— И он снова повернулся к площадке. — Эй, Уилкинз, отличный боковой бросок! Далеко пойдешь! — заорал он.
Тодд широко улыбнулся и послал Элизабет воздушный поцелуй. Даже сейчас, весь взмыленный, в мокрой майке, прилипшей к телу, он восхищал ее.
— Дело в том, — продолжала она, — что кто-то сказал Ронни про письма, а Инид думает, что это я.
— Вот черт! Плохо дело, Лиз.
— И не говори, — вздохнула она.
— Что же ты собираешься делать?
— Хочу найти виновного.
— Но ты же не думаешь, что это я?
— Я уверена, ты бы никогда не сделал этого по злому умыслу, Уин. Может, просто как-то случайно выскользнуло?
— Да что ты, Лиз! Я дал слово Джорджу, что никому не скажу. Он же понимал, что Инид не будет в восторге, если кто-нибудь узнает. Надо же, в какую она передрягу попала… А Джордж, между прочим, отличный парень. Он здорово изменился. Жду не дождусь, когда он вернется в Ласковую Долину.
— Похоже, Инид ему не безразлична.
— Ну конечно. А мы с Джорджем друзья. В моем представлении друг не выбалтывает чужие тайны направо и налево. Я знаю, меня считают трепачом, но, когда надо, я умею держать язык за зубами. Уин сразу вырос в глазах Элизабет. Она вдруг поняла, что сейчас перед ней совсем другой Уинстон: чуткий, благородный и честный. Немногие знают его с этой стороны. А вот ей посчастливилось. Как жаль, что для Джессики он лишь зануда, который в нее безнадежно влюблен. По мнению Элизабет, Уинстон куда лучше этого воображалы Брюса Пэтмена, который разъезжает в своем шикарном «порше» и ведет себя с наглой заносчивостью.
— Я верю тебе, Уин, — сказала она и, наклонившись, поцеловала его в щеку.
— Ты там полегче, Эгберт! — добродушно крикнул Тодд из-под корзины. — Это моя девушка!
«Если бы Уинстон еще сильнее покраснел, — подумала Элизабет, — на нем можно было бы нарисовать белую полосу и поставить вместо стоп-сигнала на дороге».
Глава 10
Тодд протянул руку через столик в молочном баре, где они сидели с Элизабет, и пальцы их сплелись.
— Лиз, — сказал он, — что-то я не вижу счастья на твоем лице. Ведь ты сегодня идешь на бал с самым классным парнем на всем Западном побережье.
Она через силу улыбнулась:
— Так, значит, я иду с Бертом Рейнолдзом?
Тодд рассмеялся.
— Вот за это я тебя и люблю: ты умеешь шутить даже в плохом настроении.
— Да уж, я такая. Вслух смеюсь, а про себя плачу., — Улыбка исчезла с ее лица. — Что мне, делать, Тодд? Я уже все испробовала — Инид не желает со мной говорить.
Накануне она заходила к Инид домой после школы. Надеялась застать подругу одну, чтобы та не смогла уйти от разговора. Но Элизабет даже на порог не пустили. Мать сказала, что Инид плохо себя чувствует и гостей не принимает. Гостей! С каких это пор Элизабет стала просто гостьей? Она сошла со ступенек вся в слезах, ослепленная горем, и по дороге домой чуть не сшибла младшего братишку Инид, который катался на велосипеде перед домом.
— Ты сделала, что могла, — успокаивал ее Тодд. — Что ты еще можешь придумать, если она не хочет верить, что ты не виновата?
— Что-то здесь не так, Тодд. Это совсем не похоже на Инид. Она никогда раньше так долго на меня не сердилась. Такое впечатление, что кто-то все время подливает масла в огонь. Но не могу даже себе представить, кто так чудовищно развлекается.
Тодд пожал плечами и отправил в рот горсть хрустящего картофеля:
— Настоящий друг не будет верить клевете долго. И если Инид действительно тебя любит — она сама придет.
— Надеюсь, ты прав, Тодд, — вздохнула Элизабет. — Джес говорит, хорошо, что мы с Инид расстались. А я так по ней скучаю!
— Я бы не назвал твою сестру лучшим в мире экспертом по вопросам дружбы, — заметил Тодд. — Ты помнишь, как она нас чуть навсегда не поссорила?
Не так давно Джессика чего только не предпринимала, — чтобы разлучить сестру с Тоддом. Говорила ему, что Элизабет занята другими мальчиками, где уж ему добиться ее внимания. А сестре рассказала историю, как Тодд домогался ее, хотя на самом деле он лишь нехотя поцеловал ее в щеку. С тех пор Тодд не верил ни единому ее слову.
— Джессика хочет, как лучше, — защищала свою сестру Элизабет. — Она пыталась поговорить с Инид из добрых побуждений.
— В это я как раз и не верю. Во всяком случае, я не стал бы слушать Джессику, — предостерег ее Тодд, — а полагался бы на собственные чувства.
— Я просто не знаю, во что мне верить. Не вижу никакого выхода.
