– А что там можно обнаружить? Ничего. Вернее, отпечатки пальцев, это да, но столько и такие смазанные, что невозможно идентифицировать. Что мне с ней теперь делать?
– Пришли мне ее обратно в течение дня. В течение дня, договорились?
Из соседней комнаты до него донесся повышенный голос Фацио:
– Да в конце-то концов, кто-нибудь знает, кому принадлежал этот Сицилхим? Должен же у него быть какой-никакой ответственный за ликвидацию, какой ни на есть сторож!
И как только завидел входящего Монтальбано:
– Похоже, легче получить ключи у святого Петра.
Завидев его на пороге, жена Монтаперто побелела и схватилась за сердце:
– О господи! Что? Никак что приключилось?
– Ничего для вас плохого, синьора. Наоборот, у меня хорошие новости, правда. Ваш муж дома?
– Да, сегодня пришел рано с работы.
Женщина усадила его в кухне и отправилась звать Capo, который прилег в спальне рядом с маленьким и пытался укачать его хотя бы ненадолго.
– Садитесь, – сказал комиссар, – и слушайте меня внимательно. Куда вы думали везти вашего сына на деньги от заклада цепочки?
– В Бельгию, – тотчас же ответил Capo, – там мой брательник, он говорил, что возьмет нас к себе малость пожить.
– Деньги на поездку у вас есть?
– Каждую копеечку считали, и вот кое-что удалось отложить, – ответила женщина, не скрывая гордости.
– Но хватит только на поездку, – уточнил Capo.
– Прекрасно. Тогда ты прямо сегодня иди на вокзал и покупай билет. Нет, лучше садись в автобус и поезжай в Раккадали, там есть агентство.
– Так точно. Но зачем ехать до самого Раккадали?
– Не хочу, чтобы здесь, в Вигате, знали, что у вас на уме. Тем временем синьора соберет чемоданы. Никому ни слова, даже родным, о том, куда едете. Понятно?
– Что до этого, так понятней и быть не может. Только, комиссар, я извиняюсь, что тут плохого, коли мы едем в Бельгию нашего сына лечить? Вы мне велите делать все тихой сапой, как будто я что противозаконное совершаю.
– Capo, ты не совершаешь ничего противозаконного, это ясно. Но я хочу действовать наверняка, потому полагайся на меня и делай только то, что я тебе скажу.
– Договорились. Только вы, может, я извиняюсь, немножко запамятовали. Зачем мы поедем в Бельгию, если денег у нас хорошо если наскребется на обратный билет? На экскурсию?
– Деньги на расходы у вас будут. Завтра спозаранку мой подчиненный принесет вам чек на десять миллионов.
– Десять миллионов? А за что?
– Тебе они полагаются по закону. Процент от стоимости цепочки, что ты нашел и принес мне. Эти деньги вы можете тратить не скрываясь, безо всяких проблем. Как только получишь чек, беги со всех ног его обналичивать, и отправляйтесь.
– А выписывал чек кто?
– Адвокат Риццо.
– А-а, – выдохнул Capo и помертвел.
– Да не пугайся ты. Это дело законное, и я сам за всем догляжу. Однако лучше принять предосторожности, не хочется, чтоб Риццо потом передумал и сделал бы вид, что он, мол, забыл. Десять миллионов это все-таки десять миллионов.
Джалломбардо сообщил ему, что бригадир поехал за ключом от старого завода, но что возвратится, по крайней мере, через два часа: сторож, у которого неважно со здоровьем, находился в гостях у сына в Монтелузе. Полицейский известил его также, что судья Ло Бьянко звонил в поисках Монтальбано и просил перезвонить ему до десяти.
– А, комиссар, слава богу, я уже выхожу, иду в собор на панихиду. Знаю, что на меня набросятся, в буквальном смысле набросятся, высокопоставленные персоны и зададут мне один и тот же вопрос. Вы знаете какой?
– Почему еще не закрыто дело Лупарелло?
– Вы угадали, комиссар, и тут не до шуток. Не хочу, чтобы это звучало обидно, поймите меня правильно… но в конце концов, если у вас есть что-нибудь конкретное, продолжайте, в противном случае – хватит. К тому же, простите, я не могу взять в толк – какие открытия вы собираетесь сделать? Инженер умер естественной смертью. И вы упираетесь, по-моему, лишь потому, что инженер поехал умирать на выпас. Позвольте мне полюбопытствовать: если бы Лупарелло обнаружили где-нибудь на обочине, у вас не возникло бы никаких возражений? Отвечайте.
– Нет.
– Тогда что вы думаете из этого высосать? Дело должно быть закрыто не позже завтрашнего дня. Вы поняли?
– Не сердитесь, судья.
– Нет, я буду сердиться, но на самого себя. Вы вынуждаете меня употреблять слово «дело», хотя применять его в данном случае – совсем не дело. Не позже завтрашнего дня, договорились?
– Можно до субботы включительно?
– Да что мы, на базаре, что ли, торгуемся? Ладно, согласен. Но если вы затянете хотя бы на час, я напишу на вас докладную вашему начальству.
Дзито сдержал слово, секретарша в редакции «Свободного канала» вручила ему факс из Палермо, который Монтальбано прочел, пока добирался до выпаса.

«Молодой Кардамоне – это классический образчик папенькиного сынка, всецело определяемый указанной типологией, без единого проблеска фантазии. Отец является, как известно, джентльменом во всех отношениях, кроме одного, о котором я скажу после, и полной противоположностью покойного Лупарелло. Крошка Джакомо обитает со второй женой, Ингрид Шёстрём, чьи качества я тебе уже описал изустно, на втором этаже отцовского особняка. Перечислю тебе его заслуги, по крайней мере те, которые мне помнятся. Глупый как пробка, он никогда не питал склонности ни к ученью, ни к какой бы то ни было деятельности, разве что к исследованию женских гениталий, которому отдался с самого нежного возраста, и тем не менее всегда переходил из класса в класс с похвальными отметками при помощи Отца Небесного (или, проще говоря, отца). Ни разу не появился в университете, хотя числился на медицинском факультете (к счастью для здравоохранения). В шестнадцать лет, не имея прав, на мощной отцовской машине сбил насмерть восьмилетнего ребенка. Однако ему не приходится расплачиваться за свой поступок, – платит семье ребенка отец, и весьма щедро. Став взрослым, он организует фирму, которая работает в сфере услуг. Через два года фирма терпит крах, Кардамоне не теряет ни одной лиры, его компаньон на грани самоубийства, а работник налоговой полиции, который хотел бы углубиться в суть дела, вдруг переводится в Больцано. Ныне Джакомо занимается фармацевтическими препаратами (можно себе вообразить, если у него отец за наводчика!) и швыряет налево и направо суммы, значительно превосходящие его гипотетические прибыли.
Помешанный на гоночных машинах и лошадях, основал (в Монтелузе-то!) клуб конного поло, но состязания в этом аристократическом виде спорта там не проводятся. Зато, к вящему удовольствию членов, не переводится кокаин.
Если уж приходится высказывать свое нелицеприятное суждение о нашем герое, я сказал бы, что речь идет об эталонном идиоте, из разряда тех, которые приживаются там, где есть влиятельный и состоятельный отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35