Инициатива как в том, так и в другом направлении исходила всякий раз от Бисмарка; действия Австрии носили лишь ответный характер. Эти перипетии были обусловлены, с одной стороны, неясностью в оценках позиции Наполеона III в случае австро-прусской войны. Однако для главы прусского правительства гораздо более важно было как можно дольше оставлять за собой возможность альтернативы в виде дальнейшего среднесрочного соглашения с Габсбургской монархией, в рамках которого Пруссия обещала довольствоваться доминирующей ролью в Северной Германии. В то же время Бисмарк уже в дни кризиса в мае 1865 года безуспешно пытался установить контакт с Баварией как партнером по антиавстрийскому альянсу, с тем чтобы продемонстрировать, что истинной его целью, в том числе и в сфере союзной политики, является “совокупное решение” на мелконемецкой основе. В этот период Бисмарк оказался перед лицом противоречия между принципами прусской великодержавной политики и солидарностью консервативных позиций, занимаемых двумя крупнейшими германскими государствами. Однако он не исключал a limine революционных преобразований европейской политической карты, о чем свидетельствует многозначительное заявление, датируемое августом 1864 года: “Фауст жалуется на то, что в его груди две души; в моей же их таится множество, и они не ладят между собой. Так все происходит, как в какой-нибудь республике… Большинство из того, что они говорят, я могу обнародовать. Но есть целые провинции, в которые я никогда не смогу допустить ни одного человека”. В августе 1865 года был достигнут компромисс с Австрией, рассчитанный, казалось, на длительный период: была подписана Гаштейнская конвенция, согласно которой обоим партнерам предстояло осуществлять право управления герцогствами: Пруссии в Шлезвиге, а Австрии в Гольштинии.
Однако не позднее февраля 1866 года чаша весов, определявших направленность позиции Бисмарка, окончательно склонилась в пользу применения военной силы против Австрии в самом ближайшем будущем, хотя ему было известно, что предстоящую “братоубийственную войну” принципиально не одобряют ни либералы, ни консерваторы, что она абсолютно непопулярна, даже если параллельно он будет продолжать тактические игры, оставляющие возможность отхода на старые позиции. Политическую подготовку к войне Бисмарк вел по трем направлениям: союз с итальянским королевством с целью вынудить Австрию сражаться на два фронта; контакт с Наполеоном III с тем, чтобы заручиться гарантией нейтралитета Франции на возможно более долгий срок; установление связей с представителями всех национальностей в пределах Австрии и на приграничных с Габсбургской монархией территориях из расчета, что во время войны они смогут создать определенные трудности венскому руководству, а в крайнем случае даже вызвать крушение монархии изнутри и этим способствовать скорейшему окончанию войны. Если первые два направления представляли собой традиционные средства, принятые в европейской политике, то планирование мятежей национал-революционного толка выходило за рамки этой политики, до сих пор соблюдавшиеся Бисмарком. 12 марта 1866 года он напутствовал главу прусского генерального штаба, генерала Гельмута фон Мольтке, отбывавшего во Флоренцию (временно бывшую столицей королевства Италии), так как Рим был занят французскими войсками, охранявшими папу, такими словами: “Условия, сложившиеся в Германии.., после упадка, который пережил в последние годы престиж всех союзных институций, более чем когда-либо нуждаются в обновлении, соответствующем справедливым чаяниям нации… Мы сами, если только более чем столетней давности антагонизм между Пруссией и Австрией когда-либо закончится полюбовной сделкой, не ради себя самих не имеем права удовлетвориться более теми незначительными преимуществами, которые дает простое обладание Эльбскими герцогствами, ибо в перспективе это будет означать только новый ряд постоянных столкновений, прежним бременем ложащихся на наши плечи”.
Непосредственно после заключения 8 апреля 1866 года прусско-итальянского союза (с трехмесячным сроком действия) Бисмарк начал дипломатическое и политическое наступление на Австрию. В тот же день он направил в бундестаг запрос о необходимости “созвать собрание на основе прямых выборов и всеобщего избирательного права для всей нации, с тем чтобы принять и обсудить проекты реформы союзной конституции, предложенные немецкими правительствами”. За этой политико-дипломатической формой крылось не больше и не меньше, как “великая германская революция 1866 года” (Якоб Буркхардт).