— Главное, чтобы ты увидела вход, через который входят на бал. Тогда все будет в порядке. Расслабься и забудь обо всем на один вечер, о'кей?
— Если бы все было так просто! Как я смогу веселиться, зная, что Инид сидит дома, убитая горем? Конечно, я не виновата перед ней, но все равно я буду себя ужасно чувствовать.
— Я тебя понимаю, — сказал Тодд. — Как-то в детстве мой брат заболел на праздник Хэллоуин. Мы с ребятами пошли по соседям собирать подарки, а он лежал дома в постели. Можешь представить, каково ему было. Весь вечер я чувствовал, что надо было остаться с ним. — Он усмехнулся. — Но, правда, он не остался в убытке — я ему отдал почти все свои леденцы.
— Я так рада, Тодд, что ты меня понимаешь.. — Она сжала его руку. — Надеюсь, я не слишком тебя огорчаю сегодня своим невеселым настроением.
— Ты прекрасно знаешь мой вкус. — Его карие глаза вспыхнули. — Я обожаю грустных блондинок.
— Спасибо!
Элизабет бросила в него бумажной салфеткой, начав поединок, который, правда, быстро закончился победой Тодда — тринадцать салфеток против восьми.
Когда они вышли на автостоянку, Тодд обнял ее за плечи. Она подняла лицо и подставила ему губы. Его поцелуи Элизабет любила больше всего на свете. Они были, как сам Тодд — сильные и в то же время такие нежные. На этот раз сочетание жареного картофеля и молочного коктейля с ванилью придавали поцелую сладко-соленый вкус. Она хотела бы оставаться в его объятиях целую вечность, всегда.
— Мама сказала, если мы не уберем свои комнаты, на бал не пойдем! — выпалила Джессика, налетев на сестру у самого порога. — Ты можешь поверить? Средневековье какое-то. Я чувствую себя Золушкой!
Элизабет пожала плечами:
— Ну и что такого? У нас до сборов еще куча времени.
— Тебе легко говорить. У тебя в комнате всегда до отвращения чисто. А у меня уборка займет лет сто, — причитала она. — Это нечестно. Кому какое дело, что творится у меня в комнате? Никто туда не заглядывает, кроме меня.
— Ты и сама к себе не часто заглядываешь, — сказала Элизабет. — Большую часть времени торчишь в моей комнате. Умудряешься еще и у меня перевернуть все вверх дном. А между прочим, Джес, каждый человек имеет право хоть иногда побыть один.
— М-м, — протянула Джессика и бросила на сестру подозрительно робкий взгляд.
Последние несколько дней она вела себя до странности скрытно. «Ума не приложу, — думала Элизабет, — что она опять затевает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Тодд широко улыбнулся и послал Элизабет воздушный поцелуй. Даже сейчас, весь взмыленный, в мокрой майке, прилипшей к телу, он восхищал ее.
— Дело в том, — продолжала она, — что кто-то сказал Ронни про письма, а Инид думает, что это я.
— Вот черт! Плохо дело, Лиз.
— И не говори, — вздохнула она.
— Что же ты собираешься делать?
— Хочу найти виновного.
— Но ты же не думаешь, что это я?
— Я уверена, ты бы никогда не сделал этого по злому умыслу, Уин. Может, просто как-то случайно выскользнуло?
— Да что ты, Лиз! Я дал слово Джорджу, что никому не скажу. Он же понимал, что Инид не будет в восторге, если кто-нибудь узнает. Надо же, в какую она передрягу попала… А Джордж, между прочим, отличный парень. Он здорово изменился. Жду не дождусь, когда он вернется в Ласковую Долину.
— Похоже, Инид ему не безразлична.
— Ну конечно. А мы с Джорджем друзья. В моем представлении друг не выбалтывает чужие тайны направо и налево. Я знаю, меня считают трепачом, но, когда надо, я умею держать язык за зубами. Уин сразу вырос в глазах Элизабет. Она вдруг поняла, что сейчас перед ней совсем другой Уинстон: чуткий, благородный и честный. Немногие знают его с этой стороны. А вот ей посчастливилось. Как жаль, что для Джессики он лишь зануда, который в нее безнадежно влюблен. По мнению Элизабет, Уинстон куда лучше этого воображалы Брюса Пэтмена, который разъезжает в своем шикарном «порше» и ведет себя с наглой заносчивостью.
— Я верю тебе, Уин, — сказала она и, наклонившись, поцеловала его в щеку.
— Ты там полегче, Эгберт! — добродушно крикнул Тодд из-под корзины. — Это моя девушка!
«Если бы Уинстон еще сильнее покраснел, — подумала Элизабет, — на нем можно было бы нарисовать белую полосу и поставить вместо стоп-сигнала на дороге».
Глава 10
Тодд протянул руку через столик в молочном баре, где они сидели с Элизабет, и пальцы их сплелись.
— Лиз, — сказал он, — что-то я не вижу счастья на твоем лице. Ведь ты сегодня идешь на бал с самым классным парнем на всем Западном побережье.
Она через силу улыбнулась:
— Так, значит, я иду с Бертом Рейнолдзом?
Тодд рассмеялся.
