Поражения, которые он терпел на протяжении трех десятилетии, никак не поколебали его уверенности в том, что он был и остается проводником Божьей воли на земле, как не убавили его решимости и дальше исполнять свою святую обязанность. Уильям чувствовал, что епископ, даже участвуя в освящении собора в Кингсбридже, не оставляет мысли о том, как бы отравить Филипу торжественный момент.
От долгого стояния у Уильяма разболелись ноги, и он решил немного пройтись. В Ширинге, когда он бывал в церкви, Уолтер носил за ним стул, чтобы можно было присесть и дать отдых ноющим ногам, а то и вздремнуть. Здесь же люди шумно разговаривали друг с другом, живо обсуждали свои дела, заводили знакомства. Уильям неспешно прохаживался среди собравшихся, заискивающе улыбаясь сильным мира сего, вызывая робость у тех, кто был слабее его, и внимательно прислушивался к разговорам. Былого страха в сердцах людей его появление больше не вызывало, но как шерифа его еще побаивались и к мнению его относились с почтением.
Богослужение, казалось, длилось бесконечно долго. Во время большого перерыва монахи обошли церковь снаружи, окропив ее стены святой водой. Ближе к окончанию службы Филип объявил о назначении суприора: им стал брат Джонатан, монастырский сирота. Ему было уже около тридцати пяти, и он своим необычайно высоким ростом все больше напоминал Филипу Тома Строителя: того тоже отличал гигантский рост.
Когда церемония освящения подошла к концу, знатные гости задержались в южном нефе, и все остальные дружно ждали во дворе их появления. Уильям, прихрамывая, присоединился к толпе. Были времена, когда он держался на равных с епископами, а теперь вынужден был отвешивать поклоны рыцарям и искать знакомства с мелкими землевладельцами. Епископ Уолеран неожиданно отвел его в сторону и спросил:
– Кто этот новый суприор?
– Монастырский сирота, – ответил Уильям. – Всегда ходил в любимчиках у Филипа.
– Слишком молод для такого поста.
– Филип был еще моложе, когда стал приором.
Уолеран выглядел задумчивым.
– Монастырский сирота, – проговорил он. – Напомни-ка мне поподробнее.
– Когда Филип приехал в наши края, он привез с собой совсем еще крохотного ребенка.
Лицо Уолерана прояснилось, он вспомнил:
– Боже милостивый, ну конечно же! Я совсем забыл о ребенке Филипа. Как же так, у меня это напрочь вылетело из головы.
– Больше тридцати лет все-таки прошло. И потом, какое это может иметь значение?
Епископ окинул Уильяма своим презрительным взглядом, который всегда был так ненавистен шерифу и который, казалось, говорил сейчас: «Бык ты безмозглый, неужели даже такие простые вещи до тебя не доходят?» Уильям почувствовал ноющую боль в ноге и переступил, чтобы хоть немного унять ее.
– А откуда же взялся этот ребенок? – спросил Уолеран.
Уильям, с трудом проглотив обиду, ответил:
– Если мне не изменяет память, его нашли брошенным неподалеку от старого лесного монастыря, где раньше жил Филип.
– Так, так, уже лучше. – В голосе Уолерана звучал азарт охотника.
Уильям все еще не понимал хода его мыслей.
– Ну и?.. – угрюмо спросил он.
– А тебе не кажется, что Филип воспитывал ребенка так, как если бы он был его собственным?
– Похоже.
– А теперь он сделал его су приором.
– До того Джонатана избрали монахи на собрании капитула. Мне кажется, они его очень уважают.
– Если человек становится суприором в тридцать пять, со временем ему открывается прямая дорога в приоры.
Уильям не стал повторять своего любимого: «Ну и?..» – а просто ждал, как несмышленый ученик, что Уолеран все объяснит сам.
– У меня нет сомнении, что Джонатан – кровный сын Филипа, – наконец произнес епископ.
Уильям расхохотался. Он ожидал от Уолерана какой-нибудь глубокой мысли, а тот выдал такую чепуху. Всегда мертвенно-бледное лицо епископа слегка покраснело от такой наглости, чему Уильям очень обрадовался.
– Никто из тех, кто знает Филипа, не поверит в это, – сказал шериф. – Он и родился-то сухим поленом. Надо же, придумать такое! – И снова рассмеялся. Епископ слишком уверовал в то, что он самый умный, решил Уильям, но на этот раз чувство здравое изменило ему.
Взгляд Уолерана был холоден как лед.
– Говорю тебе, что у Филипа была любовница, когда он управлял лесным монастырем. Потом он стал приором в Кингсбридже и вынужден был оставить женщину. Она не захотела растить ребенка без отца к просто подбросила его Филипу. А тот, будучи очень чувствительной натурой, счел себя обязанным позаботиться о ребенке и выдал его за найденыша.
