«Продолжайте, продолжайте», – сказал мне добрый старик. Я закончил свой рассказ, не забыв упомянуть ни о крайней осторожности туземца, ни о похвальном бескорыстии старшины.
Когда я умолк, старый кюре сказал: «Хорошо!» Потом он обратился к своим прихожанам: «Слушайте меня все! Вы трепещете перед этими злодеями и поэтому они смеют делать всё; ибо трусы порождают храбрых. Но хуже всего то, что некоторые из вас извлекают выгоду из их гнусного промысла. Погляди-ка, Андре, до чего тебя довело злоупотребление табаком, – этой пагубной привычкой расходовать деньги выше своих средств! Твой нос набит табаком, а сам ты ходишь на босу ногу; добро бы только это, но ты покупаешь табак у этих мошенников, и, чтобы с ними не ссориться, ты не смеешь выручить из беды человека, как это подобает христианину. Но ты ведь знаешь, Андре, этих разбойников в аду будут жечь на огне и рвать на части… И неизвестно еще, что ожидает тех, кто им потворствует! Послушай меня, мой дружок, не нюхай столько табаку и покупай его в казенной лавке! Что касается Антуана, то он думал сделать как можно лучше, и хорошо поступил. Он действовал по правилам, а не по своему хотению».
Тут добрый кюре дружески похлопал Антуана по плечу, и тот, гордясь, что его похвалили в присутствии всей деревни за благоразумное и бескорыстное поведение, простодушно выпятил грудь, держа в одной руке полуштоф, а в другой – свою треуголку.
Во время этой беседы привели мула. Мне помогли сесть на него, и я смог наконец распроститься с моей лиственницей. Мы стали спускаться с горы. Старшина держал мула под уздцы, добрый кюре, разговаривая, шел рядом со мною, а все прихожане следовали позади. Эта живописная процессия двигалась в светлых сумерках и то рассыпалась по мшистой лесной дороге, то собиралась в кучки в глубоком овраге, то шла цепочкой по извилистой узкой тропинке. Не прошло и получаса, как мы подошли к обширным пастбищам, откуда виднелся другой склон горы, спускающийся к долине Арвы, уже потонувшей во мгле; невдалеке от нас появились кое-какие строения, буки и наклонный шпиц ветхой колокольни. Это была деревня.
«Спокойной ночи, добрые люди!» – сказал кюре своим прихожанам. «А вам, сударь, я предлагаю ужин и постель. Нынче постный день, но я еще наверху заметил, что вы не католик и таким образом, мы, чем сможем, восстановим ваши силы. Марта! – крикнул он, когда мы подошли к церковному дому. – Поскорей приготовь цыпленка и дай мне ключ от погреба!»
Я поужинал с этим превосходным человеком: он вкушал постную пищу, а я уписывал цыпленка. Когда кончилась бутылка старого вина, которую он открыл в мою честь, я попрощался с ним, чтобы насладиться отдыхом, в чем очень нуждался.
На другой день я спустился в Маглан. Моей прежней целью было посетить Шамони. Но после пережитых тревог и столь опасного приключения я утратил охоту к странствиям. Я повернулся спиною к горам и поспешил к себе домой самым коротким путем.
1 2 3 4 5
Когда я умолк, старый кюре сказал: «Хорошо!» Потом он обратился к своим прихожанам: «Слушайте меня все! Вы трепещете перед этими злодеями и поэтому они смеют делать всё; ибо трусы порождают храбрых. Но хуже всего то, что некоторые из вас извлекают выгоду из их гнусного промысла. Погляди-ка, Андре, до чего тебя довело злоупотребление табаком, – этой пагубной привычкой расходовать деньги выше своих средств! Твой нос набит табаком, а сам ты ходишь на босу ногу; добро бы только это, но ты покупаешь табак у этих мошенников, и, чтобы с ними не ссориться, ты не смеешь выручить из беды человека, как это подобает христианину. Но ты ведь знаешь, Андре, этих разбойников в аду будут жечь на огне и рвать на части… И неизвестно еще, что ожидает тех, кто им потворствует! Послушай меня, мой дружок, не нюхай столько табаку и покупай его в казенной лавке! Что касается Антуана, то он думал сделать как можно лучше, и хорошо поступил. Он действовал по правилам, а не по своему хотению».
Тут добрый кюре дружески похлопал Антуана по плечу, и тот, гордясь, что его похвалили в присутствии всей деревни за благоразумное и бескорыстное поведение, простодушно выпятил грудь, держа в одной руке полуштоф, а в другой – свою треуголку.
Во время этой беседы привели мула. Мне помогли сесть на него, и я смог наконец распроститься с моей лиственницей. Мы стали спускаться с горы. Старшина держал мула под уздцы, добрый кюре, разговаривая, шел рядом со мною, а все прихожане следовали позади. Эта живописная процессия двигалась в светлых сумерках и то рассыпалась по мшистой лесной дороге, то собиралась в кучки в глубоком овраге, то шла цепочкой по извилистой узкой тропинке. Не прошло и получаса, как мы подошли к обширным пастбищам, откуда виднелся другой склон горы, спускающийся к долине Арвы, уже потонувшей во мгле; невдалеке от нас появились кое-какие строения, буки и наклонный шпиц ветхой колокольни. Это была деревня.
«Спокойной ночи, добрые люди!» – сказал кюре своим прихожанам. «А вам, сударь, я предлагаю ужин и постель. Нынче постный день, но я еще наверху заметил, что вы не католик и таким образом, мы, чем сможем, восстановим ваши силы. Марта! – крикнул он, когда мы подошли к церковному дому. – Поскорей приготовь цыпленка и дай мне ключ от погреба!»
Я поужинал с этим превосходным человеком: он вкушал постную пищу, а я уписывал цыпленка. Когда кончилась бутылка старого вина, которую он открыл в мою честь, я попрощался с ним, чтобы насладиться отдыхом, в чем очень нуждался.
На другой день я спустился в Маглан. Моей прежней целью было посетить Шамони. Но после пережитых тревог и столь опасного приключения я утратил охоту к странствиям. Я повернулся спиною к горам и поспешил к себе домой самым коротким путем.
1 2 3 4 5