Наш народ в течение восьмидесяти лет гипнотизировали, обещая земной рай до окончания веков… рая как не было, так и нет, но граждане по привычке отдают жуликам последние деньги, веря, что эти добрые дяди и тети помогут им в короткий срок стать богатыми и никогда больше не болеть.
— Когда же мы все-таки начнем розыгрыш?' — нервно интересуется еще одна «овца» на заклание.
— Сначала свое слово должны сказать те, кто вступил в игру после вас, — непререкаемо заявляет блондинка.
Третий «баран» стоит рядом со мной и грустно глядит на карточки в своих руках. Похоже, деньги у него кончились, и он смирился с мыслью, что проиграл все.
Его лицо кажется мне знакомым.
— Как дела? — спрашиваю бедолагу. Мужчина, глядя куда-то в сторону, вздыхает:
— Опять обманули…
Блондинка реагирует мгновенно, как учили:
— Никто вас не обманывает! И не оскорбляйте тут!
Рядом с ней переминается с ноги на ногу хилого вида паренек в очках, разумеется, такой же подставной, как и женщины разного возраста, вступившие в игру позднее. А заведуют этим «предприятием» вон те шестеро, что крутятся неподалеку и зорко следят за всем, что происходит У стола.
— Да я уже вижу, что проиграл… — говорит мужчина, и вдруг я вспоминаю, кто это такой.
— Как вы можете видеть, если еще не открывали карточки? — лицемерно возмущается блондинка.
— Я чувствую, что до открытия карточек дело не дойдет; — обреченно говорит мужчина.
— Нет, вы все-таки не оскорбляйте, гражданин! — взвивается блондинка, она так вошла в образ, что уже и сама поверила в свою правоту.
— Ты занимайся своим делом, коза, и не верещи… — неожиданно для себя встреваю в их перепалку. Не нравится мне, с какой наглостью эта тварь выманивает у людей деньги, вовлекая в якобы «честную» игру.
— А вы… — начинает она.
— Заткнись, — говорю ей тихо и, повернувшись к мужчине, протягиваю ему руку: — Афанасий Сергеевич, здравствуйте! .
Он меня узнает и расплывается в улыбке, забыв о постигшей его неудаче.
— Какая встреча! — радуется мой бывший сосед по дому, бросая свои карточки на стол. — Олег, сколько же времени мы с вами не виделись?! Бог мой, как летят годы…
С Афанасием Сергеевичем мы когда-то были соседями по лестничной площадке, он в то время уже занимал должность доцента исторического факультета и часто рассказывал мне о своей работе в архивах, в которой и видел единственный смысл своего существования.
— Афанасий Сергеевич, не называйте меня Олегом, — говорю ему вполголоса. — Я — Герасим. Так надо. Потом я все объясню.
Афанасий Сергеевич понимающе кивает.
— Молодой человек! — кто-то дергает меня за рукав пиджака.
Оборачиваюсь. Передо мной стриженый крепыш с мордой дегенерата, нос у него смотрит на четыре часа.
— Тебе чего, дедушка? — спрашиваю благодушно, выбрасывая обертку от мороженого в урну.
Крепыш подступает вплотную, от него разит дешевым пивом.
— Шел бы ты отсюда, — шипит он, не отпуская мой рукав.
— Освободи материю, беспризорник, — советую ему как бы между прочим.
— Не связывайтесь вы с ним! Давайте лучше уйдем отсюда… —говорит мне Афанасий Сергеевич.
— Ну, ты побазарь еще!…— продолжает шипеть крепыш.
Я сам уже завелся, но внешне спокоен и даже улыбаюсь:
— Ладно, считай, что у тебя сегодня черный день. Давай зови своих доходяг. Погуляем вместе.
Крепыш недобро щерится и наконец отпускает мой рукав.
— Счас погуляем… — Он, обернувшись, многозначительно кивает дружкам.
— Ол… Герасим, — начинает Афанасий Сергеевич, но я его перебиваю:
— Вы пока идите к метро, подождите меня в вестибюле. Я быстро.
— А может…
Я не даю ему договорить:
— Послушайте меня. Так будет лучше.
Историк смотрит с недоумением. Я иду вслед за крепышом, провожаемый ехидными улыбочками блондинки и очкарика. Не прошли мы и двадцати метров, как меня окружают все шестеро. Обращаюсь к ним с улыбкой;
— Ну что, мозговые-импотенты, заскучали без развлечений?
Вижу, парни готовы разорвать меня на куски.
— Идем… — бросает кто-то из них и топает вперед.
Через минуту оказываемся на заднем дворе какого-то магазинчика, огороженного высоким забором. Вдоль стены понаставлены пустые ящики и поддоны, но посредине свободного места достаточно, чтобы порезвиться.
Парни снова берут меня в кольцо.
— Ты че такой борзый?! — интересуется один, не спеша начинать махалово.
Вероятно, опасается конфликта с чужой бригадой, от которой я могу быть представителем, и поэтому зондирует почву.
