Кроме того, тайной полиции не существует! Их шеф как-то сказал мне об этом.
- Или кто-то, кто выглядел, как он, если я правильно тебя понял?
- Хо-хо! Очень смешно! Уж вы-то всегда были не прочь пошутить, сэр. Я хорошо вас помню.
- Я никогда не шучу.
- Это я тоже помню. Ну, так в чем заключается ваш доклад, мой друг?
- Мне? Докладывать тебе? С каких это пор капитаны отчитываются перед членами экипажа?
- Никогда, ха! Ха! Вот почему я жду вашего доклада, приятель.
- Э, нет. Я знаю из надежного источника (надежного, слышишь!), что капитаном здесь назначен я.
- О.
- У вас подавленный вид. Что стряслось, коллега?
- Я сам был назначен - Мананнаном, между прочим, - прежде чем мы подняли паруса.
- Вы имеете в виду, назначен в присутствии свидетелей? Независимых свидетелей?
- Трудно сказать, трудно сказать. Один изо всех сил старался выглядеть соответственно, так что, возможно, он не из Мананнановых жуликов, готовых притвориться кем угодно, а настоящий честный свидетель. То ли по ошибке, то ли он только делал вид… Если вы понимаете, к чему я веду.
- И меня назначил капитаном лично Мананнан.
- Сам Мананнан? Или кто-то на него похожий?
- Ар! Арргх! Ох уж этот Мананнан с его фокусами! Он сполна поплатится, когда мы выясним, кто настоящий тюлений царь! Он не может прятаться вечно! Лично я убежден, что это казначей. У казначея был такой хитрый вид, когда я последний раз заплывал в Хизер-Блезер.
- Хранитель тайной мошны. Как еще он может обеспечить повиновение своим приказам?
- Нар! Гар! Если он настоящий тюлений царь, мы его никогда не найдем. Все настоящие тюленьи цари, которых мы находили раньше, совсем не похожи на него.
- Лично я думаю, что это мог быть Мананнан.
- Выглядящий как тюлений царь: с золотой короной на голове, с усами, с окровавленными зубами и все такое? Слишком хитроумно. Чересчур.
- Ладно. Пока тюлений царь не найдется, один из нас капитан и должен выслушать рапорт и передать великому маршалу.
- Хм-ф. Ха! Аха-ха! Здесь никого нет. Если спросят меня, я скажу, что доложил тебе; если спросят тебя, ты скажешь, что доложил мне. Если никто не знает, кто на самом деле капитан, то никто не виноват и никакой ответственности!
- Охо! Охо! Говорить такое явно противозаконно. Ты, верно, просто пытаешься подставить меня, беднягу. Я за это на тебя тайную полицию спущу.
- Я лейтенант тайной полиции! Не пытайся меня сдать!
- Да, капитан! Это приказ, сэр? Ха!
- Охо! Аха! Ха-ха! Не пытайся спихнуть вину на меня! Ты бы не толкал меня в капитаны, если бы сам не запутался! Каковы новости с фронта?
- Ты собирался мне рассказать!
- Не собирался.
- Ты сам сказал!
- Не говорил.
- Сказал! Ха!
- Я только спрашивал. Есть новости с фронта? Так я сказал. Вроде того. Это был вопрос.
- Стало быть, новости плохие.
- Что-то жуткое. Э… Или так я слышал.
- Арггх! Ха-ха! Знаешь, наш народ мог бы захватить Ахерон и править ими всеми - всей тамошней шантрапой, сумей мы когда-нибудь разобраться между собой, организовать все четко и ясно, как следует.
- Ага. А если бы луна была сыром, мы могли бы съесть ее на обед.
II
Они оба некоторое время сидели в хмуром молчании, наблюдая, как волны моря снов омывают берег. Глубокие сумерки в небе над ними отражались в черных водах.
- Ар! Люблю море.
