Высунувшись,
можно было различить в темноте два светлых пятна -- рубашка
консьержа и платье консьержки: супруги сидели перед входом на
двух старых деревянных стульях. Надолго высовываться не
следовало: окна снова захлопывались.
Журчание воды из крана стихло, потом возобновилось: кто-то
открывал кран на нижнем этаже. Железная сетка кровати слабо
поскрипывала в такт дыханию Андре.
Кровать принялась по-кошачьи царапать пол: ее ножки,
сгибаясь и разгибаясь одна за другой, стали регулярно
раскачивать весь каркас. Железные коготки вгрызались все глубже
и глубже; чтобы спасти паркет -- не то до завтра все будет
исковеркано! -- Андре встал с кровати и, поймав удобный момент
очередного взбрыкивания, подложил под каждую ножку по старому
ботинку. Лечь ему пришлось на пол. Кровать этим
воспользовалась, чтобы обойти все комнату и задрать лапу у
стены. Ходить в ботинках было легко и забавно.
Гость адвоката только что ушел, а сам хозяин, должно быть,
вышел из столовой, так как световое пятно на потолке больше не
появлялось.
Отовсюду доносился еле различимый сумбур радиоприемников,
а откуда-то пять позывных нот, которыми глушили Би-би-си; в
небе внезапно загудело. Пролетел какой-то самолет, летел он так
высоко, что даже не поймешь куда.
Минуты продолжали убегать от Андре -- без якоря не
догнать! Пот стекал по шее, и в паху становилось липко от одной
мысли, что часов скоро не будет.
Он услышал далекий вой минорной сирены в районе соседней
коммуны, а несколько секунд спустя и ответ -- жалобное
подвывание местной мэрии.
Батарея ПВО пока не реагировала, но прожекторы, направляя
в воздух неуверенные лучи, выписывали на небе огромные и
нервные туманные волны.
Полоски света отмечали тщательно зашторенные окна, дома
наполнялись глухим ропотом. Все сливалось в один гул: вопли
разбуженного ребенка, бесконечно спускающиеся по лестнице шаги
и легко узнаваемый по часто употребительным выражениям голос
консьержа, упавшего в погреб. Дверь адвоката так и не
открылась. Он наверняка спал как убитый после чрезмерного
количества вина, выпитого за ужином. Внезапно повсюду потух
свет.
Андре подполз к окну и лежа продолжал испуганно ждать
появления самолетов и разрыва бомбы, которая разбудит адвоката.
Он встал, отвернул кран, но вместо тихого журчания,
которое прекратилось уже давно, из крана вырвалось лишь хриплое
ворчание. Консьерж перекрыл воду в подвале. Тогда Андре выпил
спирт, который штопором вонзился в его пищевод, страшно
пробулькал в желудке и наконец усвоился злобной отрыжкой --
звуком спускаемой в ванне воды.
Человечество поручало ему обезвредить адвоката.
На ощупь, в темноте, он отобрал у кровати два ботинка, с
трудом всунул в них ноги -- с кроватью пришлось побороться:
железное колесико пропороло ему сантиметров десять на запястье.
Он вероломно вытащил снизу два винта, и побежденная кровать
рухнула на пол со скрежетом мертвого железа.
Грохот адвоката не разбудил. Надо было спускаться.
Он вышел на площадку, машинально захлопнул за собой дверь.
Ключи, должно быть, остались в пиджаке, на спинке стула. Он
убедился в этом уже потом, обшаривая карманы брюк. В карманах
не было ничего, кроме платка и ножа.
Стараясь не скрипнуть второй ступенькой, он начал
осторожно спускаться, прижимаясь к стене. Из черной дыры
лестничного пролета -- пучины, откуда в любой момент могло
появиться что-нибудь неведомое и ужасное, -- поднимался тяжелый
запах: вонь зверинца и сточных вод. Это у консьержа весь вечер
варилась дикая капуста.
Звонок в адвокатскую квартиру находился слева от двери на
высоте одного метра двадцати сантиметров от пола. Андре не стал
шарить по стене, а ткнул пальцем сразу и промахнулся.
Ощупывая дверной наличник, его рука наткнулась в конце
концов на гладкую латунную округлость. Он нажал на мягкий сосок
посередине. От этого прикосновения дрожь побежала по всему его
телу.
