— Не борись с телом. Ты борешься с собой… Познай тело — и ты познаешь себя…
После этих слов все завертелось перед глазами Иосифа. Миг стал раем, и рай был долог… Он ласкал эти длинные, смуглые пальцы; как птица, пытался склюнуть с груди соски, как будто это были ягоды рябины, и пил из самого нежного, боясь, что кончится этот сок и останется он, мучимый жаждой, останется навсегда один.
Через месяц Иосиф был женатым человеком. Он съездил в Бомбей, перевел все свое имущество в наличность и перебрался в дом Индиры. Днем он занимался постройкой достойного жилища для своей богини, а ночью черпал бездонным ковшом всю сладость «стхиты», всю остроту «переплетенного узла», и плакал в наслаждении, как ребенок, и выл в экстазе, как шакал…В одну из таких «камасутровских» ночей затяжелела Индира моим старшим братом, который родился поздним вечером в конце жаркой зимы и был назван в честь Бога Шивы.
И распустилось счастье Иосифа полным цветом. Стал он полнокровным мужчиной и мог строить планы дольше своей жизни, надеясь, что его семя будет брошено через века и даст всходы правнуками и праправнуками.
— Живуче племя Израилево! — приговаривал он. — Хоть и смешанное с кришнаитами, но все равно поступь видна!..
Иосиф разглядывал маленького Шиву и в крошечном носике ребенка угадывал свой будущий горбатый клюв… Как он радовался тогда… Бежал вприпрыжку в поле и кричал Индире во весь голос: «Мой ребенок, мой!»
Жена улыбалась, гладила его влажной рукой по щеке, потом вдруг спохватывалась, вспомнив, что Шива остался один, и гнала Иосифа обратно в дом.
Прошел год… Днем Иосиф обычно что-то делал по дому, а Индира работала в поле, на чайных плантациях… В один из таких дней, когда маленький Шива спал в своей кроватке, а Иосиф строгал какую-то деревяшку, до его ушей донеслись тревожные крики. Он выглянул с террасы и увидел сквозь пыль бегущих с поля женщин.
— Бешеный тигр!.. — донеслось до его ушей. — Бешеный тигр!
И тут Иосиф почувствовал неладное. Так защемило в его сердце, так вдруг стало плохо всему телу, что ноги подломились у него и прядь волос стала седая… Он заскулил, как убиваемая собака, закрутился на одном месте и, уже чувствуя, уже зная, что нет его Индиры, упал на землю и почти умер…
Хоронил отец Индиру сам. Сам прибирал изувеченное тело, целуя поникшие ягоды рябины, сам одевал ее в свадебное сари, сам закапывал гроб… Отдав Шиву шурину, запершись один в пустом доме, он плакал семь дней. На восьмой уехал на «кадиллаке» в Бомбей, а на пятнадцатый вернулся весь осунувшийся, но с великолепным крупнокалиберным ружьем за плечами.
Ранним утром, когда деревня еще спала, с мешком провизии и с ружьем наперевес Иосиф ушел в джунгли… Две недели о нем не было ни слуху, ни духу, и когда все подумали, что он СГИНУЛ бесследно в непроходимых чащах, разодранный дикими зверями, отец вдруг появился… Отощавший, заросший наполовину седыми космами, с запекшимися на лице и руках ранами, он шел через деревню, неся на плечах шкуру убитого тигра, и не было в его облике ничего от героя…
Еще с месяц пожил Иосиф в доме сгинувшей жены, затем собрал все необходимое, взял под мышку Шиву, передал ключи от дома братьям Индиры и укатил в Бомбей.
Там, не мешкая, пришел в советское посольство и, покаявшись, попросил въездную визу на себя и ребенка…
Люди не звери… Когда проклевывались почки на деревьях и вата между оконных рам пожухла, Иосиф с сыном вернулись на родину…
Мать Иосифа, истосковавшаяся в одиночестве, в тот же миг простила своего непутевого сына и принялась холить и лелеять индийского внука, солнечным лучиком посланного на вечер ее жизни.
Она учила Шиву русским словам, пела еврейские колыбельные и гуляла с ним утром и вечером, чтобы легкие внука привыкали к российскому климату.
Вот в одну из таких прогулок мой брат Шива, катаясь на карусели, визжа от восторга, сунул палец в маленькую дырочку и оставил его там навсегда.
ШИВА
Маленького Шиву отдали в детский сад. Он еще носил длинную, до середины спины косу, был весь смугленький и этим привлекал внимание своих сверстников-карапузов. Те с удовольствием драли его за косичку и просили показать то, что у него спрятано в штанах.
Шива не обижался, с простодушием снимал брючки, обнаруживая, к всеобщему неудовольствию, то отличие, которое причисляло его к мальчикам.
Воспитательницы частенько заставляли рассказывать о плоде манго. Шива, словарный запас которого не превышал и трехсот слов, добрый по своей природе, все же пытался дать приблизительное определение, указывая на небольшой кабачок и говоря, что манго зеленее и слаще, чем сахар.
Когда Шиве пошел третий год, Иосиф, воспользовавшись дружбой с Китаем, в светлый праздник пересек советско-китайскую границу и смешался с миллиардом узкоглазых жителей.
Шива остался жить с бабушкой, постепенно забывая отца. А о матери у него осталось лишь какое-то туманное ощущение, словно от растаявшей во рту конфеты… Через пять лет и Индия стала для него той сказочной страной, какой воспринимают ее его сверстники.
Бабушка определила Шиву в школу и с этого момента стала стареть еще быстрее… Когда-то, лет пятнадцать назад, она выгнала из дома дедушку, не простив ему измены, а теперь попросила его вернуться обратно, чтобы в крайнем случае внук не остался сиротой. И дедушка вернулся, еще совсем крепкий и счастливый, что вновь обрел семью…
Шива ходил в школу, с удовольствием постигая необходимые науки, был отличником, не прикладывая к этому особых усилий. Он был слишком хорошеньким, хоть и чернявеньким, поэтому одноклассники невзлюбили мальчика и часто бивали его в школьных туалетах, но он никогда не плакал, как бы больно ему ни было, никогда не защищался, а лишь улыбался в ответ, показывая крупные окровавленные зубы.
Так шло время… Шива из начальных классов перебрался в средние, а затем и в старшие… Незаметно для бабушки и дедушки он вырос в красивого юношу…
Бабушка благодарила Моисея за то, что нос внука совсем не похож на клюв ее сына, что он хоть и чуть крупноват, но ровен, словно тоненькая трость для мундштука кларнета… Единственно, что ее расстраивало, — это разбитые губы внука и синяки, такие же частые на его лице, как тучи на русском небе… Она сокрушалась, что внук растет слабым, не способным за себя постоять, а оттого жизнь его будет трудной и безрадостной… Бабушке и невдомек было, что Шива еще с пятого класса, говоря, что ходит учить уроки к приятелю, посещал квартиру старого китайца, отсидевшего в лагерях Сибири и втайне обучающего мальчика какой-то восточной борьбе… Тем более было странным, что он никогда не защищался от побоев, имея в руках столь мощное оружие. Просто улыбался в ответ на удары„ и все…
В глаза Шивы были влюблены все девочки в школе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20