— Что он сделал?
— Не дал согласия.
— Постой-ка, Разве в наши дни оно кому-нибудь нужно?
— Другим — не знаю, а Гертруде Баттервик нужно. Викторианская барышня. Слушается папу.
— Это ее хоккей попутал, — заметил Апельсиновый сок.
— Монти, конечно, был озадачен, сбит с толку, поражен, как и вы. Он умолял плюнуть на запрет и бежать, но она не согласилась. Знаете, вся эта чепуха — у отца слабое сердце, потрясение его убьет, и так далее.
— Какая дура!
— Несомненно. Тот же Реджи Тениссон мне поведал, что папаша Баттервик не только похож на лошадь, но и здоров как лошадь. Тем не менее, вот так!
— Моим дочерям я не позволю притронуться к клюшке — сообщил Апельсин. — Да уж! Не позволю!
— Почему ее отец не дал согласия? — спросил Ликер-со-Льдом. — У Монти куча денег.
— В этом — ответил Лимонный сок, — как раз и проблема. Монти получил наследство от тетушки, а старый Баттервик — из тех субъектов, которые начинают с самого низа в шестнадцать лет, а о наследстве и не слышали. Он сказал, что не отдаст дочь за бездельника.
— Ах, вон как!
— Вообще-то, не совсем так. Монти поговорил со старым перечником, и тот пошел на попятный. Если Монти удастся проработать где-нибудь хотя бы год, — пожалуйста, женитесь. Вот Монти и устроился в кинокомпанию Лльюэлина в Лльюэлин-Сити, Южная Калифорния.
Соку было трудно повернуть голову, но он это сделал, чтобы бросить суровый взгляд на оратора. Он не любил неряшливо рассказанных историй.
— Вот ты говоришь: «Монти устроился…», как будто это легче легкого. А всякий знает, что в Лльюэлин-Сити может пробраться, в самом худшем случае, незаконнорожденный сын одного из владельцев. Как же Монти это удалось?
Лимон добродушно хмыкнул.
— Ты будешь смеяться.
— Не буду, — заверил Апельсин. — По крайней мере, не сегодня.
— Все началось на борту «Атлантика» по пути в Нью-Йорк. Гертруда Баттервик отправлялась на соревнования в Америку с английской женской сборной по хоккею. Монти хотел быть рядом с ней. Реджи Тениссона семья хотела сплавить в какую-то канадскую контору. Пока все ясно?
Присутствующие согласились, что пока — все ясно.
— Среди пассажиров был и Айвор Лльюэлин, глава компании, и сестра его жены, Мейбл Спенс. На этом перечень действующих лиц заканчивается. И сейчас все понятно?
— Да.
— Подходим к решающему моменту. Все вошли на борт в Саутгемптоне за исключением этой Мейбл. Она присоединилась к ним в Шербуре, куда явилась из Парижа, где была вместе с женой Айвора, Грейс. Теперь представьте, что он чувствовал, когда она сказала ему, что прихватила с собой алмазное ожерелье, не сообщив о нем на таможне! Грейс рассчитывала, что Лльюэлин провезет его контрабандой в Нью-Йорк. По всей вероятности, она считает, что делиться с американским правительством — очень глупо. Обычно она говорит, что у них и так слишком много денег. Пускай с этими справятся, а лишнее только навредит. Все понятно?
Аудитория дружно кивнула.
— Как вы можете легко представить, Лльюэлин разволновался. Он всегда боялся таможенников. Даже когда его совесть была чиста, он прятал глаза от их неприятного взора. Он дрожал, когда они смотрели на него, пожевывая жвачку. Когда же они молча указывали на его чемодан, он открывал его так, будто в нем лежит труп.
Ликер-со-Льдом сказал, что ему знакомо это чувство, и попытался начать длинную историю о том, как он однажды попытался провести лишнюю сотню сигарет в Фолькстоун, но Апельсиновый сок продолжил свое повествование.
— Естественно, сперва он решил от всего откреститься, но тут призадумался, что скажет Грейс. Таможенных инспекторов он боялся, но все же не так как жены, и причины у него были. Когда она еще снималась, ее называли пантерой экрана, а если уж ты была пантерой, ты пантерой и останешься. Поэтому он пришел к заключению, что как ни тяжко, он все же подчинится. Это его не радовало.
— Какая уж тут радость! — вставил Виски-с-Лаймом.
— Проблема была в том, как вообще провезти контрабанду.
— Да уж, проблема!
— С того дня он потерял покой и сон.
— Тут потеряешь!
— Но однажды вечером Реджи нашел выход.
— Реджи Тениссон?
— Да. Я же сказал, что он тоже был на корабле и, пока они плыли, очень сдружился с Мейбл Спенс, а она поведала ему о страшной проблеме. Тогда Реджи пошел к Лльюэлину и сказал ему, что все будет хорошо, если только они возьмут у Монти мышь. Должен упомянуть, что Монти купил для своей Гертруды плюшевого Микки Мауса с отвинчивающейся головой. Такая, понимаете, банка для шоколадных конфет.
Апельсин нервно вздрогнул. Сейчас он не мог слышать о шоколаде.
— Монти и Гертруда немного поссорились — это часто бывает между влюбленными, и она вернула ему мышь, а Реджи сказал Лльюэлину, что положит туда ожерелье, так что Монти и не узнает.
— Умно, — признал Виски-с-Лаймом.
— Гениально! — отозвался Ликер. — И все прошло, как он задумал?
— Без задоринки. На берегу, конечно, Лльюэлин рассказал все Монти, и тот увидел, что ему прямо с неба упало волшебное кольцо — теперь он сможет получить работу на этот самый год. Короче говоря, все так и вышло. Перед тем как они расстались, Лльюэлин подписал с ним контракт на пять лет и взял его к себе в помощники.
— И Монти помирился с Гертрудой?
— О, да! Сегодня они обедают в Баррибо. Апельсин заметил, что это пустая трата денег. Рано или поздно, предсказал он, Гертруда Баттервик бросит жениха, а денег не вернешь.
— Почему ты так думаешь? — спросил Лимон.
— Она играет в хоккей, — ответил Апельсин.
2
Монти сидел в холле всемирно известного отеля, и взоры его постоянно обращались к вращающейся двери, из которой в любой момент могла появиться Гретруда. Его чувства, хотя и близкие к экстазу, окрашивало легкое беспокойство. Уверенный в выборе, который он сделал еще год назад, он поневоле думал о том, что у Гертруды было достаточно времени взвесить все за и против и изменить свое решение, особенно если мы учтем, что ее отец и не пытался скрыть аллергию на само слово «Бодкин», и не собирался ослабить влияние на преданную дочь.
Правда, она согласилась прийти без явных колебаний, но с прежним ли пылом, с прежним ли огнем? Именно об этом спрашивал себя Монти, и именно это мешало ему находиться в том состоянии, которое французы называют bien etre. Его дух то поднимался, то опускался, и когда он только что сумел его приободрить, почти убедив себя, что все его страхи безосновательны, в дверь, которой судьба предназначила впускать только индийских магарадж и техасских миллионеров, вошел пожилой человек с лошадиным лицом, в котором Монти не без труда распознал мистера Баттервика, главу компании «Баттервик, Прайс и Мандельбаум Импорт-Экспорт». Мистер Баттервик подошел к тому месту, где сидел Бодкин, вызывающе фыркнул и произнес такие страшные слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37