Должна быть оценка на основе реально выявленной картины опасности.
Но ведь в этом же вся и загвоздка: ответить на вопрос «процесс уже прошел или только пошел. Или еще пойдет?»
Главный специалист управления экологической безопасности Министерства охраны окружающей среды Ольга Штемберг видит проблему не столь оптимистично, как ее оппонент Дмитрий Горбовский:
- По данным, опубликованным в Германии и Швеции рыбаки на промысле довольно часто вытаскивают из своих сетей либо сгустки иприта, либо прокорродировавшие химические бомбы. Но дело в том, что передача токсических соединений идет по принципу экологического усиления: чем выше организация живого, тем больший уровень накопления в нем токсических веществ. Рыбы, безусловно, приспособятся к отравленной водной среде. Приспособимся ли мы к ней без того, чтобы стать безухими трехпалыми циклопами-мутантами?
И Швеция, и Норвегия, и Германия провели очень серьезные исследования. И Россия проводила их в силу своих финансовых возможностей. Данные неутешительны.
И тем не менее специалисты всех этих стран, снаряжавших морские экспедиции, сходятся на том, что у них нет пока оснований утверждать, что химические могильники в море опасны или безопасны. Никто из уважающих себя специалистов не рискует давать однозначные ответы: да, это очень опасно или - ничего страшного, все рассосется…
Да, не рискнет. Свое реноме ближе к телу, чем невидимый яд иприта.
Очень удобная позиция: нет «систематизированных интегрированных данных», нет и однозначных выводов. Конечных оценок нет потому, что нет мониторинга, а мониторинга нет потому что, нет денег, а денег нет потому… Ну, это и так ясно.
Итак, ученый мир разбился на два лагеря: одни верят в биологическую опасность затопленных ОВ, другие не верят. И те, и другие сходятся на том, что нет достаточных статистических данных для вынесения окончательного вердикта. Их нет и, наверное, не скоро они будут. Ибо в отличие от нашумевшей на весь мир Чернобыльской аварии с ее взрывом, пожаром, радиоактивным облаком на пол-Европы, балтийская катастрофа т и х а я, невидимая. Она с трудом поддается наблюдению даже с помощью специальных приборов. Поэтому каждый вправе сам выбирать себе позицию: хотите верьте в нее, хотите - нет.
Однако, не будучи химиками, мы все же не верим - здравый смысл не дает - что эшелоны с генетической отравой, загнанные на шельф Балтийского и Белого морей, безвредно скажутся на здоровье прибрежных жителей и тех, кто хоть однажды вкусит рыбы, гулявшей на ипритовых могильниках.
Странное дело, чем выше пост того или иного химического деятеля, тем благостнее, тем безмятежнее взгляд на проблему: не надо трогать, рассосется само собой, гидролизуется, не сейте панику, все обойдется…
А если не обойдется? И разве не теми же словами успокаивали партократы людей, накрытых чернобыльским облаком?!
Впрочем, до тех пор пока в госаппарате будет хоть один чиновник, который несет персональную ответственность за проблему затопленного химического оружия, над подводными захоронениями будет висеть режим секретности с грифом «не для печати!».
Самое непостижимое то, что страны - потенциальные жертвы химической атаки с моря - пытаются скрыть нависшую над ними опасность. И делают это по одной сиюминутно важной причине: в случае широкой огласки рухнет экономика многих прибалтийских государств, построенная на рыбной промышленности и международном туризме.
Говорят, кто выстрелит в прошлое из пистолета, в того будущее выпалит из пушки. Но мы саданули в свое будущее химический залп небывалой мощи. Что же мы получим в ответ?
Нет ответа.
Большие надежды возлагались на Хельсинскую комиссию охраны среды Балтийского моря (ХЕЛЬКОМ). В нее вошли многие балтийские страны, в том числе и Россия. Однако гора родила мышь.
Во-первых, сразу выяснилось и это не пошло на пользу общественного дела, что все архивные документы, представленные странами-участницами, крайне противоречивы. Расходятся не только координаты мест затопления, количество сброшенных в море химбоеприпасов, типы ОВ, но и данные экспертиз по составу воды на ипритовых могильниках.
Во-вторых, и это самое печальное, ХЕЛЬКОМ не запретила лов рыбы в опасных местах, а лишь дала рекомендации, как его, этот лов, там проводить и что делать, если в трал попадет очередная бочка с ипритом.
Что толку, если на морских картах отныне будет отмечен не просто некий опасный район, а указан конкретный тип ОВ, разлитого в придонном слое? Остановит ли это рыбаков, привыкших брать рыбу там, где испокон веку добывали ее деды и прадеды? Тем более, что никакой ветнадзор не определит, где именно выловили эту салаку - в Скагерраке или Северном море?