Электрический ток был отключен, но в проводах еще
оставалось немного напряжения; возможно, этого было достаточно,
чтобы разбудить адвоката. На всякий случай, для подстраховки,
Андре несколько раз сильно пнул ногой в дверь.
Плохо закрытая проспиртованным адвокатом дверь поддалась,
и Андре вступил в сумрак прихожей.
Он споткнулся, добрался до стены, прошел вдоль нее к
столовой. Около пятидесяти потоков лунных частиц крупного
калибра проникало в столовую через широко открытое окно, а
неподвижный якорь слабо мерцал под хрустальной пластиной.
Время наконец-то перестало течь, и Андре уже не слышал,
как из спальни выходил адвокат, поскольку мир, в котором тот
пребывал, постарел на одну минуту.
Силуэт адвоката еще маячил далеко-далеко в конце коридора;
Андре пришлось метнуть нож, чтобы сократить это расстояние, а
потом он смотрел, как время уносит дряблое тело с кровавой
раной на шее.
С отбоем воздушной тревоги ночь обрела хрупкий мир и
неуверенное согласие. В один миг загорелся свет, и якорь
перестал существовать.
VI
Светало. Тень лестничного колодца начинала рассеиваться
перед окнами с маленькими разноцветными витражами в свинцовых
перегородках.
С каждым шагом боль в отекших ногах усиливалась. Его несло
на улицу. Хлопнула пробка мусорного бачка, пенистой струей
шампанского на Андре брызнули две белые кошки.
До моста было недалеко, гладкая поверхность парапета так и
просилась под ноги -- не чета этим проплешинам на асфальтовом
тротуаре.
И тут, за его спиной возникла фигура Майора, разозленного
тем, что его нет в рассказе. Он схватил Андре за шиворот:
вздернулись плечи, раскинулись в стороны руки, свесилась вперед
голова. Зависнув над парапетом Андре задергался и закричал:
"Отпустите меня!" Но только он один и знал, что его поднял
Майор, ибо тот сделался невидим, а для всех остальных Андре
просто исчез в потоке.
1 2 3
можно было различить в темноте два светлых пятна -- рубашка
консьержа и платье консьержки: супруги сидели перед входом на
двух старых деревянных стульях. Надолго высовываться не
следовало: окна снова захлопывались.
Журчание воды из крана стихло, потом возобновилось: кто-то
открывал кран на нижнем этаже. Железная сетка кровати слабо
поскрипывала в такт дыханию Андре.
Кровать принялась по-кошачьи царапать пол: ее ножки,
сгибаясь и разгибаясь одна за другой, стали регулярно
раскачивать весь каркас. Железные коготки вгрызались все глубже
и глубже; чтобы спасти паркет -- не то до завтра все будет
исковеркано! -- Андре встал с кровати и, поймав удобный момент
очередного взбрыкивания, подложил под каждую ножку по старому
ботинку. Лечь ему пришлось на пол. Кровать этим
воспользовалась, чтобы обойти все комнату и задрать лапу у
стены. Ходить в ботинках было легко и забавно.
Гость адвоката только что ушел, а сам хозяин, должно быть,
вышел из столовой, так как световое пятно на потолке больше не
появлялось.
Отовсюду доносился еле различимый сумбур радиоприемников,
а откуда-то пять позывных нот, которыми глушили Би-би-си; в
небе внезапно загудело. Пролетел какой-то самолет, летел он так
высоко, что даже не поймешь куда.
Минуты продолжали убегать от Андре -- без якоря не
догнать! Пот стекал по шее, и в паху становилось липко от одной
мысли, что часов скоро не будет.
Он услышал далекий вой минорной сирены в районе соседней
коммуны, а несколько секунд спустя и ответ -- жалобное
подвывание местной мэрии.
Батарея ПВО пока не реагировала, но прожекторы, направляя
в воздух неуверенные лучи, выписывали на небе огромные и
нервные туманные волны.
Полоски света отмечали тщательно зашторенные окна, дома
наполнялись глухим ропотом. Все сливалось в один гул: вопли
разбуженного ребенка, бесконечно спускающиеся по лестнице шаги
и легко узнаваемый по часто употребительным выражениям голос
консьержа, упавшего в погреб. Дверь адвоката так и не
открылась. Он наверняка спал как убитый после чрезмерного
количества вина, выпитого за ужином. Внезапно повсюду потух
свет.