Уильям замотал головой.
– Невероятно, – бормотал он. – Будь это кто-нибудь другой – поверил бы, но Филип – никогда!
– Если ребенок брошенный, – настойчиво продолжал Уолеран, – как приор докажет, где он нашел его?
– Не докажет, – согласился Уильям. Он посмотрел в сторону южного поперечного нефа, где стояли Филип и Джонатан. Они беседовали с епископом Херфордским. – Но ведь они даже не похожи.
– Ты тоже не похож на свою мать, – сказал Уолеран. – И слава Богу.
– Ну а какой же прок от всего этого? – сказал Уильям. – Что ты собираешься предпринять?
– Я обвиню его перед церковным судом, – ответил епископ.
Это было совсем другое дело. Никто из знавших Филипа не поверил бы обвинениям Уолерана, но судья, впервые попавший в Кингсбридж, мог счесть их вполне правдоподобными. Уильям с неохотой признал, что затея Уолерана была в конце концов не такой уж глупой. Как всегда, тот оказался хитрее и проницательнее его самого. Вид у него сейчас был вызывающе самодовольный, но Уильяма настолько увлекла мысль о возможном скором крахе Филипа, что он словно не замечал этого.
– Боже праведный, – нетерпеливо сказал он, – ты и вправду думаешь, что из этого что-то может получиться?
– Все зависит от того, кто будет судьей. Но тут, я полагаю, мне кое-что удастся предпринять. Интересно...
Уильям посмотрел на Филипа, который стоял в нефе вместе со своим долговязым протеже и торжествующе улыбался. Через широкие окна на них струился расцвеченный всеми красками свет, и они были оба похожи на видения из сказочных снов.
– Прелюбодеяние и кумовство, – ликуя от радости, произнес Уильям. – О Боже.
– Если нам удастся приклеить это Филипу, – с наслаждением сказал Уолеран, – нашему проклятому приору придет конец.
Ни один здравомыслящий судья, возможно, не признал бы Филипа виновным.
Правда состояла в том, что приору самому никогда не приходилось бороться с искушением прелюбодеянием. Слушая исповеди, он знал, что некоторые монахи отчаянно сопротивлялись зову плоти, но он был не такой. Было время, в восемнадцать лет, когда он мучился от греховных снов, но продолжалось это недолго. На протяжении почти всей жизни воздержание казалось ему нормальным состоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337
От долгого стояния у Уильяма разболелись ноги, и он решил немного пройтись. В Ширинге, когда он бывал в церкви, Уолтер носил за ним стул, чтобы можно было присесть и дать отдых ноющим ногам, а то и вздремнуть. Здесь же люди шумно разговаривали друг с другом, живо обсуждали свои дела, заводили знакомства. Уильям неспешно прохаживался среди собравшихся, заискивающе улыбаясь сильным мира сего, вызывая робость у тех, кто был слабее его, и внимательно прислушивался к разговорам. Былого страха в сердцах людей его появление больше не вызывало, но как шерифа его еще побаивались и к мнению его относились с почтением.
Богослужение, казалось, длилось бесконечно долго. Во время большого перерыва монахи обошли церковь снаружи, окропив ее стены святой водой. Ближе к окончанию службы Филип объявил о назначении суприора: им стал брат Джонатан, монастырский сирота. Ему было уже около тридцати пяти, и он своим необычайно высоким ростом все больше напоминал Филипу Тома Строителя: того тоже отличал гигантский рост.
Когда церемония освящения подошла к концу, знатные гости задержались в южном нефе, и все остальные дружно ждали во дворе их появления. Уильям, прихрамывая, присоединился к толпе. Были времена, когда он держался на равных с епископами, а теперь вынужден был отвешивать поклоны рыцарям и искать знакомства с мелкими землевладельцами. Епископ Уолеран неожиданно отвел его в сторону и спросил:
– Кто этот новый суприор?
– Монастырский сирота, – ответил Уильям. – Всегда ходил в любимчиках у Филипа.
– Слишком молод для такого поста.
– Филип был еще моложе, когда стал приором.
Уолеран выглядел задумчивым.
– Монастырский сирота, – проговорил он. – Напомни-ка мне поподробнее.
– Когда Филип приехал в наши края, он привез с собой совсем еще крохотного ребенка.
Лицо Уолерана прояснилось, он вспомнил:
– Боже милостивый, ну конечно же! Я совсем забыл о ребенке Филипа. Как же так, у меня это напрочь вылетело из головы.
– Больше тридцати лет все-таки прошло. И потом, какое это может иметь значение?
