По какому праву?…
Нильс Юлленшерна. Я облечен этим правом! Те, кто по-прежнему оказывает герцогские почести Юхану, лишенному герцогского достоинства постановлением риксдага, открыто становятся на сторону предателя. Делайте свое дело, солдаты!
Солдаты хватают дворян.
Сванте Стуре. И это говорит шведский дворянин?
Нильс Юлленшерна. Да, и к тому же потомок Кристины Юлленшерна и одного из Стуре, никогда прежде не изменявших короне! Везут преступного, а вы встречаете его с цветами, словно жениха!
Сванте Стуре. Герцог не подданный короля.
Нильс Юлленшерна. Простите, но вам изменяет память, господин Сванте, не вы ли составляли Арборгскую конституцию, в которой ограничены права герцогов?
Сванте Стуре. Верно! О, если б вовремя знать!
Нильс Юлленшерна. Идите, господа! Вас ожидает правосудие и закон, пред которым все должны склоняться, простолюдин и знатный!
Сванте Стуре. Хорошо же! Стуре знавали счастье и несчастье! Еще придет наш светлый час!
Нильс Юлленшерна. Придет ночь, и вас не станет! Прощайте же, господа!
Их уводят вправо.
Йоран Перссон. Благодарю вас, Юлленшерна. Видите ли, сам я не мастак произносить высокие, тонкие речи; но вы говорили превосходно, я еще раз вас благодарю. А я отправляюсь в Упсалу – действовать!
Нильс Юлленшерна. Прощайте, прокуратор! И судите не слишком строго!
Йоран Перссон (уходя). Я и вовсе не буду судить, но риксдаг. (Педеру Веламсону.) Педер Веламсон! Собери все цветы и венки!
Педер Веламсон. Слушаюсь!
Йоран Перссон. И запишем все показания твои и часового – подробнейшим образом!
Педер Веламсон. Подробнейшим образом! А лучше бы и вовсе не писать!
Йоран Перссон. Забудь, что ты мой племянник, и я забуду, что я тебе дядя!
Педер Веламсон. Даже при производстве моем по службе?
Йоран Перссон. Разумеется! Видишь ли, дворяне к нам, простолюдинам, куда требовательней, чем к самим себе; что ж, придется соответствовать их высоким мыслям. Впрочем, тебе и лучше оставаться внизу – в низине ветер не такой злой, как на вершинах! Сам же я взберусь в такую высь, что всех заставлю черное называть белым!
Зал в замке в Упсале. Из окон, выходящих во двор, видны окна риксдага, в них свет, они открыты настежь. В зале смутно различимы движущиеся фигуры, когда раздвигаются шторы.
Эрик (в мантии, корона лежит на столе; он открывает окно. Йоран стоит у другого окна и прислушивается). Жарко нынче на Троицу!
Йоран Перссон (кивая в сторону риксдага). Скоро еще жарче будет! Дворян немного, зато духовных множество собралось!
Эрик. А эти не любят меня! Заходил ты туда?
Йоран Перссон. На минуту.
Эрик. И что же они? Как тебе показалось? Я вот сразу чую, Друзья передо мною или враги.
Йоран Перссон. Я всегда чую врагов там, где собраны Двое или трое, и всегда готов их разить! Лучше самому нанести первый удар…
Эрик. Смотри-ка! Кажется, Юхан!… Тот, с рыжей бородой… вон!
Йоран Перссон. Нет! Это Магнус из Або!
Эрик (трет лоб). Но я видел Юхана! Я его видел! Дай сюда речь! Хорошо переписали?
Йоран Перссон (подавая бумагу). Нельзя лучше. И ребенок прочтет!
Эрик (пробегает глазами бумагу). Все хорошо. Но доказательств достаточно?
Йоран Перссон. Тут все. И мятежная речь Нильса Стуре, и приветствия господина Сванте предателю. Надо быть негодяем, чтоб таким изменникам вынести оправдательный приговор!
Эрик. А свидетели?
Йоран Перссон. На месте, ждут. Впрочем, достало бы и письменных показаний.