— Уж такой уродился, — ухмыляюсь я.
— Ты с кем работаешь? — спрашивает он.
— Я — Герасим. Запомни это. И вы, вислоухие, запомните… — обращаюсь к остальным.
Договариваюсь я с ними меньше чем за полторы минуты. Ребятки лежат на земле в причудливых позах, и ни один не шевелится.
В себя они придут не скоро, и процесс этот будет для них весьма болезненным, а двое, вероятнее всего, обратятся к хирургу.
Возвращаюсь к столику лотерейной барышни. «Баранов» уже «раздели». Блондинка испуганно озирается, ища глазами своих охранников.
— Будут жить… — сообщаю ей, мило улыбаясь. — Но полечиться придется.
Блондинка смотрит на меня с ужасом. У очкарика отвисает челюсть. Не исключено, что он уже наложил в штаны.
— Закрой пасть, придурок, живот простудишь, — советую ему. — А теперь, сучка, гони лавэ, что забрала у народа…
Блондинка дрожащими руками вытаскивает откуда-то из-под стола коробочку с деньгами. Забираю весь ее выигрыш и иду к метро.
Афанасий Сергеевич нервно ходит по вестибюлю. Увидев меня, он радостно спешит навстречу.
— Ол… Герасим, я так волновался. Вы даже не представляете. Еще несколько минут, и я бы обязательно пошел за милицией!
— Все нормально, Афанасий Сергеевич,:— смеюсь я. — Ваши карточки выиграла, знаете ли… Просто удивительно, что так бывает… — запихиваю в карман его пиджака пачку денег.
— В самом деле?! — изумляется Афанасий Сергеевич, не веря своему счастью, но тут же хмурится: — Скажите честно, вы ведь каким-то образом заставили их отдать эти деньги?
Лишний раз поражаюсь его незнанию жизни.
— Просто мы выяснили, кто есть кто, а ваши карточки действительно выиграли, только вы бы об этом никогда не узнали… — Думаю, почему бы карточкам Афанасия Сергеевича действительно не выиграть?
— Правда?! Значит, вы с ними знакомы? Удивительно! — восхищается историк. — Мне никогда не везло в подобного рода предприятиях. Вот и сейчас я по глупости проигрывал все, что скопил на черный день… Спасибо вам!..
— Не за что… — обнимаю его за плечи, и мы идем к эскалатору.
Часа полтора я просидел с Афанасием Сергеевичем в уютном ресторанчике недалеко от центра, слушая историю его жизни за последнее десятилетие. Ему нужно было выговориться. Афанасий Сергеевич, насколько я его помню, жил один, и все его знакомые были такие же, как он, не от мира сего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Когда же мы все-таки начнем розыгрыш?' — нервно интересуется еще одна «овца» на заклание.
— Сначала свое слово должны сказать те, кто вступил в игру после вас, — непререкаемо заявляет блондинка.
Третий «баран» стоит рядом со мной и грустно глядит на карточки в своих руках. Похоже, деньги у него кончились, и он смирился с мыслью, что проиграл все.
Его лицо кажется мне знакомым.
— Как дела? — спрашиваю бедолагу. Мужчина, глядя куда-то в сторону, вздыхает:
— Опять обманули…
Блондинка реагирует мгновенно, как учили:
— Никто вас не обманывает! И не оскорбляйте тут!
Рядом с ней переминается с ноги на ногу хилого вида паренек в очках, разумеется, такой же подставной, как и женщины разного возраста, вступившие в игру позднее. А заведуют этим «предприятием» вон те шестеро, что крутятся неподалеку и зорко следят за всем, что происходит У стола.
— Да я уже вижу, что проиграл… — говорит мужчина, и вдруг я вспоминаю, кто это такой.
— Как вы можете видеть, если еще не открывали карточки? — лицемерно возмущается блондинка.
— Я чувствую, что до открытия карточек дело не дойдет; — обреченно говорит мужчина.
— Нет, вы все-таки не оскорбляйте, гражданин! — взвивается блондинка, она так вошла в образ, что уже и сама поверила в свою правоту.
— Ты занимайся своим делом, коза, и не верещи… — неожиданно для себя встреваю в их перепалку. Не нравится мне, с какой наглостью эта тварь выманивает у людей деньги, вовлекая в якобы «честную» игру.
— А вы… — начинает она.
— Заткнись, — говорю ей тихо и, повернувшись к мужчине, протягиваю ему руку: — Афанасий Сергеевич, здравствуйте! .
Он меня узнает и расплывается в улыбке, забыв о постигшей его неудаче.
— Какая встреча! — радуется мой бывший сосед по дому, бросая свои карточки на стол. — Олег, сколько же времени мы с вами не виделись?! Бог мой, как летят годы…
С Афанасием Сергеевичем мы когда-то были соседями по лестничной площадке, он в то время уже занимал должность доцента исторического факультета и часто рассказывал мне о своей работе в архивах, в которой и видел единственный смысл своего существования.