Не окажутся ли на руку рекомендации ХЕЛЬКОМа террористам, которые попытаются использовать химические могильники в качестве средства международного шантажа?
Прискорбно и то, что ХЕЛЬКОМ, возникшая на волне общественного возмущения, поднятого прессой, заявила, что газетные, журнальные, телевизионные и прочие публикации по «ипритовой проблеме», останутся вне сферы ее внимания.
Сами того не желая, мы уже развязали новую мировую химическую войну. Ее готовил для нас Гитлер. Мы лишь отсрочили ее начало, выплеснув яд в колодец, из которого пьем - в море.
Цистерны, цистерны, цистерны…
То, что Гитлер не посмел обрушить на головы наших солдат, мы уготовили нашим потомкам.
Воистину, Каинов дым…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
БАЛТИЙСКИЙ ЭСКОРТ
ОСЕДЛАВШИЕ ВЕТЕР
- Тут и леший нахлебается! - майор-посредник с тоской вытащил ногу из трясины и вылил из короткого десантного сапога бурую жижу.
Да, конечно, карте можно было доверять - берег сильно заболоченный. Недаром в прошлую войну немцы выстроили свои доты не тут, а вдоль пляжа. В их бетонных раковинах ветер с моря воет зло и глухо… Здесь же по всему урезу тянулась широкая кайма из желтых болотных метелок - топь, марь, хлябь. Смешно подумать, что кто-то всерьез считает это побережье десантоопасным. Но командир «южных» вынужден считаться с этим всерьез.
Бетонное поле площадки продолжало на берегу гладь моря. На плитах замерли диковинные зевластые корабли с черным подбоем там, где обычно проходит ватерлиния, с самолетными килями и воздушными винтами на корме. Стоишь рядом и гадаешь: да и корабль ли это? По внешнему виду - самолет с прижатыми крыльями. Но на левой носовой скуле висит небольшой якорь, на треножистых мачтах полощутся изглоданные ветрами бело-синие военно-морские флаги… Десантные корабли на воздушной подушке. Сокращенно - КВП.
На ходовой рубке изображен «родовой» герб десантных кораблей: из распахнутых аппарелей выплывает танк. К традиционному гербу подрисованы авиационные крылышки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Но ведь в этом же вся и загвоздка: ответить на вопрос «процесс уже прошел или только пошел. Или еще пойдет?»
Главный специалист управления экологической безопасности Министерства охраны окружающей среды Ольга Штемберг видит проблему не столь оптимистично, как ее оппонент Дмитрий Горбовский:
- По данным, опубликованным в Германии и Швеции рыбаки на промысле довольно часто вытаскивают из своих сетей либо сгустки иприта, либо прокорродировавшие химические бомбы. Но дело в том, что передача токсических соединений идет по принципу экологического усиления: чем выше организация живого, тем больший уровень накопления в нем токсических веществ. Рыбы, безусловно, приспособятся к отравленной водной среде. Приспособимся ли мы к ней без того, чтобы стать безухими трехпалыми циклопами-мутантами?
И Швеция, и Норвегия, и Германия провели очень серьезные исследования. И Россия проводила их в силу своих финансовых возможностей. Данные неутешительны.
И тем не менее специалисты всех этих стран, снаряжавших морские экспедиции, сходятся на том, что у них нет пока оснований утверждать, что химические могильники в море опасны или безопасны. Никто из уважающих себя специалистов не рискует давать однозначные ответы: да, это очень опасно или - ничего страшного, все рассосется…
Да, не рискнет. Свое реноме ближе к телу, чем невидимый яд иприта.
Очень удобная позиция: нет «систематизированных интегрированных данных», нет и однозначных выводов. Конечных оценок нет потому, что нет мониторинга, а мониторинга нет потому что, нет денег, а денег нет потому… Ну, это и так ясно.
Итак, ученый мир разбился на два лагеря: одни верят в биологическую опасность затопленных ОВ, другие не верят. И те, и другие сходятся на том, что нет достаточных статистических данных для вынесения окончательного вердикта. Их нет и, наверное, не скоро они будут. Ибо в отличие от нашумевшей на весь мир Чернобыльской аварии с ее взрывом, пожаром, радиоактивным облаком на пол-Европы, балтийская катастрофа т и х а я, невидимая. Она с трудом поддается наблюдению даже с помощью специальных приборов. Поэтому каждый вправе сам выбирать себе позицию: хотите верьте в нее, хотите - нет.
