– закричал Бенито. – Иначе полчища этих проклятых москитов налетят на жангаду, и жить в ней станет невозможно!
– И мы привезем их в провинцию Пара, – добавил Маноэль, – а там и своих предостаточно!
Итак, не задерживаясь на ночь у этих берегов, жангада отчалила и снова поплыла по течению.
От Лорето Амазонка слегка поворачивает на юго-восток и течет между островами Арава, Куяри, Урукутео. Жангада поплыла по темным водам Кажару, сливающимся со светлыми струями Амазонки. Вечером 23 июня, пройдя этот левый приток реки, она уже спокойно скользила вдоль большого острова Жахума.
Ясный закат на безоблачном небосводе предвещал дивную тропическую ночь, каких не знают в умеренном климате. Легкий ветерок освежал воздух. На небо скоро должна была взойти луна и заменить своим светом сумерки, – их не бывает на этих широтах. А пока, в темноте, звезды сияли необычайно ярко. Огромная равнина бассейна реки, казалось, уходит в безбрежную даль, словно море, и над ней, на высоте двести тысяч миллиардов лье, сверкал на севере единственный алмаз Полярной звезды, а на юге – четыре бриллианта Южного Креста.
На левом берегу острова Жахума выступали черные силуэты полуосвещенных деревьев. Их можно было узнать лишь по общим очертаниям. Вот стройные, как колонны, стволы копаюсов, с раскинувшимися, словно зонтики, вершинами; вот купы сандисов, из которых добывают густой и сладкий молочный сок, пьянящий, как вино; вот несколько винных деревьев высотой в восемнадцать футов, с трепещущей от малейшего ветерка листвой. Воистину можно сказать: «Какая прекрасная поэма эти амазонские леса!» И добавить: «Какой величественный гимн эти тропические ночи!»
Слышались последние вечерние песни лесных птиц: бентивисов, которые подвешивают свои гнезда на прибрежном камыше; местных куропаток «ниамбу», песенку которых, состоящую из четырех нот, повторяют многие пернатые подражатели; жалобный напев «камичи»; крик зимородка, словно по сигналу отвечающего на последние выкрики собратьев; звонкие, как труба, голоса «каниндэ» и красных попугаев ара, прикорнувших в ветвях жакетибы, сложив крылья, яркие краски которых погасила спустившаяся ночь.
Команда жангады оставалась на своих местах, но отдыхала. Только лоцман стоял на носу, и его высокая фигура едва выделялась в сгустившейся темноте. Вахтенные, застывшие на борту с длинными баграми на плече, напоминали стан татарских всадников. Бразильский флаг на носу жангады неподвижно повис на древке, и у ветра не хватало силы его развернуть.
В восемь часов с колокольни маленькой часовни раздались первые три удара колокола, возвещавшие начало вечерней молитвы. Затем прозвучало еще два раза по три удара, и вскоре вечерня закончилась частым перезвоном.
Между тем семья Гарраля вышла на веранду подышать свежим воздухом после жаркого июльского дня. Так бывало всякий вечер. Жоам Гарраль обычно молчал, прислушиваясь к разговорам, а молодежь весело болтала, пока не наступало время ложиться спать.
– Ах, как хороша наша река, наша величавая Амазонка! – воскликнула Минья, которая не уставала восхищаться могучим водным потоком.
– И правда, несравненная река, – отозвался Маноэль, – я тоже оценил ее гордую красоту. Сейчас мы плывем по ней, как в прошлом веке Орельяна и Лакондамин, и я не удивляюсь, что они оставили нам такие восторженные описания.
– И притом не очень правдоподобные, – заметил Бенито.
– Брат, – строго остановила его Минья, – не говори дурно о нашей Амазонке!
– А я и не говорю, сестренка, я хочу только напомнить, что о ней сложили немало легенд.
– Да, много, и среди них есть чудесные!
– Какие легенды? – спросил Маноэль. – Должен признаться, они не дошли до Пара, во всяком случае, я их не слышал.
– Чему же тогда вас учат в беленских школах? – засмеялась Минья.
– Теперь я понимаю, что ничему! – ответил Маноэль.
– Как, сударь? – спросила Минья с шутливой строгостью. – Вы не знаете старых преданий? Например, о том, что на Амазонке время от времени появляется громадный змей Миньокао и что вода в реке поднимается или убывает, смотря по тому, ныряет ли этот змей или выходит из воды, до того он велик!
– А вы сами видели когда-нибудь этого диковинного Миньокао? – спросил Маноэль.
– Увы, нет! – вздохнула Лина.
– Какая досада! – сказал Фрагозо.
– Есть у нас еще Маэ д'Агуа, – продолжала Минья, – прекрасная, но страшная женщина: она завораживает взглядом и увлекает в реку неосторожных путников, вздумавших поглядеть на нее.