- Ага. Если вошло в кровь, уже не отпустит. Вдалеке над волнами они услышали звук, напоминающий гром и лязг оружия и вопли боли.
III
- А. Вот я что подумал, приятель! Там, за холмом, ребята из кэлпи, должно быть, тоже получают рапорт. Давай-ка подползем на брюхе и навострим уши. Услышим, что они говорят. Это и будет доклад. Кто ни спросит, я скажу, что получил его от тебя.
- Я закусаю тебя до крови, если ты так сделаешь!
- Хо-хо-ха. И как ты меня завтра узнаешь? Я только притворяюсь, что это я. Когда настоящий я обнаружит, что у него в гардеробе не хватает этой шкурки, он будет уверен, что ее взял ты!
- Он даже не знает, кто я.
- Вы же лучшие друзья! Сам сказал!
- Не говорил! Я только спрашивал. Это был как бы вопрос.
- Ладно, я ползу наверх. Оставайся здесь. Я тебе расскажу, что они говорили, когда вернусь.
- И я должен буду поверить лживому подонку вроде тебя, приятель? Дай дорогу! Лежать! Тихо! Я тоже иду!
- Пест!
- Чего?
- Правда ли, что похититель ключа и убийца Белого Оленя Азраил де Грэй - правда ли, что теперь он один из нас? Я слышал, он убил и сожрал Ньёрда из Скуле Скерри. Потом чародей взял его шкуру и стал одним из нас!
- А! Не следует верить всему, что слышишь.
- Значит, это неправда?
- Нет, это правда, наверняка. Но не следует верить всему, что слышишь. Чародей сейчас в доме, или ему это снится, и он может заполучить внутрь одного из наших людей. Я видел, как он махал из окна и сигналил капитану Эгею из Атлантиды.
- Эгей мертв. Это тритон из Кантрифф Гвилодд, но в его шкуре.
- Нет-нет, коллега. Я из надежного источника знаю, что Эгей стянул костюм из гардероба у Мананнана и теперь служит на корабле переодетый. Ха! Из очень надежного источника. Теперь тихо! Давай послушаем, что там говорят ребята-кэлпи внизу.
IV
Из моря появился высокий, прямой и красивый рыцарь в серебряных латах верхом на еле живом скакуне. Коня рвало, он был изранен, изъязвлен и ковылял вперед на подгибающихся ногах. На сюркоте у рыцаря красовалось геральдическое изображение покрытого нарывами и язвами лица.
На траве над урезом воды стоял другой серебряный рыцарь. На украшенном короной шлеме колыхался высокий командирский плюмаж, а прокаженный конь, чья сухая кожа отслаивалась длинными полосами, стоял рядом, нюхая траву, слишком измученный, чтобы есть. На сюркоте у рыцаря и на доспехах его коня повторялось изображение изуродованного проказой лица.
Вышедший из моря рыцарь спешился, поднял забрало и преклонил колена. Лицо его было суровым и прекрасным, хотя несколько бледным, но взгляд выражал тревогу и неуверенность.
Рыцарь со знаком проказы тоже поднял забрало. Он походил на первого, как родной брат, в лице его не было ни малейшего изъяна или несоразмерности. Но глаза были грустны - глаза человека печального, усталого, потерявшего надежду.
Коленопреклоненный рыцарь произнес:
- Служение и самоотречение! Я, не достойный жить, ничтожный, нечистый и падший, не имеющий имени, но называемый рыцарем оспы, молю о позволении говорить.
Второй наклонился, чтобы поднять его за плечо.
- Встань, брат, во имя служения и самоотречения. Я, не имеющий имени, но называемый рыцарем проказы, столь же недостойный, как и ты, или еще хуже. Одна мысль, что я могу послужить этой армии, исполнив насильно возложенные на меня обязанности командира, удерживает мою руку от самоубийства.
Коленопреклоненный рыцарь поднялся.