Эрик. Не пора ли начинать, как по-твоему?
Йоран Перссон (выглядывает в окно). Представители еще не заняли своих мест, но почти все уже в сборе!
Эрик (выходит на авансцену, кладет бумагу на стул, берет со стола корону и надевает). Несносная жара! Корона давит лоб, вся голова в поту!
Карин (входя). Прости, родной, но у детей к тебе просьба, совсем невинная просьба.
Эрик (ласково). Ну, скажи какая.
Карин. Им, они говорят, очень хочется взглянуть на короля!
Эрик. Мы каждый день ведь видимся… Ну да… Им подай короля в короне, короля на сцене! Что ж, пусть войдут!
Карин (машет рукой в сторону двери, которую она не прикрыла за собой). Идите сюда, маленькие!
Густав и Сигрид, держась за руки доктора, подходят к Эрику и падают на колени.
Эрик. А ну-ка, негодяйчики, сейчас же вставайте с пола! (Наклоняется и берет обоих на руки.) Ну вот! Можете поглядеть на эту игрушку! (Густав и Сигрид трогают пальчиками корону. Эрик целует обоих и ставит на пол.) Ну как? Высоко взобрались? А? Густав (щупает горностаев на мантии). Смотри, Сигрид, крысы!
Сигрид. Не надо мне крыс! (Идет к столу, на котором Эрик оставил свою бумагу с речью, и потихоньку закутывает в нее куклу.)
Эрик (Густаву). Ну, Йоста, хочешь тоже стать королем?
Густав. Ага, если только мама будет королевой!
Эрик. Она и так важней всякой королевы!
Густав. А я важней всякого принца, да?
Эрик. Конечно! Потому что ты ангел!
Входит придворный, что-то шепчет Йорану Перссону, тот подходит к королю.
Йоран Перссон. Пора! Поспеши!
Эрик (Карин и детям). Храни вас господь! Всех, всех! (Уходит.)
Густав и Сигрид шлют ему воздушные поцелуи.
Карин (Йорану Перссону). Что там затевается?
Йоран Перссон. Король перед риксдагом должен обвинить дворян.
Карин. Тех, что заточены в крепость?
Йоран Перссон. Их самых!
Карин. Значит, можно заточить людей в крепость прежде дознания и суда?
Йоран Перссон. Да, если кто пойман с поличным, его сразу бросают в тюрьму и потом уж ведут дознание. Так и случилось с господами дворянами.
Карин. Все-то ты мудреные вещи говоришь, где мне их понять…
Йоран Перссон. Да, правосудие – дело тонкое; тут такая нужна скрупулезность и точность, речь идет ведь о жизни и смерти! (Подходит к окну.) Слушайте! Король говорит! И его отсюда видно!
Карин. Задерните шторы! Не хочу я на это смотреть!
Йоран Перссон (задергивает шторы). Как вам угодно, фрекен.
Сигрид. Мама, это Йоран Перссон?
Карин. Тс-с, малышка!
Сигрид. Он и правда очень плохой?
Йоран Перссон. Только с плохими людьми, а не с детками.
Карин. Вы мне уж больше нравитесь, Йоран, когда вы бьете, а не когда вы ласкаете.
Йоран Перссон. Неужто?
Карин. И не хотелось бы мне хоть чем-то быть вам обязанной.
Йоран Перссон. И однако ж…
Придворный (входит, что-то шепчет Йорану Перссону, тот поспешно уходит; затем – к Карин). Ее величество вдовствующая королева просит дозволения войти!
Карин (робко). Войти? Ко мне?
Вдовствующая королева (стремительно входит слева и падает на колени). Смилуйтесь! Пощадите брата моего и близких!
Карин (падает на колени). Встаньте, Христом богом прошу, встаньте! Неужто вы и вправду думаете, что я могу кого-то миловать, я, – ведь я сама только от милости чужой и завишу! Встаньте, королева, благородная вдова великого короля Густава; я, ничтожная, не стою того, чтобы вы даже приходили ко мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Нильс Юлленшерна. Я облечен этим правом! Те, кто по-прежнему оказывает герцогские почести Юхану, лишенному герцогского достоинства постановлением риксдага, открыто становятся на сторону предателя. Делайте свое дело, солдаты!