– О, Маэ д'Агуа в самом деле существует! – воскликнула простодушная Лина. – Говорят, она бродит по берегам реки, но стоит только к ней подойти, тотчас исчезает, как и русалки.
– Ну что ж, Лина, если ты ее увидишь, тотчас позови меня, – пошутил Бенито.
– Чтобы она вас схватила и утащила на дно? Ни за что!
– Да ведь она этому верит! – вскричала Минья.
– Что ж, многие верят и в ствол Манао, – заметил Фрагозо, всегда готовый вступиться за Лину.
– Ствол Манао? – спросил Маноэль. – А это что еще за штука?
– Господин Маноэль, – ответил Фрагозо с комической важностью, – говорят, что есть, или, вернее, был когда-то, ствол турумы, который каждый год в одно и то же время спускался вниз по Риу-Негру, останавливался на несколько дней в Манаусе и отправлялся дальше в провинцию Пара, заходя по пути в каждую гавань, где туземцы благоговейно украшали его флажками. Доплыв до Белена, он останавливался, поворачивал назад, поднимался вверх по Амазонке, затем по Риу-Негру и возвращался в лес, откуда так таинственно приходил. Как-то раз его хотели вытащить на берег, но река забурлила, разлилась, и взять его не удалось. В другой раз капитан какого-то судна зацепил его багром и попытался тащить за собой на буксире. Но и на этот раз река разгневалась, оборвала канат, и ствол чудесным образом скрылся.
– А что с ним было потом? – спросила юная мулатка.
– Говорят, в последний раз он сбился с пути, – ответил Фрагозо, – и, вместо того чтобы подняться по Риу-Негру, поплыл дальше по Амазонке. С тех пор его больше не видели.
– Ах, как хотелось бы его встретить! – воскликнула Лина.
– Если мы его встретим, – сказал Бенито, – мы тебя, Лина, посадим на него; он увезет тебя в свой таинственный лес, и ты тоже сделаешься сказочной наядой.
– А почему бы и нет! – задорно ответила девушка.
– Вот сколько у вас легенд, – проговорил Маноэль, – и должен сказать, ваша река их вполне достойна. Но с ней связаны и правдивые истории, стоящие этих легенд. Я знаю одну такую быль, и если бы не боялся вас опечалить – ибо она в самом деле печальна, – я бы ее вам рассказал.
– Ох, расскажите, господин Маноэль! – вскричала Лина. – Я так люблю истории, от которых хочется плакать!
– А разве ты умеешь плакать, Лина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– И мы привезем их в провинцию Пара, – добавил Маноэль, – а там и своих предостаточно!
Итак, не задерживаясь на ночь у этих берегов, жангада отчалила и снова поплыла по течению.
От Лорето Амазонка слегка поворачивает на юго-восток и течет между островами Арава, Куяри, Урукутео. Жангада поплыла по темным водам Кажару, сливающимся со светлыми струями Амазонки. Вечером 23 июня, пройдя этот левый приток реки, она уже спокойно скользила вдоль большого острова Жахума.
Ясный закат на безоблачном небосводе предвещал дивную тропическую ночь, каких не знают в умеренном климате. Легкий ветерок освежал воздух. На небо скоро должна была взойти луна и заменить своим светом сумерки, – их не бывает на этих широтах. А пока, в темноте, звезды сияли необычайно ярко. Огромная равнина бассейна реки, казалось, уходит в безбрежную даль, словно море, и над ней, на высоте двести тысяч миллиардов лье, сверкал на севере единственный алмаз Полярной звезды, а на юге – четыре бриллианта Южного Креста.
На левом берегу острова Жахума выступали черные силуэты полуосвещенных деревьев. Их можно было узнать лишь по общим очертаниям. Вот стройные, как колонны, стволы копаюсов, с раскинувшимися, словно зонтики, вершинами; вот купы сандисов, из которых добывают густой и сладкий молочный сок, пьянящий, как вино; вот несколько винных деревьев высотой в восемнадцать футов, с трепещущей от малейшего ветерка листвой. Воистину можно сказать: «Какая прекрасная поэма эти амазонские леса!» И добавить: «Какой величественный гимн эти тропические ночи!»
Слышались последние вечерние песни лесных птиц: бентивисов, которые подвешивают свои гнезда на прибрежном камыше; местных куропаток «ниамбу», песенку которых, состоящую из четырех нот, повторяют многие пернатые подражатели; жалобный напев «камичи»; крик зимородка, словно по сигналу отвечающего на последние выкрики собратьев; звонкие, как труба, голоса «каниндэ» и красных попугаев ара, прикорнувших в ветвях жакетибы, сложив крылья, яркие краски которых погасила спустившаяся ночь.
