– Она утверждает, что вы связали ее, как свинью, заткнули рот, а потом стали душить.
– Она утверждает, она утверждает... Послушайте, к чему вся эта болтовня? Это я могу обвинить ее.
– А про свидетельницу вы забыли, Готфрид? О девушке, которая вошла в тот самый момент, когда вы душили ее подругу? Я уже говорил вам – вас трудно не запомнить.
– Я готов предстать перед судом, чтобы он разобрался, кто из нас говорит правду, – сказал он. – Я, который сражался за свою страну, или эти две глупые маленькие пчелки. А они готовы предстать перед судом? – Последние слова он выкрикнул, пот блестел на его лбу, как глазурь на пирожном. – Вы занимаетесь ерундой, и сами это знаете.
Я сел и наставил указательный палец прямо ему в лицо.
– Не финтите, Готфрид. Здесь этот номер не пройдет. В Алексе и не таких раскалывали, это вам не во времена Макса Шмеллинга, и не думайте, что после нашего разговора вы отправитесь восвояси. – Я заложил руки за голову, откинулся назад и бесстрастно уставился в потолок. – Поверьте мне, Готфрид. Эта маленькая пчелка не такая уж бессловесная, и она сделает так, как я скажу. Если я посоветую ей попросить мирового судью, чтобы дело рассматривалось в открытом судебном разбирательстве, она это сделает. Все понятно?
– Шел бы ты к черту! – рявкнул он. – Уж если вы решили засадить меня за решетку, зачем мне самому ковать для нее прутья? Какого черта я должен отвечать на ваши вопросы?
– Ну что ж, не отвечайте. Я никуда не тороплюсь. Я вернусь домой, приму горячую ванну, хорошенько высплюсь. А затем вернусь сюда и посмотрю, как вы провели ночку. Что я могу сказать еще? Это место не зря называют «Зеленая тоска».
– Ну, хорошо, хорошо, – прорычал он. – Задавайте ваши чертовы вопросы.
– Мы произвели обыск в вашей комнате.
– Ну и как, понравилось?
– Клопы ваши нам понравились больше. Мы нашли кусок веревки. Мой инспектор полагает, что это специальная веревка для удушения, которую вы купили в «Ка-де-Ве». С другой стороны, вы могли связывать ею свои жертвы.
– Или использовать в своей работе. Я работаю в компании по перевозке мебели Рохлинга.
– Да, я это проверил. Но почему вы принесли веревку домой? Почему не оставили ее в машине?
– Хотел повеситься.
– Почему же передумали?
– Я немного пораскинул мозгами, и жизнь показалась мне не такой уж плохой. Но это было до того, как я познакомился с вами.
– А что вы скажете о запачканной кровью одежде, которую мы нашли в сумке под вашей кроватью?
– А, это! Менструальная кровь. У моей знакомой случилась маленькая неприятность. Я хотел сжечь эти тряпки, но забыл.
– Вы можете доказать это? Ваша знакомая подтвердит ваши слова?
– К сожалению, я почти ничего о ней не знаю, комиссар. Случайная связь, вы понимаете. – Он сделал паузу. – Но ведь есть же какие-то специальные анализы, которые подтвердят то, что я говорю.
– С помощью анализов можно установить, человеческая это кровь или нет. Я не думаю, что есть такие анализы, о которых вы говорите. Впрочем, не буду утверждать наверняка, я не патологоанатом.
Я снова встал, подошел к окну, достал сигарету и закурил.
– Хотите курить? – Он кивнул, и я бросил пачку на стол. Подождал, пока он сделает первую затяжку, а затем пустил в ход тяжелую артиллерию. – Я веду следствие по делу об убийстве четырех, а может, и пяти молодых девушек, – спокойно произнес я. – Именно поэтому вы здесь. Так сказать, оказываете помощь следствию.
Готфрид резко вскочил, языком вытолкнул изо рта сигарету, та покатилась по столу. Он тряс головой и никак не мог остановиться.
– Нет, нет, нет... Вы взяли меня по ошибке. Я абсолютно ничего об этом не знаю. Пожалуйста, вы должны мне верить. Я невиновен.
– А что вы скажете о девушке, которую изнасиловали в Дрездене в 1931 году? Вы ведь сидели в тюрьме за это преступление, верно, Готфрид? Как видите, я хорошо знаю ваш «послужной список».
– Это только по закону считается изнасилованием. Девчонка была несовершеннолетней, вот и все. Я этого не знал. Но она сама согласилась.
– Теперь давайте-ка обратим внимание, сколько ей было лет. Пятнадцать? Шестнадцать? Примерно того же возраста, что и убитые девушки. Может быть, вам нравятся именно очень молоденькие? Вы стыдитесь самого себя – зачем они заставляют вас это делать? – и переносите свою вину на них.
– Нет, это неправда, клянусь...
– И как это они могут быть такими противными? Зачем так бесстыдно провоцируют вас? Верно?
– Замолчите, ради Бога.
– Вы невиновны! Не смешите меня. За вашу невиновность не дашь и кучки дерьма в сточной канаве, Готфрид. Оставьте разговоры о невиновности добропорядочным, законопослушным гражданам, а не такой помойной крысе, которая пыталась задушить девушку в массажном кабинете. Теперь сядьте и заткнитесь.
Он покачался на каблуках, а затем тяжело сел.
– Я никого не убивал, – пробормотал он. – Что бы вы там ни говорили, я невиновен.
– Может быть, – сказал я, – но вы же знаете поговорку: лес рубят – щепки летят. Поэтому, виновны вы или невиновны, вам придется немного посидеть у нас. По крайней мере, пока я не проверю все, что касается вас. – Я взял пиджак и направился к двери. – Один последний вопрос, – повернулся я. – У вас есть своя машина?
– Это с моей-то зарплатой? Вы шутите?
– А фургон, на котором перевозят мебель? Вы ведь работаете на нем шофером?
– Да, я шофер.
– Вы когда-нибудь ездили на нем вечером?
Он ничего не ответил. Я пожал плечами и сказал:
– Ну что ж, я всегда могу спросить у вашего хозяина.
– Это запрещено, но иногда я езжу на нем, вы правы. Кое-какие левые перевозки. – Он взглянул мне прямо в лицо. – Но я никогда в нем никого не убивал, если вы это имеете в виду.
– Нет, я так не думал. Но спасибо за идею.
Я сидел в кабинете Артура Небе и ждал, пока он закончит телефонный разговор. Когда он наконец положил трубку, его лицо было мрачным. Я хотел заговорить, но он поднес палец к губам, открыл ящик стола, вытащил оттуда стеганый колпачок, какой обычно надевают на заварочный чайник, и накрыл им телефон.
– Зачем это?
– В телефоне установлено подслушивающее устройство. По приказу Гейдриха, как я предполагаю, хотя кто знает? Этот колпачок поможет сохранить в тайне наш разговор. – Небе откинулся на стуле, над которым висел портрет фюрера, и вздохнул глубоко и устало. – Мне звонил один из моих людей в Берхтесгадене, – сказал он. – Переговоры Гитлера с британским Премьер-министром, кажется, зашли в тупик. Не думаю, что наш обожаемый канцлер Германии очень обеспокоен тем, будет ли война с Англией или нет. Он ни в чем не хочет уступать. Конечно, судетские немцы ему сто лет не нужны. Эта возня вокруг них – всего лишь прикрытие. Все это знают. Он мечтает заполучить тяжелую промышленность Австро-Венгрии. Он нуждается в ней, чтобы начать войну в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76