Солдаты хватают дворян.
Сванте Стуре. И это говорит шведский дворянин?
Нильс Юлленшерна. Да, и к тому же потомок Кристины Юлленшерна и одного из Стуре, никогда прежде не изменявших короне! Везут преступного, а вы встречаете его с цветами, словно жениха!
Сванте Стуре. Герцог не подданный короля.
Нильс Юлленшерна. Простите, но вам изменяет память, господин Сванте, не вы ли составляли Арборгскую конституцию, в которой ограничены права герцогов?
Сванте Стуре. Верно! О, если б вовремя знать!
Нильс Юлленшерна. Идите, господа! Вас ожидает правосудие и закон, пред которым все должны склоняться, простолюдин и знатный!
Сванте Стуре. Хорошо же! Стуре знавали счастье и несчастье! Еще придет наш светлый час!
Нильс Юлленшерна. Придет ночь, и вас не станет! Прощайте же, господа!
Их уводят вправо.
Йоран Перссон. Благодарю вас, Юлленшерна. Видите ли, сам я не мастак произносить высокие, тонкие речи; но вы говорили превосходно, я еще раз вас благодарю. А я отправляюсь в Упсалу – действовать!
Нильс Юлленшерна. Прощайте, прокуратор! И судите не слишком строго!
Йоран Перссон (уходя). Я и вовсе не буду судить, но риксдаг. (Педеру Веламсону.) Педер Веламсон! Собери все цветы и венки!
Педер Веламсон. Слушаюсь!
Йоран Перссон. И запишем все показания твои и часового – подробнейшим образом!
Педер Веламсон. Подробнейшим образом! А лучше бы и вовсе не писать!
Йоран Перссон. Забудь, что ты мой племянник, и я забуду, что я тебе дядя!
Педер Веламсон. Даже при производстве моем по службе?
Йоран Перссон. Разумеется! Видишь ли, дворяне к нам, простолюдинам, куда требовательней, чем к самим себе; что ж, придется соответствовать их высоким мыслям. Впрочем, тебе и лучше оставаться внизу – в низине ветер не такой злой, как на вершинах! Сам же я взберусь в такую высь, что всех заставлю черное называть белым!
Зал в замке в Упсале. Из окон, выходящих во двор, видны окна риксдага, в них свет, они открыты настежь. В зале смутно различимы движущиеся фигуры, когда раздвигаются шторы.
Эрик (в мантии, корона лежит на столе; он открывает окно. Йоран стоит у другого окна и прислушивается). Жарко нынче на Троицу!
Йоран Перссон (кивая в сторону риксдага). Скоро еще жарче будет! Дворян немного, зато духовных множество собралось!
Эрик. А эти не любят меня! Заходил ты туда?
Йоран Перссон. На минуту.
Эрик. И что же они? Как тебе показалось? Я вот сразу чую, Друзья передо мною или враги.
Йоран Перссон. Я всегда чую врагов там, где собраны Двое или трое, и всегда готов их разить! Лучше самому нанести первый удар…
Эрик. Смотри-ка! Кажется, Юхан!… Тот, с рыжей бородой… вон!
Йоран Перссон. Нет! Это Магнус из Або!
Эрик (трет лоб). Но я видел Юхана! Я его видел! Дай сюда речь! Хорошо переписали?
Йоран Перссон (подавая бумагу). Нельзя лучше. И ребенок прочтет!
Эрик (пробегает глазами бумагу). Все хорошо. Но доказательств достаточно?
Йоран Перссон. Тут все. И мятежная речь Нильса Стуре, и приветствия господина Сванте предателю. Надо быть негодяем, чтоб таким изменникам вынести оправдательный приговор!
Эрик. А свидетели?
Йоран Перссон. На месте, ждут. Впрочем, достало бы и письменных показаний.