Команда жангады оставалась на своих местах, но отдыхала. Только лоцман стоял на носу, и его высокая фигура едва выделялась в сгустившейся темноте. Вахтенные, застывшие на борту с длинными баграми на плече, напоминали стан татарских всадников. Бразильский флаг на носу жангады неподвижно повис на древке, и у ветра не хватало силы его развернуть.
В восемь часов с колокольни маленькой часовни раздались первые три удара колокола, возвещавшие начало вечерней молитвы. Затем прозвучало еще два раза по три удара, и вскоре вечерня закончилась частым перезвоном.
Между тем семья Гарраля вышла на веранду подышать свежим воздухом после жаркого июльского дня. Так бывало всякий вечер. Жоам Гарраль обычно молчал, прислушиваясь к разговорам, а молодежь весело болтала, пока не наступало время ложиться спать.
– Ах, как хороша наша река, наша величавая Амазонка! – воскликнула Минья, которая не уставала восхищаться могучим водным потоком.
– И правда, несравненная река, – отозвался Маноэль, – я тоже оценил ее гордую красоту. Сейчас мы плывем по ней, как в прошлом веке Орельяна и Лакондамин, и я не удивляюсь, что они оставили нам такие восторженные описания.
– И притом не очень правдоподобные, – заметил Бенито.
– Брат, – строго остановила его Минья, – не говори дурно о нашей Амазонке!
– А я и не говорю, сестренка, я хочу только напомнить, что о ней сложили немало легенд.
– Да, много, и среди них есть чудесные!
– Какие легенды? – спросил Маноэль. – Должен признаться, они не дошли до Пара, во всяком случае, я их не слышал.
– Чему же тогда вас учат в беленских школах? – засмеялась Минья.
– Теперь я понимаю, что ничему! – ответил Маноэль.
– Как, сударь? – спросила Минья с шутливой строгостью. – Вы не знаете старых преданий? Например, о том, что на Амазонке время от времени появляется громадный змей Миньокао и что вода в реке поднимается или убывает, смотря по тому, ныряет ли этот змей или выходит из воды, до того он велик!
– А вы сами видели когда-нибудь этого диковинного Миньокао? – спросил Маноэль.
– Увы, нет! – вздохнула Лина.
– Какая досада! – сказал Фрагозо.
– Есть у нас еще Маэ д'Агуа, – продолжала Минья, – прекрасная, но страшная женщина: она завораживает взглядом и увлекает в реку неосторожных путников, вздумавших поглядеть на нее.
– О, Маэ д'Агуа в самом деле существует! – воскликнула простодушная Лина. – Говорят, она бродит по берегам реки, но стоит только к ней подойти, тотчас исчезает, как и русалки.
– Ну что ж, Лина, если ты ее увидишь, тотчас позови меня, – пошутил Бенито.
– Чтобы она вас схватила и утащила на дно? Ни за что!
– Да ведь она этому верит! – вскричала Минья.
– Что ж, многие верят и в ствол Манао, – заметил Фрагозо, всегда готовый вступиться за Лину.
– Ствол Манао? – спросил Маноэль. – А это что еще за штука?
– Господин Маноэль, – ответил Фрагозо с комической важностью, – говорят, что есть, или, вернее, был когда-то, ствол турумы, который каждый год в одно и то же время спускался вниз по Риу-Негру, останавливался на несколько дней в Манаусе и отправлялся дальше в провинцию Пара, заходя по пути в каждую гавань, где туземцы благоговейно украшали его флажками. Доплыв до Белена, он останавливался, поворачивал назад, поднимался вверх по Амазонке, затем по Риу-Негру и возвращался в лес, откуда так таинственно приходил. Как-то раз его хотели вытащить на берег, но река забурлила, разлилась, и взять его не удалось. В другой раз капитан какого-то судна зацепил его багром и попытался тащить за собой на буксире. Но и на этот раз река разгневалась, оборвала канат, и ствол чудесным образом скрылся.
– А что с ним было потом? – спросила юная мулатка.
– Говорят, в последний раз он сбился с пути, – ответил Фрагозо, – и, вместо того чтобы подняться по Риу-Негру, поплыл дальше по Амазонке. С тех пор его больше не видели.
– Ах, как хотелось бы его встретить! – воскликнула Лина.
– Если мы его встретим, – сказал Бенито, – мы тебя, Лина, посадим на него; он увезет тебя в свой таинственный лес, и ты тоже сделаешься сказочной наядой.
– А почему бы и нет! – задорно ответила девушка.
– Вот сколько у вас легенд, – проговорил Маноэль, – и должен сказать, ваша река их вполне достойна. Но с ней связаны и правдивые истории, стоящие этих легенд. Я знаю одну такую быль, и если бы не боялся вас опечалить – ибо она в самом деле печальна, – я бы ее вам рассказал.
– Ох, расскажите, господин Маноэль! – вскричала Лина. – Я так люблю истории, от которых хочется плакать!
– А разве ты умеешь плакать, Лина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70