ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



Анри Барбюс
СТАЛИН
Человек, через которого раскрывается новый мир
I
Революционер царского времени
Красная площадь – центр Москвы и огромной европейской и азиатской России. Центр Красной площади – Мавзолей. На левом крыле Мавзолея, в котором спит словно живой Ленин, стоят радом пять-шесть человек. Издалека они неотличимы друг от друга.
А кругом сходится и расходится симметрическое кипение масс. Кажется, будто оно выходит из-под земли и туда же, под землю, уходит. Во всю длину и ширину площади, от края до края, калейдоскопически развертывается процессия – нескончаемое шествие, над которым трепещут кумач и шелк, отягощенные буквами, словами; материя взывает. Или это – колоссальный спортивный праздник: в своем стремительном движении вперед он разрастается, как парк. Или, наконец, – движение самой мощной армии в мире, разбитый на четырехугольники красноармейский народ.
Перед нами всплывает то та, то другая часть празднества: сверкание движущейся щетины штыков или шеренга юношей и девушек, или просто цепь гордых, счастливых, смеющихся и светящихся лиц.
Этот многочасовой одухотворенный прибой, этот восторг, излучаемый толпами, заполнившими ряды трибун вдоль зубчатой стены Кремля, кипит водоворотом возгласов и восклицаний. У этого водоворота есть центр. Возгласы сливаются в одно имя: «Сталин!», «Да здравствует товарищ Сталин!». Один из стоящих на Мавзолее Ленина подносит руку к козырьку или приветственно поднимает ее, согнув в локте и выпрямив ладонь. Человек этот одет в длинную военную шинель, что, впрочем, не выделяет его среди других, стоящих радом.
Он и есть центр, сердце всего того, что лучами расходится от Москвы по всему миру.
В Советской стране его изображение – в скульптуре, живописи и фото – повсюду радом с изображением Ленина. Нет того уголка на заводе, в казарме, в учреждении, нет той витрины, где на красном фоне, между живописной диаграммой социалистической статистики (антирелигиозная икона!) и эмблемой серпа и молота, мы не увидели бы его лица. Недавно в России и других советских республиках был на всех стенах расклеен плакат с огромными, находящими друг на друга профилями двух умерших и одного живого: Маркс, Ленин, Сталин. Не много есть таких жилых комнат в рабочей ли, в интеллигентской ли семье, где не было бы портрета Сталина.
Вот оно – лицо народа, населяющего шестую часть мира, того нового народа, который вы любите или ненавидите.
Через несколько часов – обед. В России время его не отличается определенностью: у огромного большинства «ответственных» распределение дня зависит от работы. На сей раз пусть это будет, если угодно, в два часа дня.
Кремль – это многоцветная крепость, возвышающаяся в самом центре Москвы. За стеной с варварскими башенками, раскрашенными в зеленый и красный цвета, расположен целый город древних златоглавых церквей и старинных дворцов (там есть также большой новый дворец, выстроенный в XIX веке одним из богатых помещиков романовской династии и похожий на отель Карлтон).
Тут, в Кремле, напоминающем выставку церквей и дворцов, у подножия одного из этих дворцов, стоит маленький трехэтажный домик.
Домик этот (вы не заметили бы его, если бы вам не показали) был раньше служебным помещением при дворце; в нем жил какой-нибудь царский слуга.
Поднимаемся по лестнице. На окнах – белые полотняные занавески. Это три окна квартиры Сталина. В крохотной передней бросается в глаза длинная солдатская шинель, над ней висит фуражка. Три комнаты и столовая обставлены просто, – как в приличной, но скромной гостинице. Столовая имеет овальную форму; сюда подается обед – из кремлевской кухни или домашний, приготовленный кухаркой. В капиталистической стране ни такой квартирой, ни таким меню не удовлетворился бы средний служащий. Тут же играет маленький мальчик. Старший сын Яша спит в столовой, – ему стелют на диване; младший – в крохотной комнатке, вроде ниши.
Покончив с едой, человек курит трубку в кресле у окна. Одет он всегда одинаково. Военная форма? – это не совсем так. Скорее намек на форму – нечто такое, что еще проще, чем одежда рядового солдата: наглухо застегнутая куртка и шаровары защитного цвета, сапоги. Думаешь, припоминаешь … Нет, вы никогда не видели его одетым по-другому – только летом он ходит в белом полотняном костюме. В месяц он зарабатывает несколько сот рублей – скромный максимум партийного работника (полторы-две тысячи франков на французские деньги).
У человека с трубкой немного суровое лицо рабочего. Не глаза ли – экзотические, чуть-чуть азиатские – придают ему ироническое выражение? Есть у него что-то такое во взгляде, в чертах лица, от чего он все время кажется улыбающимся. Или, точнее – постоянно кажется, будто он сейчас рассмеется. Таким же был когда-то и тот, другой. Не то чтобы взгляд был немного насмешлив, но глаза постоянно прищурены. Не то чтобы нечто львиное в лице (хотя есть отчасти и это), но выражение тонкого крестьянского лукавства. Он очень часто улыбается и смеется от чистого сердца. Говорит он мало – он, умеющий три часа подряд беседовать с вами по случайно заданному вопросу; умеющий так осветить любую проблему, что в ней не останется ни одной неясной грани. Он смеется и даже хохочет гораздо охотнее, чем говорит.
Вот он – величайший и значительнейший из наших современников. Он ведет за собою 170 миллионов человек на 21 миллионе квадратных километров. Он соприкасается в работе с множеством людей. И все эти люди любят его, верят ему, нуждаются в нем, сплачиваются вокруг него, поддерживают его и выдвигают вперед. Во весь свой рост он возвышается над Европой и над Азией, над прошедшим и над будущим. Это – самый знаменитый и в то же время почти самый неизведанный человек в мире.
Биография Сталина, – говорит Калинин, – является весьма важной частью рабочего революционного движения в России.
Неотделимой его частью.
И как в Советском Союзе, так и здесь (на Западе) – всякий, кто мыслит, скажет то же самое, теми же словами.
Грандиозна задача – воссоздать облик человека, так неразрывно слитого с работой мирового значения, образ политического бойца, сквозь который видны миры и эпохи. Следуя за ним по путям его жизни, мы вступаем на почву истории, мы бродим по нехоженым дорогам, мы соприкасаемся с еще неопубликованными главами библии человечества. Документы стекаются, нагромождаются со всех сторон. Их слишком много, и слишком многое открывается перед нами в этих обновленных горизонтах. Приходится прорубаться сквозь факты и документы, приходится постепенно расчищать просеки в этой еще горячей, взволнованной и живой энциклопедии.
И тут мы попадаем в самую сердцевину величайшего вопроса не только нашего времени, но и всех вообще времен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68