- Твои добрые слова вонзают шипы в мое сердце, которое знает, что я не заслуживаю такого милосердия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
- Или кто-то, кто выглядел, как он, если я правильно тебя понял?
- Хо-хо! Очень смешно! Уж вы-то всегда были не прочь пошутить, сэр. Я хорошо вас помню.
- Я никогда не шучу.
- Это я тоже помню. Ну, так в чем заключается ваш доклад, мой друг?
- Мне? Докладывать тебе? С каких это пор капитаны отчитываются перед членами экипажа?
- Никогда, ха! Ха! Вот почему я жду вашего доклада, приятель.
- Э, нет. Я знаю из надежного источника (надежного, слышишь!), что капитаном здесь назначен я.
- О.
- У вас подавленный вид. Что стряслось, коллега?
- Я сам был назначен - Мананнаном, между прочим, - прежде чем мы подняли паруса.
- Вы имеете в виду, назначен в присутствии свидетелей? Независимых свидетелей?
- Трудно сказать, трудно сказать. Один изо всех сил старался выглядеть соответственно, так что, возможно, он не из Мананнановых жуликов, готовых притвориться кем угодно, а настоящий честный свидетель. То ли по ошибке, то ли он только делал вид… Если вы понимаете, к чему я веду.
- И меня назначил капитаном лично Мананнан.
- Сам Мананнан? Или кто-то на него похожий?
- Ар! Арргх! Ох уж этот Мананнан с его фокусами! Он сполна поплатится, когда мы выясним, кто настоящий тюлений царь! Он не может прятаться вечно! Лично я убежден, что это казначей. У казначея был такой хитрый вид, когда я последний раз заплывал в Хизер-Блезер.
- Хранитель тайной мошны. Как еще он может обеспечить повиновение своим приказам?
- Нар! Гар! Если он настоящий тюлений царь, мы его никогда не найдем. Все настоящие тюленьи цари, которых мы находили раньше, совсем не похожи на него.
- Лично я думаю, что это мог быть Мананнан.
- Выглядящий как тюлений царь: с золотой короной на голове, с усами, с окровавленными зубами и все такое? Слишком хитроумно. Чересчур.
- Ладно. Пока тюлений царь не найдется, один из нас капитан и должен выслушать рапорт и передать великому маршалу.
- Хм-ф. Ха! Аха-ха! Здесь никого нет. Если спросят меня, я скажу, что доложил тебе; если спросят тебя, ты скажешь, что доложил мне. Если никто не знает, кто на самом деле капитан, то никто не виноват и никакой ответственности!
- Охо! Охо! Говорить такое явно противозаконно. Ты, верно, просто пытаешься подставить меня, беднягу. Я за это на тебя тайную полицию спущу.
- Я лейтенант тайной полиции! Не пытайся меня сдать!
- Да, капитан! Это приказ, сэр? Ха!
- Охо! Аха! Ха-ха! Не пытайся спихнуть вину на меня! Ты бы не толкал меня в капитаны, если бы сам не запутался! Каковы новости с фронта?
- Ты собирался мне рассказать!
- Не собирался.
- Ты сам сказал!
- Не говорил.
- Сказал! Ха!
- Я только спрашивал. Есть новости с фронта? Так я сказал. Вроде того. Это был вопрос.
- Стало быть, новости плохие.
- Что-то жуткое. Э… Или так я слышал.
- Арггх! Ха-ха! Знаешь, наш народ мог бы захватить Ахерон и править ими всеми - всей тамошней шантрапой, сумей мы когда-нибудь разобраться между собой, организовать все четко и ясно, как следует.
- Ага. А если бы луна была сыром, мы могли бы съесть ее на обед.
II
Они оба некоторое время сидели в хмуром молчании, наблюдая, как волны моря снов омывают берег. Глубокие сумерки в небе над ними отражались в черных водах.
- Ар! Люблю море.
- Ага. Если вошло в кровь, уже не отпустит. Вдалеке над волнами они услышали звук, напоминающий гром и лязг оружия и вопли боли.
