– Вячеслав Александрович! – вдруг услышал оперативник. – Какими судьбами?
Волков оглянулся. Выйдя из автомобиля, к нему шел Эдик Заславский. Он улыбался, показывая крепкие зубы.
– Здравствуйте, Эдуард, – отреагировал оперативник.
– Рад видеть.
– Вы что, проезжали мимо?
– Нет, я направляюсь сюда. – Заславский показал рукой на особняк.
– Значит, нам по пути.
– Что же вас заинтересовало в этом доме?
– Поступила жалоба от соседей. – Волков кивнул на норвежское консульство. – Шумят, мешают работать.
– Ах, вот оно что…
– Вы, случайно, не знаете, что за организация там находится?
– Я имею непосредственное отношение к этой, как вы выразились, организации.
– Выходит, жалоба написана на вас?
Заславский улыбнулся:
– Вячеслав Александрович, разве я похож на человека, нарушающего покой законопослушных граждан?
Волков посмотрел на упитанное лицо старого знакомого, который не раз проходил по касательной в расследуемых оперативником уголовных делах.
– Судя по музыке из окна, у норвежцев есть основания для жалобы, – сказал оперативник.
– Скажите, Вячеслав Александрович, как вы относитесь к театру?
– Положительно.
– Пойдемте внутрь, я вам покажу нечто любопытное, связанное с театральным процессом.
– У вас ключ? – Волков кивнул на запертую дверь.
– Эта дверь заколочена, вход расположен с другой стороны. Пойдемте, я вас провожу.
Заславский и Волков обогнули здание и оказались у металлической двери, возле которой имелся звонок. Дверь была не заперта, Эдик открыл ее, и они зашагали по черной лестнице.
– Нам туда. – Заславский показал наверх.
Мужчины поднялись на второй этаж и оказались в длинном коридоре, дощатые полы которого были покрыты толстым слоем пыли.
– Лет пятнадцать здесь не ступала нога человека, – сказал Заславский.
– Что здесь было раньше?
– Филиал института геодезии.
– Куда же он подевался?
– Туда же, куда сам институт.
В коридоре можно было видеть самые разнообразные предметы. Возле стены стояла стремянка, на полу лежала стопка деревянных рамок, массивный ржавый штатив был прислонен к подоконнику.
– Странно, что за это время здесь все не растащили, – заметил Волков.
– Растащили, Вячеслав Александрович, – вздохнул Заславский, – самое ценное, к сожалению, растащили.
Они прошли по коридору и остановились возле двери, за которой звучала музыка.
– Здесь, – сказал Заславский.
– Что там происходит?
– Чудо.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду чудо театра. Вы читали Станиславского?
– К сожалению, нет.
– У него есть книга «Моя жизнь в искусстве», в которой автор пишет: «Достаточно, чтобы вышли два человека, постелили перед публикой коврик, и начнется чудо театра».
– Вы это к чему?
– К тому, что в данном случае мы тоже имеем дело с чудом театра, правда, не на коврике, а во вполне цивилизованных условиях.
– Там идет репетиция?
– Совершенно верно.
– А какое вы к этому имеете отношение?
– Прямое. Я являюсь руководителем данного театрального проекта. Сейчас вы познакомитесь с главным режиссером.
Заславский отворил дверь, и они вошли в небольшой зал, где имелась сцена. В зрительской части рядами стояли скамейки со спинками.
– Когда-то здесь проходили профсоюзные собрания, – сказал руководитель проекта.
Волков рассмотрел помещение. На сцене стояли колонки, из которых лился звук, рядом с ними извивалось несколько мужских и женских тел. В переднем ряду, у самой сцены, закинув ногу на ногу, сидел длинноволосый человек.
– Сюда, – сказал Заславский.
Руководитель и милиционер подошли к длинноволосому. Молодой человек лет двадцати девяти имел худую сутулую фигуру, узкое лицо с крючковатым носом и большие голубые глаза. Глядя на сцену, он нервно дергался в такт музыке. Заметив Волкова и Заславского, длинноволосый жестом пригласил их сесть рядом.
– Нет, не так! – вдруг закричал он коллегам, находившимся на сцене, затем, словно кошка, вскочил на сцену и завертелся волчком среди танцоров. Движения его были резкими и упругими. – Улавливайте динамику! Будьте чуть впереди каждого барабанного удара!
Танец продолжался еще несколько минут. Наконец длинноволосый остановился и, тяжело дыша, обратился к парню в полосатом свитере крупной вязки:
– Ваня, выключи музыку.
Ваня выполнил просьбу.
– Пятнадцатиминутный перерыв. – Длинноволосый спрыгнул со сцены и подошел к Заславскому и Волкову.
– Познакомьтесь, пожалуйста, – сказал руководитель, вставая.
Волков тоже поднялся со скамейки.
– Старший лейтенант Вячеслав Волков, Уголовный розыск, – представился оперативник.
– Леонид Попов-Белоцерковский, режиссер.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Очень приятно, – произнес Попов-Белоцерковский. – Я говорю это не из вежливости, мне действительно приятно, что вы здесь. Удивлены?
Волков пожал плечами.
– Видите ли, – продолжил Белоцерковский, – ваш приход органично вписывается в нашу доктрину. Скажу больше, он не противоречит вере, которую мы исповедуем.
– Давайте присядем, – предложил Заславский.
– Да-да, садитесь, в ногах правды нет. – Попов-Белоцерковский показал на скамейку.
Троица села. Волков оказался между Поповым-Бе-лоцерковским и Заславским. Режиссер достал сигареты.
– Курите, если хотите, – сказал он.
– У меня, к сожалению, закончились сигареты, – сказал Волков.
– Угощайтесь.
Все трое закурили. Попов-Белоцерковский поставил на пол пустую консервную банку, служившую пепельницей.
– Я давно к этому шел, – продолжил режиссер. – Еще задолго до поступления в Театральную академию, в детстве, я представлял себе театр, в котором бы не было актеров, не было пьес, не было даже сцены.
– Вы говорите о Станиславском с его ковриком? – произнес Заславский.
– Не терплю Станиславского, – поморщился Попов-Бел оцсрковский.
Заславский понял, что вставил реплику не к месту.
– Я имел в виду не его систему… – произнес он.
– Черт с ними, с этими гипсовыми кумирами! – воскликнул режиссер. – Нам не нужны ни Мейерхольды, ни Гротовские! Нам нужны вот такие люди. – Он показал на Волкова. – Они должны стать субстанцией будущего театра.
– Спасибо за доверие, – отреагировал Волков.
– Дело не в доверии. Моя цель – поставить пьесу «Жизнь». Нет, к Мопассану это отношения иметь не будет. Совсем другая жизнь, другая пьеса и другие исполнители.
– У Леонида необычный взгляд на театральный процесс, – заметил Заславский.
– Театральный процесс должен перемешаться с процессом жизни. Одно должно питать другое. И вы, Вячеслав, можете в этом поучаствовать.
– Поучаствовать в чем? – поинтересовался Волков.
– В процессе взаимопроникновения театра и жизни.
– Почему я?
– Во-первых, я еще ни разу прежде не имел дела с милиционерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36