Однако, не будучи химиками, мы все же не верим - здравый смысл не дает - что эшелоны с генетической отравой, загнанные на шельф Балтийского и Белого морей, безвредно скажутся на здоровье прибрежных жителей и тех, кто хоть однажды вкусит рыбы, гулявшей на ипритовых могильниках.
Странное дело, чем выше пост того или иного химического деятеля, тем благостнее, тем безмятежнее взгляд на проблему: не надо трогать, рассосется само собой, гидролизуется, не сейте панику, все обойдется…
А если не обойдется? И разве не теми же словами успокаивали партократы людей, накрытых чернобыльским облаком?!
Впрочем, до тех пор пока в госаппарате будет хоть один чиновник, который несет персональную ответственность за проблему затопленного химического оружия, над подводными захоронениями будет висеть режим секретности с грифом «не для печати!».
Самое непостижимое то, что страны - потенциальные жертвы химической атаки с моря - пытаются скрыть нависшую над ними опасность. И делают это по одной сиюминутно важной причине: в случае широкой огласки рухнет экономика многих прибалтийских государств, построенная на рыбной промышленности и международном туризме.
Говорят, кто выстрелит в прошлое из пистолета, в того будущее выпалит из пушки. Но мы саданули в свое будущее химический залп небывалой мощи. Что же мы получим в ответ?
Нет ответа.
Большие надежды возлагались на Хельсинскую комиссию охраны среды Балтийского моря (ХЕЛЬКОМ). В нее вошли многие балтийские страны, в том числе и Россия. Однако гора родила мышь.
Во-первых, сразу выяснилось и это не пошло на пользу общественного дела, что все архивные документы, представленные странами-участницами, крайне противоречивы. Расходятся не только координаты мест затопления, количество сброшенных в море химбоеприпасов, типы ОВ, но и данные экспертиз по составу воды на ипритовых могильниках.
Во-вторых, и это самое печальное, ХЕЛЬКОМ не запретила лов рыбы в опасных местах, а лишь дала рекомендации, как его, этот лов, там проводить и что делать, если в трал попадет очередная бочка с ипритом.
Что толку, если на морских картах отныне будет отмечен не просто некий опасный район, а указан конкретный тип ОВ, разлитого в придонном слое? Остановит ли это рыбаков, привыкших брать рыбу там, где испокон веку добывали ее деды и прадеды? Тем более, что никакой ветнадзор не определит, где именно выловили эту салаку - в Скагерраке или Северном море?
Не окажутся ли на руку рекомендации ХЕЛЬКОМа террористам, которые попытаются использовать химические могильники в качестве средства международного шантажа?
Прискорбно и то, что ХЕЛЬКОМ, возникшая на волне общественного возмущения, поднятого прессой, заявила, что газетные, журнальные, телевизионные и прочие публикации по «ипритовой проблеме», останутся вне сферы ее внимания.
Сами того не желая, мы уже развязали новую мировую химическую войну. Ее готовил для нас Гитлер. Мы лишь отсрочили ее начало, выплеснув яд в колодец, из которого пьем - в море.
Цистерны, цистерны, цистерны…
То, что Гитлер не посмел обрушить на головы наших солдат, мы уготовили нашим потомкам.
Воистину, Каинов дым…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
БАЛТИЙСКИЙ ЭСКОРТ
ОСЕДЛАВШИЕ ВЕТЕР
- Тут и леший нахлебается! - майор-посредник с тоской вытащил ногу из трясины и вылил из короткого десантного сапога бурую жижу.
Да, конечно, карте можно было доверять - берег сильно заболоченный. Недаром в прошлую войну немцы выстроили свои доты не тут, а вдоль пляжа. В их бетонных раковинах ветер с моря воет зло и глухо… Здесь же по всему урезу тянулась широкая кайма из желтых болотных метелок - топь, марь, хлябь. Смешно подумать, что кто-то всерьез считает это побережье десантоопасным. Но командир «южных» вынужден считаться с этим всерьез.
Бетонное поле площадки продолжало на берегу гладь моря. На плитах замерли диковинные зевластые корабли с черным подбоем там, где обычно проходит ватерлиния, с самолетными килями и воздушными винтами на корме. Стоишь рядом и гадаешь: да и корабль ли это? По внешнему виду - самолет с прижатыми крыльями. Но на левой носовой скуле висит небольшой якорь, на треножистых мачтах полощутся изглоданные ветрами бело-синие военно-морские флаги… Десантные корабли на воздушной подушке. Сокращенно - КВП.
На ходовой рубке изображен «родовой» герб десантных кораблей: из распахнутых аппарелей выплывает танк. К традиционному гербу подрисованы авиационные крылышки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95