можно было бы сказать, проникнуть от ненастоящего живой души в истинное. Тогда вопрос состоял бы лишь в том, в какой момент теория как таковая вместе со своими неизбежно слишком тесными и ограниченными положениями должна была бы уйти со сцены после того, как с ее помощью достигнуто «истинное», или, выражаясь обобщенно, цель.
Аугуст Феттер справедливо говорит: «Так же как не переступающая своих границ естественная наука только лишь должна предполагать сознание и не может еще раз рассматривать его наряду со своими внешними предметами, так и практическое исследование души в деятельности, ограничивающееся внутренней жизнью, имеет свое само собой разумеющееся предположение, которое оно не может определить точнее, не запутываясь само, но в котором оно не может также и сомневаться, не ставя под вопрос само себя» (V е t t e r, Auslegungen der Seele . - Авт. ).
Если это так, то для того, чтобы добиться ясности относительно сущности теорий души, нельзя будет предложить иного пути, кроме как попытаться постичь саму душу теорий, то есть рассматривать в свою очередь теорию как выражение души. Опасность, которая заключается в том, что каждая теория при ее применении «имеет свое само собой разумеющееся предположение», совершенно очевидно является опасностью того, что искомые решения проблемы практической психотерапии совершенно незаметно сдвигаются в сторону воли, то есть в психологическом отношении сводятся к постоянному разучиванию определенных установок, которые благодаря определенным положениям, то есть частным содержаниям теории, скорее привносятся в душу извне, чем рождаются в ней самой. В той степени, в какой это имеет место, результаты терапии не будут больше строго аналитическими результатами, а «анализ» будет действовать как некоторая система, как какая-либо другая форма терапии - будь то трудовая терапия, метод отвлечения, убеждение и прочие, - то есть анализ становится инструментом леченая, применение которого не имеет больше ничего общего с идеей аналитического развития индивида.
Однако нужно освободиться от представления, что психоанализ является чем-то вроде запатентованного метода сглаживания душевных «комплексов», как полагают не только многие дилетанты, но и думает или же притворяется, что так думает, иной врач, - предположением является то, что в психологическом анализе следует стремиться к поискам предначертанного природой или желательного для нее пути индивида. Все остальное является терапевтическими паллиативами, какие бы названия они ни имели. От названий мало что зависит.
Разумеется, упражнение, приучение, принятие и «овладение» предписанной врачом системой тоже приносит результаты, причем пригодные результаты. Воля и последовательность также являются возможностями души, и горе тому, кто полагает обходиться без них. Также и достигнутый как бы обманным путем благодаря разрядке на лечебной кушетке желаемый результат не сходит на нет, а приносит свои плоды, пусть даже и не столь большие, но все же достаточные, чтобы быть оцененными как успех.
Но сами по себе результаты никогда не смогут дать нам масштаб для оценки теории, «Успехи» - по крайней мере в смысле «излечения» или притока пациентов - пока еще имела любая терапевтическая система, работала ли она при помощи горячей воды или холодной, суггестии или десуггестии. Для оценки терапевтических результатов, так же как и для обсуждения терапевтической системы, нет иного пути, кроме вчувствования в душу анализируемого человека или в душу терапевтической теории.
Психоанализ Фрейда - это прежде всего психология семейного романа: отношение ребенка к родителям, мальчика к матери, девочки к отцу, истолкованное как «инцестуозное желание», связывает душевные силы подрастающего человека и мешает его превращению в мужчину и отца, внутренним законом которого, сексуальным распространением и плодом его желания должно стать «государство» или, как говорит Фрейд, «Сверх-Я». Это отношение к «Сверх-Я», с одной стороны, конституирует зрелая сексуальность, с другой стороны, так называемое «приспособление к реальности», там же, где это «приспособление» или эта «реальность» отсутствуют, возникает невроз; интепретируемый Фрейдом как сексуальное отношение к собственным родителям или к их «имаго» (Юнг), от которых еще не произошло отделение (сексуального) «либидо». Ибо приводимая в движение сексуальными процессами в теле психика человека, так сказать, запутывается между принципом удовольствия - «матерью» - и принципом «реальности» - законом, «отцом». Фрейд обосновывает положение человека внутри этого противоречия в первую очередь фактическим отношением к собственному отцу и собственной матери, во-вторых, воздействием имаго отца или имаго матери, причем под имаго понимается отображение человека, вещи или ситуации - короче говоря, того, что было пережито, равно как и того, что образуется в результате непроизвольной деятельности фантазии. В латыни слово «imago» часто употребляется в значении видимости, иллюзии, тени, фантома, то есть противопоставляется действительности.
А в-третьих, «отец - мать», само собой разумеется, также представляют противоречивую пару понятий символического характера, в которой находит выражение универсальный дуализм душевного переживания в целом. Правда, это полностью символическое содержание может стать осязаемым только в той мере, в какой отношение к противоречивой паре - здесь, стало быть, к отцу - матери - сняло с себя покров личных аффектов, которые кто-нибудь может настолько тесно связать с представлением отец - мать, например вследствие личных реминисценций, что он сопротивляется возможности познать и пережить тот огромный дуализм, по крайней мере в этом выражении. То есть он застрял бы в психологии семейного романа, и даже психологическая теория или учение застревает в ней, поскольку для них двойственность отец - мать «подозрительна как комплекс» и они предполагает в ней символическое содержание несчастного детства.
Но если мы не будем учитывать аффекты, застрявшие в каких-либо личных реминисценциях, то образ «отец - мать» - впрочем, так же как и образы «удовольствие - реальность» или «Сверх-Я» - «подсознание» - включаются в качестве образа в многочисленные сходные противоречивые двойственные формулы, в которых самым разным способом пытались осмыслить дуализм основ всей душевной жизни.
Мы находим дуалистские умозрения начиная уже с древнейших времен; я напомню здесь только о древних китайских символах Янь и Инь, изображаемых в виде круга, который S-образная линия делит на две равные части; одна из этих частей белая с черным центром, другая - черная с белым, формы и формулы выражения меняются, общее же, в конечном счете всеобъемлющее и поэтому невыразимое, остается тем же самым, Во всяком случае, дуализм отнюдь не является характерной чертой психоанализа - но, пожалуй, характеризующим является выбор формы, в которой этот дуализм выражается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63