Джессика вздохнула.
– Хорошо-хорошо. Кстати, о «Бич Диско», – сказала она, быстро сменив тему. – Вы с Гаем Чесни провели вместе много времени. Что происходит? – Она взяла апельсин из корзины для фруктов и стала его чистить. – Тебе он начинает нравиться, что ли?
Брови Элизабет взлетели.
– Гай Чесни? Нет, – ответила она. – Во всяком случае, не в том смысле. Он пытался узнать, не известно ли мне что-нибудь о таинственной певице.
– Вот видишь! – пронзительно воскликнула Джессика. – Все считают, что ты что-то знаешь. Ну, Лиз, если ты скрываешь это от собственной сестры…
– Ничего я не скрываю, – заверила ее Элизабет, вставая из-за стола и складывая посуду в раковину. – Тебе я сказала бы первой, Джес. Кстати, – добавила она, включив горячую воду, – как ты собираешься запихнуть кресло-качалку в «фиат»? Оно ни за что не влезет.
– Видимо, придется позвонить кому-нибудь, у кого большой автомобиль, – ответила Джессика.
Тут она с триумфальным видом щелкнула пальцами и воскликнула:
– У Макса Делона микроавтобус! Я ему сейчас же звоню.
Элизабет рассмеялась. Это было подходящее время, чтобы быстренько смыться.
Через двадцать минут Элизабет поставила «фиат» около Музыкального центра и вбежала в ярко освещенный магазин. Музыкальный центр состоял из трех помещений: зал, где были выставлены пластинки и кассеты, зал музыкальных инструментов и нот, а также маленькая студия, где проходили музыкальные занятия. Ящики, установленные в главном зале, были заполнены рядами пластинок, и Элизабет начала перебирать пластинки под буквой «X» в разделе блюзов.
«Вот она», – сказала про себя Элизабет, доставая пластинку и посмотрев, что происходит у кассы. Продавец был занят с другим покупателем, и Элизабет, вместо того чтобы ждать в главном зале, прошла в соседний, разглядывая великолепные инструменты. Сама она никогда ни на чем не играла, но музыку любила и получала удовольствие, когда видела красиво расставленные прекрасные инструменты.
Элизабет хотела взять в руки какие-то ноты, когда услышала доносящиеся из маленькой комнаты звуки гитары. Она не очень хорошо слышала на таком расстоянии, но, кто бы это ни играл, делал он это неплохо. Положив ноты на место, Элизабет подошла к полуприкрытой двери студии.
– Смотри, пальцы надо ставить вот так, – говорил чистый женский голос. – Не так, а вот так. Понятно?
Странно, голос звучал знакомо, однако Элизабет не могла определить, чей он.
– Сыграй еще раз ту песню, – попросил детский голос, и девушка рассмеялась.
– Хорошо, еще один раз, а потом играть будешь ты, хорошо?
– Хорошо, – ответил ребенок.
Элизабет была уже рядом с входом в студию, но не видела, что происходит внутри. Она понимала, что нельзя подслушивать во время урока, но ее как-то странно притягивал к себе голос девушки. «Почему он кажется таким знакомым?» – удивлялась она.
В следующую минуту девушка провела рукой по струнам, взяла пару пробных аккордов и запела:
Он все, что есть на свете, для меня, Он учит меня чувствовать и видеть.
Я говорю вам ,
Что мой мир перевернулся.
Гроза ушла, и наступает утро.
Вокруг лишь солнце и душистый
клевер…
Элизабет почувствовала радостное покалывание в шее. Тот самый голос, сильный, глубокий голос! Он был таким мощным и неординарным, что она бы его ни за что не перепутала! Это была неизвестная песенница – девушка, которая написала и спела замечательную песню «Глядя извне».
С бьющимся сердцем Элизабет вошла в дверь студии. Девушка склонилась над гитарой, ее непослушные каштановые волосы закрывали лицо. Сначала Элизабет не могла ее разглядеть. Но в следующую минуту девушка подняла голову и посмотрела прямо на Элизабет…
– Линн, – произнесла Элизабет, от удивления будучи не в состоянии двинуться с места.
Лицо Линн побелело.
– Джонни, – сказала она сидящему с ней рядом маленькому мальчику, с гитарой размером почти с него, – подожди здесь секундочку, хорошо? Мне надо кое с кем переговорить.
– Линн, – повторила потрясенная Элизабет. – Не могу поверить! Это ты написала «Глядя извне»! Это ты неизвестный автор песни!
Только тут Элизабет вспомнила, как столкнулась с Линн у входа в редакцию «Оракула». Теперь все сразу встало на свои места.
– Тихо, – сказала Линн.
Глаза ее были полны отчаяния. Элизабет попыталась рассмотреть ее вблизи. Линн как-то по-другому выглядела, непонятно отчего. «Глаза!» – вдруг поняла она.
На Линн не было очков.
– Лиз, ты никому не должна говорить, – горячо сказала девушка, умоляюще хватая Элизабет за руку. – Я серьезно. Я умру, если кто-нибудь узнает. Обещай, что ты никому не расскажешь!
У Элизабет рот раскрылся от удивления.
– Но ведь ты так талантлива. Почему же ты не хочешь, чтобы люди знали, что это ты? Почему ты не хочешь получить признание за эту бесподобную песню?
Линн покраснела:
– Тебе она правда нравится?
– Она великолепна! – ответила Элизабет. – Линн, ведь ты так талантлива! Неужели ты не понимаешь, – добавила она, понизив голос, – как все обрадовались, услышав песню? «Друиды» вовсю ищут тебя. Они хотят сказать тебе, что они в восторге. И они хотят исполнить твою песню на концерте!
Линн взглянула на нее.
– Ты шутишь, – сказала она, охваченная испугом. – Я никогда этого не сделаю. Неужели ты не понимаешь, Лиз? Поэтому я и не подписала кассету. Я никогда не смогла бы выступить перед аудиторией.
Элизабет внимательно посмотрела на взволнованную девушку:
– Больше всех хочет найти тебя Гай Чесни. Вообще, он чуть с ума не сошел от всего этого. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так разыскивал девушку.
Линн побелела.
– Это… – Она прочистила горло. – Это как раз одна из причин, почему я не хочу, чтобы он узнал, что это я, – пробормотала она, глядя на Элизабет.
– Почему? – спросила Элизабет. – Что ты имеешь в виду?
Линн передернула плечами, смутившись.
– Кажется, тебе я смогу сказать, – мягко ответила она, – хотя чувствую себя полной идиоткой. Ты посмотри на меня, Лиз! В школе меня никто не знает. Я девушка, имени которой никто не помнит, высокая, тощая девушка, с которой никто не хочет танцевать. Так что же будет чувствовать Гай Чесни, когда узнает, что певица его грез – это не кто другой, как Линн Генри? – Глаза ее были полны слез. – Его сердце будет разбито, – горячо сказала она. – А я не могу так поступить по отношению к Гаю, к которому я так… – Голос ее прервался, и она отвернулась.
Элизабет додумала про себя, как бы Линн закончила:
«…к которому я так отношусь».
Она вспомнила слова прекрасной песни Линн:
«День за днем я думаю только о нем».
Может быть, этот «он» – Гай Чесни?
– Линн, – негромко сказала Элизабет, – конечно, это не мое дело – я тебя мало знаю. Может быть, ты застенчива, может быть, порой ты чувствуешь себя неловко, но не думай, что остальные этого никогда не чувствовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23