Епископ окинул Уильяма своим презрительным взглядом, который всегда был так ненавистен шерифу и который, казалось, говорил сейчас: «Бык ты безмозглый, неужели даже такие простые вещи до тебя не доходят?» Уильям почувствовал ноющую боль в ноге и переступил, чтобы хоть немного унять ее.
– А откуда же взялся этот ребенок? – спросил Уолеран.
Уильям, с трудом проглотив обиду, ответил:
– Если мне не изменяет память, его нашли брошенным неподалеку от старого лесного монастыря, где раньше жил Филип.
– Так, так, уже лучше. – В голосе Уолерана звучал азарт охотника.
Уильям все еще не понимал хода его мыслей.
– Ну и?.. – угрюмо спросил он.
– А тебе не кажется, что Филип воспитывал ребенка так, как если бы он был его собственным?
– Похоже.
– А теперь он сделал его су приором.
– До того Джонатана избрали монахи на собрании капитула. Мне кажется, они его очень уважают.
– Если человек становится суприором в тридцать пять, со временем ему открывается прямая дорога в приоры.
Уильям не стал повторять своего любимого: «Ну и?..» – а просто ждал, как несмышленый ученик, что Уолеран все объяснит сам.
– У меня нет сомнении, что Джонатан – кровный сын Филипа, – наконец произнес епископ.
Уильям расхохотался. Он ожидал от Уолерана какой-нибудь глубокой мысли, а тот выдал такую чепуху. Всегда мертвенно-бледное лицо епископа слегка покраснело от такой наглости, чему Уильям очень обрадовался.
– Никто из тех, кто знает Филипа, не поверит в это, – сказал шериф. – Он и родился-то сухим поленом. Надо же, придумать такое! – И снова рассмеялся. Епископ слишком уверовал в то, что он самый умный, решил Уильям, но на этот раз чувство здравое изменило ему.
Взгляд Уолерана был холоден как лед.
– Говорю тебе, что у Филипа была любовница, когда он управлял лесным монастырем. Потом он стал приором в Кингсбридже и вынужден был оставить женщину. Она не захотела растить ребенка без отца к просто подбросила его Филипу. А тот, будучи очень чувствительной натурой, счел себя обязанным позаботиться о ребенке и выдал его за найденыша.
Уильям замотал головой.
– Невероятно, – бормотал он. – Будь это кто-нибудь другой – поверил бы, но Филип – никогда!
– Если ребенок брошенный, – настойчиво продолжал Уолеран, – как приор докажет, где он нашел его?
– Не докажет, – согласился Уильям. Он посмотрел в сторону южного поперечного нефа, где стояли Филип и Джонатан. Они беседовали с епископом Херфордским. – Но ведь они даже не похожи.
– Ты тоже не похож на свою мать, – сказал Уолеран. – И слава Богу.
– Ну а какой же прок от всего этого? – сказал Уильям. – Что ты собираешься предпринять?
– Я обвиню его перед церковным судом, – ответил епископ.
Это было совсем другое дело. Никто из знавших Филипа не поверил бы обвинениям Уолерана, но судья, впервые попавший в Кингсбридж, мог счесть их вполне правдоподобными. Уильям с неохотой признал, что затея Уолерана была в конце концов не такой уж глупой. Как всегда, тот оказался хитрее и проницательнее его самого. Вид у него сейчас был вызывающе самодовольный, но Уильяма настолько увлекла мысль о возможном скором крахе Филипа, что он словно не замечал этого.
– Боже праведный, – нетерпеливо сказал он, – ты и вправду думаешь, что из этого что-то может получиться?
– Все зависит от того, кто будет судьей. Но тут, я полагаю, мне кое-что удастся предпринять. Интересно...
Уильям посмотрел на Филипа, который стоял в нефе вместе со своим долговязым протеже и торжествующе улыбался. Через широкие окна на них струился расцвеченный всеми красками свет, и они были оба похожи на видения из сказочных снов.
– Прелюбодеяние и кумовство, – ликуя от радости, произнес Уильям. – О Боже.
– Если нам удастся приклеить это Филипу, – с наслаждением сказал Уолеран, – нашему проклятому приору придет конец.
Ни один здравомыслящий судья, возможно, не признал бы Филипа виновным.
Правда состояла в том, что приору самому никогда не приходилось бороться с искушением прелюбодеянием. Слушая исповеди, он знал, что некоторые монахи отчаянно сопротивлялись зову плоти, но он был не такой. Было время, в восемнадцать лет, когда он мучился от греховных снов, но продолжалось это недолго. На протяжении почти всей жизни воздержание казалось ему нормальным состоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337