— Вот за это я тебя и люблю: ты умеешь шутить даже в плохом настроении.
— Да уж, я такая. Вслух смеюсь, а про себя плачу., — Улыбка исчезла с ее лица. — Что мне, делать, Тодд? Я уже все испробовала — Инид не желает со мной говорить.
Накануне она заходила к Инид домой после школы. Надеялась застать подругу одну, чтобы та не смогла уйти от разговора. Но Элизабет даже на порог не пустили. Мать сказала, что Инид плохо себя чувствует и гостей не принимает. Гостей! С каких это пор Элизабет стала просто гостьей? Она сошла со ступенек вся в слезах, ослепленная горем, и по дороге домой чуть не сшибла младшего братишку Инид, который катался на велосипеде перед домом.
— Ты сделала, что могла, — успокаивал ее Тодд. — Что ты еще можешь придумать, если она не хочет верить, что ты не виновата?
— Что-то здесь не так, Тодд. Это совсем не похоже на Инид. Она никогда раньше так долго на меня не сердилась. Такое впечатление, что кто-то все время подливает масла в огонь. Но не могу даже себе представить, кто так чудовищно развлекается.
Тодд пожал плечами и отправил в рот горсть хрустящего картофеля:
— Настоящий друг не будет верить клевете долго. И если Инид действительно тебя любит — она сама придет.
— Надеюсь, ты прав, Тодд, — вздохнула Элизабет. — Джес говорит, хорошо, что мы с Инид расстались. А я так по ней скучаю!
— Я бы не назвал твою сестру лучшим в мире экспертом по вопросам дружбы, — заметил Тодд. — Ты помнишь, как она нас чуть навсегда не поссорила?
Не так давно Джессика чего только не предпринимала, — чтобы разлучить сестру с Тоддом. Говорила ему, что Элизабет занята другими мальчиками, где уж ему добиться ее внимания. А сестре рассказала историю, как Тодд домогался ее, хотя на самом деле он лишь нехотя поцеловал ее в щеку. С тех пор Тодд не верил ни единому ее слову.
— Джессика хочет, как лучше, — защищала свою сестру Элизабет. — Она пыталась поговорить с Инид из добрых побуждений.
— В это я как раз и не верю. Во всяком случае, я не стал бы слушать Джессику, — предостерег ее Тодд, — а полагался бы на собственные чувства.
— Я просто не знаю, во что мне верить. Не вижу никакого выхода.
— Главное, чтобы ты увидела вход, через который входят на бал. Тогда все будет в порядке. Расслабься и забудь обо всем на один вечер, о'кей?
— Если бы все было так просто! Как я смогу веселиться, зная, что Инид сидит дома, убитая горем? Конечно, я не виновата перед ней, но все равно я буду себя ужасно чувствовать.
— Я тебя понимаю, — сказал Тодд. — Как-то в детстве мой брат заболел на праздник Хэллоуин. Мы с ребятами пошли по соседям собирать подарки, а он лежал дома в постели. Можешь представить, каково ему было. Весь вечер я чувствовал, что надо было остаться с ним. — Он усмехнулся. — Но, правда, он не остался в убытке — я ему отдал почти все свои леденцы.
— Я так рада, Тодд, что ты меня понимаешь.. — Она сжала его руку. — Надеюсь, я не слишком тебя огорчаю сегодня своим невеселым настроением.
— Ты прекрасно знаешь мой вкус. — Его карие глаза вспыхнули. — Я обожаю грустных блондинок.
— Спасибо!
Элизабет бросила в него бумажной салфеткой, начав поединок, который, правда, быстро закончился победой Тодда — тринадцать салфеток против восьми.
Когда они вышли на автостоянку, Тодд обнял ее за плечи. Она подняла лицо и подставила ему губы. Его поцелуи Элизабет любила больше всего на свете. Они были, как сам Тодд — сильные и в то же время такие нежные. На этот раз сочетание жареного картофеля и молочного коктейля с ванилью придавали поцелую сладко-соленый вкус. Она хотела бы оставаться в его объятиях целую вечность, всегда.
— Мама сказала, если мы не уберем свои комнаты, на бал не пойдем! — выпалила Джессика, налетев на сестру у самого порога. — Ты можешь поверить? Средневековье какое-то. Я чувствую себя Золушкой!
Элизабет пожала плечами:
— Ну и что такого? У нас до сборов еще куча времени.
— Тебе легко говорить. У тебя в комнате всегда до отвращения чисто. А у меня уборка займет лет сто, — причитала она. — Это нечестно. Кому какое дело, что творится у меня в комнате? Никто туда не заглядывает, кроме меня.
— Ты и сама к себе не часто заглядываешь, — сказала Элизабет. — Большую часть времени торчишь в моей комнате. Умудряешься еще и у меня перевернуть все вверх дном. А между прочим, Джес, каждый человек имеет право хоть иногда побыть один.
— М-м, — протянула Джессика и бросила на сестру подозрительно робкий взгляд.
Последние несколько дней она вела себя до странности скрытно. «Ума не приложу, — думала Элизабет, — что она опять затевает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19