Эрик. Не пора ли начинать, как по-твоему?
Йоран Перссон (выглядывает в окно). Представители еще не заняли своих мест, но почти все уже в сборе!
Эрик (выходит на авансцену, кладет бумагу на стул, берет со стола корону и надевает). Несносная жара! Корона давит лоб, вся голова в поту!
Карин (входя). Прости, родной, но у детей к тебе просьба, совсем невинная просьба.
Эрик (ласково). Ну, скажи какая.
Карин. Им, они говорят, очень хочется взглянуть на короля!
Эрик. Мы каждый день ведь видимся… Ну да… Им подай короля в короне, короля на сцене! Что ж, пусть войдут!
Карин (машет рукой в сторону двери, которую она не прикрыла за собой). Идите сюда, маленькие!
Густав и Сигрид, держась за руки доктора, подходят к Эрику и падают на колени.
Эрик. А ну-ка, негодяйчики, сейчас же вставайте с пола! (Наклоняется и берет обоих на руки.) Ну вот! Можете поглядеть на эту игрушку! (Густав и Сигрид трогают пальчиками корону. Эрик целует обоих и ставит на пол.) Ну как? Высоко взобрались? А? Густав (щупает горностаев на мантии). Смотри, Сигрид, крысы!
Сигрид. Не надо мне крыс! (Идет к столу, на котором Эрик оставил свою бумагу с речью, и потихоньку закутывает в нее куклу.)
Эрик (Густаву). Ну, Йоста, хочешь тоже стать королем?
Густав. Ага, если только мама будет королевой!
Эрик. Она и так важней всякой королевы!
Густав. А я важней всякого принца, да?
Эрик. Конечно! Потому что ты ангел!
Входит придворный, что-то шепчет Йорану Перссону, тот подходит к королю.
Йоран Перссон. Пора! Поспеши!
Эрик (Карин и детям). Храни вас господь! Всех, всех! (Уходит.)
Густав и Сигрид шлют ему воздушные поцелуи.
Карин (Йорану Перссону). Что там затевается?
Йоран Перссон. Король перед риксдагом должен обвинить дворян.
Карин. Тех, что заточены в крепость?
Йоран Перссон. Их самых!
Карин. Значит, можно заточить людей в крепость прежде дознания и суда?
Йоран Перссон. Да, если кто пойман с поличным, его сразу бросают в тюрьму и потом уж ведут дознание. Так и случилось с господами дворянами.
Карин. Все-то ты мудреные вещи говоришь, где мне их понять…
Йоран Перссон. Да, правосудие – дело тонкое; тут такая нужна скрупулезность и точность, речь идет ведь о жизни и смерти! (Подходит к окну.) Слушайте! Король говорит! И его отсюда видно!
Карин. Задерните шторы! Не хочу я на это смотреть!
Йоран Перссон (задергивает шторы). Как вам угодно, фрекен.
Сигрид. Мама, это Йоран Перссон?
Карин. Тс-с, малышка!
Сигрид. Он и правда очень плохой?
Йоран Перссон. Только с плохими людьми, а не с детками.
Карин. Вы мне уж больше нравитесь, Йоран, когда вы бьете, а не когда вы ласкаете.
Йоран Перссон. Неужто?
Карин. И не хотелось бы мне хоть чем-то быть вам обязанной.
Йоран Перссон. И однако ж…
Придворный (входит, что-то шепчет Йорану Перссону, тот поспешно уходит; затем – к Карин). Ее величество вдовствующая королева просит дозволения войти!
Карин (робко). Войти? Ко мне?
Вдовствующая королева (стремительно входит слева и падает на колени). Смилуйтесь! Пощадите брата моего и близких!
Карин (падает на колени). Встаньте, Христом богом прошу, встаньте! Неужто вы и вправду думаете, что я могу кого-то миловать, я, – ведь я сама только от милости чужой и завишу! Встаньте, королева, благородная вдова великого короля Густава; я, ничтожная, не стою того, чтобы вы даже приходили ко мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15