Он знал, какая участь ждет цареубийц — замучают до полусмерти, а потом четвертуют. Это его не устраивает.
— Убивай, — ответил он.
Вглядываясь в обросшее бородой лицо человека, которого до нынешней ночи считал другом — что ж, ему довольно часто приходилось терять друзей, — он уловил в поведении Салданьи кратчайшую заминку. Лейтенант достаточно хорошо знал Алатристе, чтобы смекнуть — на своих ногах, но в цепях ему отсюда уходить не захочется. Быстро переглянулся с графом, который чуть заметно мотнул головой, что означало: он нам нужен целым и по возможности невредимым, мы ему развяжем язык.
— Разоружить его, — приказал Гуадальмедина.
Оба альгвасила шагнули вперед. Алатристе предостерегающе поднял шпагу. Изделие миланских оружейников в руке Мартина Салданьи смотрело ему прямо в живот. Я могу достать его, мелькнуло в голове у капитана. Если повезет — прямо поверх ствола. Конечно, есть риск получить пулю в живот, а это хуже, чем в голову, дольше мучиться. Но другого выхода нет.
Салданья меж тем о чем-то размышлял и наконец решил обнародовать итог этих размышлений:
— Послушай-ка, Диего, что я тебе скажу…
Алатристе взглянул на него с удивлением. Это прозвучало как некое вступление, а его старый фламандский однополчанин ораторствовать был не склонен, тем паче — в таких вот обстоятельствах.
— Не рыпайся… — добавил тот, помолчав.
— Почему?
Салданья несколько задумался. Потом поднял шпагу и ее крестовиной поскреб себе бороду.
— Так уж не терпится на тот свет? Дело в том, что…
Гуадальмедина резко прервал его:
— Все объяснения — потом!
Алатристе в замешательстве прислонился спиной к изгороди. Что-то у них не то. Лейтенант, по-прежнему наставив на него дуло миланской игрушки, хмуро посмотрел на графа:
— Потом будет поздно.
Альваро де ла Марка, размышляя, наклонил голову. Потом изучающе оглядел обоих и, похоже, в чем-то убедился. Перевел глаза на Салданью и со вздохом произнес:
— Это был не король.

В левое окошко кареты на холмах, будто подмявших под себя окрестные сады и Мансанарес, виднелась громада королевского дворца. Проехали через мост, освещаемый полудюжиной факелов в руках пеших стражников. Один из альгвасилов, сидевших на козлах, держал аркебузу с дымящимся фитилем. Гуадальмедина и Салданья расположились напротив капитана Алатристе, а тот не знал, верить ли ему своим ушам.
— … месяцев восемь назад, заметив его необыкновенное сходство с королем, решили мы использовать его как двойника, — говорил граф. — Они ровесники, глаза одного цвета, и рот в точности такой же… Его звали Хинес Гарсиамильян. Актер из Пуэрто Лумбрераса. Малоизвестный. Несколько дней он заменял Филиппа во время недавней поездки в Арагон… Когда до нас дошли сведения, что сегодня ночью что-то затевается, решили — пусть-ка исполнит его роль еще раз. Он знал, что это опасно, однако не отказался… Оказался верным и отважным подданным нашего государя.
— И за его верность с отвагой расплатились с ним щедро, — скривился Алатристе.
Гуадальмедина поглядел на него молча и с досадой. В свете факелов капитан видел его аристократический профиль — эспаньолка, подстриженные усы. Человек другой породы, обитатель иных миров. Здоровой рукой он поддерживал раненую, чтобы уберечь ее от толчков.
— Он сам так решил. — В голосе Гуадальмедины не чувствовалось особенной скорби: что значила гибель комедианта по сравнению с жизнью его величества? — Ему сказано было не вылезать, покуда мы не сможем защитить его. Однако он дожидаться не стал и сыграл свою роль до конца, — тут граф с осуждением покачал головой. — Думаю, что это был его звездный час.
— Хорошо сыграл, — заметил Алатристе. — Держался с достоинством и дрался молча… Не уверен, что король вел бы себя так же…
Мартин Салданья, не спуская глаз с арестованного, слушал молча, опустив заряженный пистолет на колени. Гуадальмедина стянул перчатку и, похлопывая ею по штанам тонкого сукна, стряхивал с них пыль.
— Я тебе не верю, Алатристе, — сказал он. — По крайней мере, не вполне верю. Не исключаю, что, как ты говоришь, имелись следы борьбы и убийц было несколько… Но кто поручится, что ты не был с ними заодно?
— Мое слово.
— А еще?
— Вы, ваше сиятельство, хорошо меня знаете.
Перчатка замерла в воздухе. Гуадальмедина негромко рассмеялся:
— Да вот недавно выяснилось, что совсем не знаю.
Капитан поглядел на него пристально. До сих пор ни одному человеку, усомнившемуся в его правдивости, не удавалось прожить столько, чтобы успеть повторить эти слова. Потом он повернулся к Салданье:
— Ты тоже не веришь моему слову?
Мартин не разомкнул уста, а лишь взглядом показал: не его это дело — верить или не верить. Комедиант убит, король жив, а ему, лейтенанту Салданье, приказано взять Алатристе под стражу и доставить куда надо. И думает он о том, как бы получше выполнить это поручение. А споры лучше оставить для судей, инквизиторов и богословов.
— В свое время все разъяснится, — молвил Гуадальмедина, натягивая перчатку. — Так или иначе, тебя ведь просили держаться подальше.
Капитан поглядел в окно. Карета уже миновала парковый мост и катилась вдоль стены к южной части дворца.
— Куда вы меня везете?
— В Кабальерисас, — ответил граф.
Алатристе, встретившись глазами с бесстрастным взглядом Салданьи, отметил, что лейтенант перехватил пистолет покрепче, и дуло теперь направлено ему в грудь. Старый крокодил, подумал он, знает, чего от меня можно ждать. Знает и то, что граф дал маху, сказав, куда мы направляемся. Кабальерисас — ее называли также и Живодерней — маленькая, примыкающая ко дворцу тюрьма, где сидят обвиняемые в оскорблении величества. Мрачное место, где правосудие не ночевало, куда надежда не заглядывала. Не бывали там и судьи с адвокатами. И арестанты там не столько сидят, сколько висят на дыбах, а писцы заносят на бумагу каждый их крик. Двух допросов довольно, чтобы сделать из человека паралитика.
— Сподобился, значит.
— Вот именно, — кивнул граф. — Сподобился. Теперь у тебя будет время все объяснить.
Семь бед — один ответ, подумал Алатристе. И в тот же миг, воспользовавшись тем, что карету тряхнуло на выбоине и наставленное на него дуло чуть сдвинулось в сторону, резко подался вперед и ударил Салданью головой. Хрустнул сломанный нос. Сейчас же густо хлынула кровь, заливая лейтенанту бороду и грудь. И вот уже выхваченный у него из руки пистолет прижат ко лбу Гуадальмедины.
— Вашу шпагу, — сказал Алатристе.
Граф только открыл рот, чтобы позвать на помощь конвойных, как Алатристе ткнул его стволом в лицо. Если убью их, мне это ничем не поможет, подумал он. Перевел взгляд на Салданью, убедился, что тот слегка оглушен, как бык, которого хватили обухом в темя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66