Андре подполз к окну и лежа продолжал испуганно ждать
появления самолетов и разрыва бомбы, которая разбудит адвоката.
Он встал, отвернул кран, но вместо тихого журчания,
которое прекратилось уже давно, из крана вырвалось лишь хриплое
ворчание. Консьерж перекрыл воду в подвале. Тогда Андре выпил
спирт, который штопором вонзился в его пищевод, страшно
пробулькал в желудке и наконец усвоился злобной отрыжкой --
звуком спускаемой в ванне воды.
Человечество поручало ему обезвредить адвоката.
На ощупь, в темноте, он отобрал у кровати два ботинка, с
трудом всунул в них ноги -- с кроватью пришлось побороться:
железное колесико пропороло ему сантиметров десять на запястье.
Он вероломно вытащил снизу два винта, и побежденная кровать
рухнула на пол со скрежетом мертвого железа.
Грохот адвоката не разбудил. Надо было спускаться.
Он вышел на площадку, машинально захлопнул за собой дверь.
Ключи, должно быть, остались в пиджаке, на спинке стула. Он
убедился в этом уже потом, обшаривая карманы брюк. В карманах
не было ничего, кроме платка и ножа.
Стараясь не скрипнуть второй ступенькой, он начал
осторожно спускаться, прижимаясь к стене. Из черной дыры
лестничного пролета -- пучины, откуда в любой момент могло
появиться что-нибудь неведомое и ужасное, -- поднимался тяжелый
запах: вонь зверинца и сточных вод. Это у консьержа весь вечер
варилась дикая капуста.
Звонок в адвокатскую квартиру находился слева от двери на
высоте одного метра двадцати сантиметров от пола. Андре не стал
шарить по стене, а ткнул пальцем сразу и промахнулся.
Ощупывая дверной наличник, его рука наткнулась в конце
концов на гладкую латунную округлость. Он нажал на мягкий сосок
посередине. От этого прикосновения дрожь побежала по всему его
телу.
Электрический ток был отключен, но в проводах еще
оставалось немного напряжения; возможно, этого было достаточно,
чтобы разбудить адвоката. На всякий случай, для подстраховки,
Андре несколько раз сильно пнул ногой в дверь.
Плохо закрытая проспиртованным адвокатом дверь поддалась,
и Андре вступил в сумрак прихожей.
Он споткнулся, добрался до стены, прошел вдоль нее к
столовой. Около пятидесяти потоков лунных частиц крупного
калибра проникало в столовую через широко открытое окно, а
неподвижный якорь слабо мерцал под хрустальной пластиной.
Время наконец-то перестало течь, и Андре уже не слышал,
как из спальни выходил адвокат, поскольку мир, в котором тот
пребывал, постарел на одну минуту.
Силуэт адвоката еще маячил далеко-далеко в конце коридора;
Андре пришлось метнуть нож, чтобы сократить это расстояние, а
потом он смотрел, как время уносит дряблое тело с кровавой
раной на шее.
С отбоем воздушной тревоги ночь обрела хрупкий мир и
неуверенное согласие. В один миг загорелся свет, и якорь
перестал существовать.
VI
Светало. Тень лестничного колодца начинала рассеиваться
перед окнами с маленькими разноцветными витражами в свинцовых
перегородках.
С каждым шагом боль в отекших ногах усиливалась. Его несло
на улицу. Хлопнула пробка мусорного бачка, пенистой струей
шампанского на Андре брызнули две белые кошки.
До моста было недалеко, гладкая поверхность парапета так и
просилась под ноги -- не чета этим проплешинам на асфальтовом
тротуаре.
И тут, за его спиной возникла фигура Майора, разозленного
тем, что его нет в рассказе. Он схватил Андре за шиворот:
вздернулись плечи, раскинулись в стороны руки, свесилась вперед
голова. Зависнув над парапетом Андре задергался и закричал:
"Отпустите меня!" Но только он один и знал, что его поднял
Майор, ибо тот сделался невидим, а для всех остальных Андре
просто исчез в потоке.
1 2 3