— Афанасий Сергеевич, не называйте меня Олегом, — говорю ему вполголоса. — Я — Герасим. Так надо. Потом я все объясню.
Афанасий Сергеевич понимающе кивает.
— Молодой человек! — кто-то дергает меня за рукав пиджака.
Оборачиваюсь. Передо мной стриженый крепыш с мордой дегенерата, нос у него смотрит на четыре часа.
— Тебе чего, дедушка? — спрашиваю благодушно, выбрасывая обертку от мороженого в урну.
Крепыш подступает вплотную, от него разит дешевым пивом.
— Шел бы ты отсюда, — шипит он, не отпуская мой рукав.
— Освободи материю, беспризорник, — советую ему как бы между прочим.
— Не связывайтесь вы с ним! Давайте лучше уйдем отсюда… —говорит мне Афанасий Сергеевич.
— Ну, ты побазарь еще!…— продолжает шипеть крепыш.
Я сам уже завелся, но внешне спокоен и даже улыбаюсь:
— Ладно, считай, что у тебя сегодня черный день. Давай зови своих доходяг. Погуляем вместе.
Крепыш недобро щерится и наконец отпускает мой рукав.
— Счас погуляем… — Он, обернувшись, многозначительно кивает дружкам.
— Ол… Герасим, — начинает Афанасий Сергеевич, но я его перебиваю:
— Вы пока идите к метро, подождите меня в вестибюле. Я быстро.
— А может…
Я не даю ему договорить:
— Послушайте меня. Так будет лучше.
Историк смотрит с недоумением. Я иду вслед за крепышом, провожаемый ехидными улыбочками блондинки и очкарика. Не прошли мы и двадцати метров, как меня окружают все шестеро. Обращаюсь к ним с улыбкой;
— Ну что, мозговые-импотенты, заскучали без развлечений?
Вижу, парни готовы разорвать меня на куски.
— Идем… — бросает кто-то из них и топает вперед.
Через минуту оказываемся на заднем дворе какого-то магазинчика, огороженного высоким забором. Вдоль стены понаставлены пустые ящики и поддоны, но посредине свободного места достаточно, чтобы порезвиться.
Парни снова берут меня в кольцо.
— Ты че такой борзый?! — интересуется один, не спеша начинать махалово.
Вероятно, опасается конфликта с чужой бригадой, от которой я могу быть представителем, и поэтому зондирует почву.
— Уж такой уродился, — ухмыляюсь я.
— Ты с кем работаешь? — спрашивает он.
— Я — Герасим. Запомни это. И вы, вислоухие, запомните… — обращаюсь к остальным.
Договариваюсь я с ними меньше чем за полторы минуты. Ребятки лежат на земле в причудливых позах, и ни один не шевелится.
В себя они придут не скоро, и процесс этот будет для них весьма болезненным, а двое, вероятнее всего, обратятся к хирургу.
Возвращаюсь к столику лотерейной барышни. «Баранов» уже «раздели». Блондинка испуганно озирается, ища глазами своих охранников.
— Будут жить… — сообщаю ей, мило улыбаясь. — Но полечиться придется.
Блондинка смотрит на меня с ужасом. У очкарика отвисает челюсть. Не исключено, что он уже наложил в штаны.
— Закрой пасть, придурок, живот простудишь, — советую ему. — А теперь, сучка, гони лавэ, что забрала у народа…
Блондинка дрожащими руками вытаскивает откуда-то из-под стола коробочку с деньгами. Забираю весь ее выигрыш и иду к метро.
Афанасий Сергеевич нервно ходит по вестибюлю. Увидев меня, он радостно спешит навстречу.
— Ол… Герасим, я так волновался. Вы даже не представляете. Еще несколько минут, и я бы обязательно пошел за милицией!
— Все нормально, Афанасий Сергеевич,:— смеюсь я. — Ваши карточки выиграла, знаете ли… Просто удивительно, что так бывает… — запихиваю в карман его пиджака пачку денег.
— В самом деле?! — изумляется Афанасий Сергеевич, не веря своему счастью, но тут же хмурится: — Скажите честно, вы ведь каким-то образом заставили их отдать эти деньги?
Лишний раз поражаюсь его незнанию жизни.
— Просто мы выяснили, кто есть кто, а ваши карточки действительно выиграли, только вы бы об этом никогда не узнали… — Думаю, почему бы карточкам Афанасия Сергеевича действительно не выиграть?
— Правда?! Значит, вы с ними знакомы? Удивительно! — восхищается историк. — Мне никогда не везло в подобного рода предприятиях. Вот и сейчас я по глупости проигрывал все, что скопил на черный день… Спасибо вам!..
— Не за что… — обнимаю его за плечи, и мы идем к эскалатору.
Часа полтора я просидел с Афанасием Сергеевичем в уютном ресторанчике недалеко от центра, слушая историю его жизни за последнее десятилетие. Ему нужно было выговориться. Афанасий Сергеевич, насколько я его помню, жил один, и все его знакомые были такие же, как он, не от мира сего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49