III
- А. Вот я что подумал, приятель! Там, за холмом, ребята из кэлпи, должно быть, тоже получают рапорт. Давай-ка подползем на брюхе и навострим уши. Услышим, что они говорят. Это и будет доклад. Кто ни спросит, я скажу, что получил его от тебя.
- Я закусаю тебя до крови, если ты так сделаешь!
- Хо-хо-ха. И как ты меня завтра узнаешь? Я только притворяюсь, что это я. Когда настоящий я обнаружит, что у него в гардеробе не хватает этой шкурки, он будет уверен, что ее взял ты!
- Он даже не знает, кто я.
- Вы же лучшие друзья! Сам сказал!
- Не говорил! Я только спрашивал. Это был как бы вопрос.
- Ладно, я ползу наверх. Оставайся здесь. Я тебе расскажу, что они говорили, когда вернусь.
- И я должен буду поверить лживому подонку вроде тебя, приятель? Дай дорогу! Лежать! Тихо! Я тоже иду!
- Пест!
- Чего?
- Правда ли, что похититель ключа и убийца Белого Оленя Азраил де Грэй - правда ли, что теперь он один из нас? Я слышал, он убил и сожрал Ньёрда из Скуле Скерри. Потом чародей взял его шкуру и стал одним из нас!
- А! Не следует верить всему, что слышишь.
- Значит, это неправда?
- Нет, это правда, наверняка. Но не следует верить всему, что слышишь. Чародей сейчас в доме, или ему это снится, и он может заполучить внутрь одного из наших людей. Я видел, как он махал из окна и сигналил капитану Эгею из Атлантиды.
- Эгей мертв. Это тритон из Кантрифф Гвилодд, но в его шкуре.
- Нет-нет, коллега. Я из надежного источника знаю, что Эгей стянул костюм из гардероба у Мананнана и теперь служит на корабле переодетый. Ха! Из очень надежного источника. Теперь тихо! Давай послушаем, что там говорят ребята-кэлпи внизу.
IV
Из моря появился высокий, прямой и красивый рыцарь в серебряных латах верхом на еле живом скакуне. Коня рвало, он был изранен, изъязвлен и ковылял вперед на подгибающихся ногах. На сюркоте у рыцаря красовалось геральдическое изображение покрытого нарывами и язвами лица.
На траве над урезом воды стоял другой серебряный рыцарь. На украшенном короной шлеме колыхался высокий командирский плюмаж, а прокаженный конь, чья сухая кожа отслаивалась длинными полосами, стоял рядом, нюхая траву, слишком измученный, чтобы есть. На сюркоте у рыцаря и на доспехах его коня повторялось изображение изуродованного проказой лица.
Вышедший из моря рыцарь спешился, поднял забрало и преклонил колена. Лицо его было суровым и прекрасным, хотя несколько бледным, но взгляд выражал тревогу и неуверенность.
Рыцарь со знаком проказы тоже поднял забрало. Он походил на первого, как родной брат, в лице его не было ни малейшего изъяна или несоразмерности. Но глаза были грустны - глаза человека печального, усталого, потерявшего надежду.
Коленопреклоненный рыцарь произнес:
- Служение и самоотречение! Я, не достойный жить, ничтожный, нечистый и падший, не имеющий имени, но называемый рыцарем оспы, молю о позволении говорить.
Второй наклонился, чтобы поднять его за плечо.
- Встань, брат, во имя служения и самоотречения. Я, не имеющий имени, но называемый рыцарем проказы, столь же недостойный, как и ты, или еще хуже. Одна мысль, что я могу послужить этой армии, исполнив насильно возложенные на меня обязанности командира, удерживает мою руку от самоубийства.
Коленопреклоненный рыцарь поднялся.
- Твои добрые слова вонзают шипы в мое сердце, которое знает, что я не заслуживаю такого милосердия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78