно: что крученая, то крученая, только и гляди, поворачивайся! – весело начала Мария. – Крутись, сестренка, не робей! – И вдруг закончила очень грустно, почти печально: – Знал бы, где упадешь, соломки подстелил…
IV
Когда-то, как казалось теперь, давным-давно, в какой-то другой жизни, адмирал дядя Паша любил повторять китайскую пословицу: "Если до цели десять шагов, а сделано девять, считай, ты на полпути".
Жизненный опыт неоднократно подтверждал Марии, что не следует праздновать победу раньше времени. Не зря ее учила любимая мамочка: "Не говори гоп, пока не перепрыгнешь".
Мария не раз задумывалась над тем, как много общего в пословицах, поговорках, присказках разных народов, а значит, и много у всех общечеловеческого, независимо от рас, вероисповеданий, укладов жизни; вместе с тем сколь много перегородок возвели между собою сами люди. И нужны ли эти перегородки? Вопрос, хотя и праздный, но очень непростой. Вживаясь в тунизийскую действительность, Мария не могла не чувствовать, что при всей теплоте ее отношений и с французскими, и с арабскими друзьями она все равно для них «чужая» и преодолеть этот барьер, наверное, нельзя…
Мария думала, что нельзя, а Ульяна, кажется, преодолела… но, впрочем, об этом позже… А пока Николь все-таки заполучила Улю к себе на целый месяц.
Раз в неделю Мария приезжала во дворец, чтобы навестить своих названных сестер и переговорить с генералом Шарлем о его приватных коммерческих делах. В один из таких приездов Мария неожиданно посоветовала губернатору размещать его средства не во Франции, а в Америке или Швейцарии.
– Почему вы так считаете? – озадаченно спросил Шарль. – Швейцария – еще ладно, но Америка так далеко.
– Дальше положишь – ближе возьмешь, – буднично отвечала Мария. – Я перевожу свои активы в Штаты. Я веду ваши дела, а значит, обязана думать о вашей безопасности.
– Но почему такое беспокойство? – Губернатор взглянул на Марию с недоверием и недоумением.
– Потому что война на носу! – грубовато отвечала Мария, которую неприятно уколол взгляд стоячих волчьих губернаторских глаз.
– Вы что, провидица? – В глуховатом голосе губернатора прозвучала явная насмешка.
– Бог с вами, Шарль, я обыкновенная карточная гадалка, – мгновенно парировала Мария. Она не прощала подколок вышестоящим и немедленно ухитрялась поставить себя на одну доску с ними.
Мария впервые назвала его по имени. Губернатор вздрогнул от неожиданности, а потом его обветренное скуластое лицо осветила радостная, почти детская улыбка – настоящая, без подделки, даже холодные волчьи глаза на какой-то миг потеплели.
– Мне очень приятно, что вы обратились ко мне по имени… Давайте всегда так: я – Шарль, вы – Мари. Никто, кроме Николь, уже давно не вызывал у меня такого доверия…
Губернатор смутился, ему вдруг показалось, что Мария может истолковать его слова превратно…
Мария опустила глаза и в свою очередь тоже подумала, что, кажется, губернатор Шарль понял ее неправильно, а она ведь не вкладывала ни в свои слова, ни в интонации никаких амурных ноток, просто ее задела его насмешка и все получилось само собой.
– Так что делать с деньгами? – подчеркнуто холодно спросила Мария.
– Поступайте так, как считаете нужным, я все подпишу. – У губернатора отлегло от сердца. – Я все подпишу. И когда же война? – закончил он вполне миролюбиво.
– Наверное, не позже сорокового года.
– А карты не врут? – дружески улыбнулся губернатор.
– И карты не врут, и общее положение в мире подтверждает. Вы ведь знаете, что теперь я пользуюсь всей вашей прессой, а вам ее шлют отовсюду.
– В газетах одна чепуха, Мари, разве по ним можно делать выводы! – Шарль оживился, и по всему было видно, что он говорит с Марией на равных.
– Пишут и чепуху – это правда, но если читать между строк и сравнивать…
– Вы аналитик?
– Я математик, Шарль, меня учили анализировать… Девять десятых информации – в открытых источниках, только надо уметь ее увидеть…
– И, как всегда, вы опять подозреваете немцев? Но они не готовы – это очевидно!
– Ничего, подготовятся. Немцы – народ работящий, они обожают орднунг. И главное – у них есть чувство единой нации, они способны к стремительному сплочению.
– А французы, по-вашему, уже не способны? – с горькой усмешкой спросил Шарль, и его седеющие короткие усики покривились.
– Все народы в какой-то мере способны. Но сегодня Франция… Что я вам рассказываю, вы знаете все лучше меня!
– К сожалению, – печально подытожил генерал Шарль, – к сожалению…
Генерал Шарль был человек незаурядный и по характеру, и по уму, и по судьбе. Он родился в семье младшего офицера французской армии в Алжире. Девяти лет отроду отец отдал его в кадетское училище в городе Тлемсене, что на границе Западного Алжира и Марокко. Первые годы Шарль учился очень плохо, его часто наказывали, вплоть до карцера, в своем классе он твердо занимал последнее место и по успеваемости, и по поведению. Дважды его хотели исключить из училища, и дважды отец испрашивал для него снисхождения; к счастью, начальник училища был не только ровесником отца, но и его сослуживцем по армии в дни их юности. Шарль был своевольный, упрямый, отчаянно смелый и, как казалось воспитателям, тупой, безнадежно неспособный к обучению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53