Одновременно Бисмарк, двигаясь по пути национал-революционного решения, углубил установленные еще в 1862 году контакты с венгерскими эмигрантами, группировавшимися вокруг Коссута и Клапки. Эмигранты в составе легиона должны были из Силезии продвинуться в Моравию и поднять восстание в Венгрии. Были установлены связи и с чехами в Богемии, и с румынами, и с сербами, которые должны были мобилизовать подданных Габсбургов из числа южных славян. Все эти меры, а также договоренность с Италией о продвижении армии в направлении Вены и через Адриатику в Венгрию должны были способствовать скорейшему принятию решения, которое представлялось Бисмарку безусловно необходимым. Позиция Наполеона в течение долгого времени допускала разночтения, а теперь же он явно склонялся на сторону Австрии. Бисмарк не отваживался рассчитывать на значительные успехи одной лишь прусской армии в ее постреформенном состоянии, ибо во время войны против Дании достижения были не слишком убедительными. 14 июня 1866 года было принято окончательное решение о начале войны против Австрии. Бисмарк еще морально не оправился после покушения, совершенного на него, “наиболее ненавистного человека” Пруссии, демократом Коэн-Блиндом. Премьер-министр заявил английскому посланнику о своей полной неосведомленности относительно исхода событий: “Борьба предстоит тяжелая. Может статься, Пруссия проиграет, но в любом случае, она будет сражаться отважно и с честью… Если нас разобьют, я не вернусь сюда. Я погибну в последней атаке. Умереть можно лишь однажды, и побежденному лучше всего умереть”. Здесь (как и при принятии некоторых других решений), словно внезапное озарение, высветился фридерицианский элемент политики прусского премьера “победа или гибель”, скрытый от глаз в “нормальные” времена. То обстоятельство, что стремление всегда идти ва-банк не стало определяющим началом всей политики Бисмарка, объясняется, безусловно, многогранностью его личности. И не в последнюю очередь тем, что называется “fortune”. Ему был неведом выбор между тривиальными “за или против”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Однако не позднее февраля 1866 года чаша весов, определявших направленность позиции Бисмарка, окончательно склонилась в пользу применения военной силы против Австрии в самом ближайшем будущем, хотя ему было известно, что предстоящую “братоубийственную войну” принципиально не одобряют ни либералы, ни консерваторы, что она абсолютно непопулярна, даже если параллельно он будет продолжать тактические игры, оставляющие возможность отхода на старые позиции. Политическую подготовку к войне Бисмарк вел по трем направлениям: союз с итальянским королевством с целью вынудить Австрию сражаться на два фронта; контакт с Наполеоном III с тем, чтобы заручиться гарантией нейтралитета Франции на возможно более долгий срок; установление связей с представителями всех национальностей в пределах Австрии и на приграничных с Габсбургской монархией территориях из расчета, что во время войны они смогут создать определенные трудности венскому руководству, а в крайнем случае даже вызвать крушение монархии изнутри и этим способствовать скорейшему окончанию войны. Если первые два направления представляли собой традиционные средства, принятые в европейской политике, то планирование мятежей национал-революционного толка выходило за рамки этой политики, до сих пор соблюдавшиеся Бисмарком. 12 марта 1866 года он напутствовал главу прусского генерального штаба, генерала Гельмута фон Мольтке, отбывавшего во Флоренцию (временно бывшую столицей королевства Италии), так как Рим был занят французскими войсками, охранявшими папу, такими словами: “Условия, сложившиеся в Германии.., после упадка, который пережил в последние годы престиж всех союзных институций, более чем когда-либо нуждаются в обновлении, соответствующем справедливым чаяниям нации… Мы сами, если только более чем столетней давности антагонизм между Пруссией и Австрией когда-либо закончится полюбовной сделкой, не ради себя самих не имеем права удовлетвориться более теми незначительными преимуществами, которые дает простое обладание Эльбскими герцогствами, ибо в перспективе это будет означать только новый ряд постоянных столкновений, прежним бременем ложащихся на наши плечи”.
Непосредственно после заключения 8 апреля 1866 года прусско-итальянского союза (с трехмесячным сроком действия) Бисмарк начал дипломатическое и политическое наступление на Австрию. В тот же день он направил в бундестаг запрос о необходимости “созвать собрание на основе прямых выборов и всеобщего избирательного права для всей нации, с тем чтобы принять и обсудить проекты реформы союзной конституции, предложенные немецкими правительствами”. За этой политико-дипломатической формой крылось не больше и не меньше, как “великая германская революция 1866 года” (Якоб Буркхардт).
Одновременно Бисмарк, двигаясь по пути национал-революционного решения, углубил установленные еще в 1862 году контакты с венгерскими эмигрантами, группировавшимися вокруг Коссута и Клапки. Эмигранты в составе легиона должны были из Силезии продвинуться в Моравию и поднять восстание в Венгрии. Были установлены связи и с чехами в Богемии, и с румынами, и с сербами, которые должны были мобилизовать подданных Габсбургов из числа южных славян. Все эти меры, а также договоренность с Италией о продвижении армии в направлении Вены и через Адриатику в Венгрию должны были способствовать скорейшему принятию решения, которое представлялось Бисмарку безусловно необходимым. Позиция Наполеона в течение долгого времени допускала разночтения, а теперь же он явно склонялся на сторону Австрии. Бисмарк не отваживался рассчитывать на значительные успехи одной лишь прусской армии в ее постреформенном состоянии, ибо во время войны против Дании достижения были не слишком убедительными. 14 июня 1866 года было принято окончательное решение о начале войны против Австрии. Бисмарк еще морально не оправился после покушения, совершенного на него, “наиболее ненавистного человека” Пруссии, демократом Коэн-Блиндом. Премьер-министр заявил английскому посланнику о своей полной неосведомленности относительно исхода событий: “Борьба предстоит тяжелая. Может статься, Пруссия проиграет, но в любом случае, она будет сражаться отважно и с честью… Если нас разобьют, я не вернусь сюда. Я погибну в последней атаке. Умереть можно лишь однажды, и побежденному лучше всего умереть”. Здесь (как и при принятии некоторых других решений), словно внезапное озарение, высветился фридерицианский элемент политики прусского премьера “победа или гибель”, скрытый от глаз в “нормальные” времена. То обстоятельство, что стремление всегда идти ва-банк не стало определяющим началом всей политики Бисмарка, объясняется, безусловно, многогранностью его личности. И не в последнюю очередь тем, что называется “fortune”. Ему был неведом выбор между тривиальными “за или против”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29