Эти создания тысячелетий были
детским лепетом перед тем, что в XVII в. в форме новой математики стало
открываться перед человечеством.
XVII век явился началом нового времени, вхождения в историю человечества новой
меняющей ее силы - наук о природе и тесно с ними связанной математики. То, что
явно зародилось в этом веке, в последующих получило лишь дальнейшее развитие.
Конечно, разница между началом XVII и началом XX в. в этом отношении огромная,
но не будет ли еще большей разница между XX и началом XXIII в.?
2
Странным образом этот великий перелом в истории человечества не получил себе
ясного выражения в обычных представлениях образованного общества о своем
прошлом.
Причиной этого является, с одной стороны, слабое развитие истории научного
знания, а с другой - малое проникновение ее в школьное преподавание и в
популярную научную литературу. [1]
Нельзя сказать, чтобы история науки и научного творчества не привлекала к себе
внимания исследователей. Неизбежно ими должны были являться обычно далекие от
истории натуралисты и математики. История математики давно уже считается одним
из очень обработанных отделов истории культуры. Значительно меньше обращала на
себя внимание история естествознания и история техники. Но и здесь для истории
опытных наук - химии, физики, механики, для истории географии, астрономии или
анатомии мы имеем огромную, все растущую литературу. В общем здесь сейчас издано
много документов, произведена большая работа исторической критики, выяснены
многочисленные факты. Значительно хуже обстоит дело с историей описательного
естествознания - зоологии, ботаники, минералогии или таких наук, как геология,
почти всех отделов техники. Здесь область научного изыскания едва затронута
приемами современной исторической науки [2]. Однако и здесь сейчас заметно
оживление. Создаются научные общества для изучения истории естествознания и
техники в широком смысле этого слова, зарождаются специальные, посвященные им
научные журналы. Но всего этого недостаточно по сравнению с областью
неизученного.
В общем история науки все еще является областью, где возможны неожиданности -
такие открытия, какие немыслимы в истории философии, религии, литературы и даже
искусства. Достаточно вспомнить новые работы Дюгема, открывшие нам для истории
механики и геологии в Западной Европе не только новые произведения, но и
негаданные средневековые научные течения, державшиеся столетия; новые, забытые
имена великих ученых, как Альберт из Саксонии или Иордан Неморарий, о жизни
которых мы почти ничего не знаем и о влиянии которых на последующую, а
следовательно, и на нашу, мысль не догадывались.
В истории науки область, охваченная исторической критикой, ничтожна по сравнению
с тем, что осталось ею не тронутым. В этом смысле работа, здесь сделанная, не
может даже сравниваться с тем, что достигнуто за тот же период времени в других
отделах истории культуры - в. истории религии, философии, литературы или
искусства.
Самый характер истории науки, по существу, отличает ее от истории других течений
культуры. Ибо в истории науки ход ее современного развития заставляет искать и
видеть в ее прошлом то, о чем и не догадывались прежние исследователи. Во второй
половине XIX в. победа эволюционного принципа в биологических науках заставила
искать в прошлом науки его проявление, заставила переоценить историческую роль
научных вождей прошлого - Кювье, Линнея, Бюффона. Из темных забытых научных
рядов она выдвинула Ламарка. История зоологии или ботаники в XVII или XVIII вв.,
написанная до дарвинизма и после него, по существу суть создания, резко
различные. Сейчас на наших глазах мы переживаем то же самое в истории физики.
Иной представляется нам роль Ньютона в учении об истечении, и по существу иной
является оценка нами спора сторонников теории волнообразного колебания эфира со
сторонниками теории истечения, чем это было лет 10-15 назад...
История науки и ее прошлого должна критически составляться каждым научным
поколением и не только потому, что меняются запасы наших знаний о прошлом,
открываются новые документы или находятся новые приемы восстановления былого.
Нет! Необходимо вновь научно перерабатывать историю науки, вновь исторически
уходить в прошлое, потому что, благодаря развитию современного знания, в прошлом
получает значение одно и теряет другое. Каждое поколение научных исследователей
ищет и находит в истории науки отражение научных течений своего времени.
Двигаясь вперед, наука не только создает новое, но и неизбежно переоценивает
старое, пережитое.
Уже поэтому история науки не может являться безразличной для всякого
исследователя. Натуралист и математик всегда должен знать прошлое своей науки,
чтобы понимать ее настоящее. Только этим путем возможна правильная и полная
оценка того, что добывается современной наукой, что выставляется ею, как важное,
истинное или нужное.
В сущности, мы имеем два критерия оценки научной истины, отличия преходящего от
вечного. Один путь - путь философской критики, связанный с теорией познания,
другой путь - путь исторической критики, связанный с историей науки.
При всем несовершенстве и неполноте этого второго пути, математик и, особенно,
натуралист в большинстве случаев останавливается на нем, так как он дает ему
прочную почву для суждения и не выводит его из рамок работы, к которым он привык
в научной области. Мне кажется, что, даже избрав первый путь - путь теории
познания, он должен, для того, чтобы разобраться в противоречивых и неизбежно,
по существу, несогласимых построениях теории познания, или, вернее, различных
философских теорий познания, обратиться к истории науки. Только после этого он
может применить безнаказанно теорию познания к оценке научных построений или
текущей научной работы. [3]
3
Если, таким образом, для каждого мыслящего натуралиста представляют интерес и
значение исторические исследования прошлого науки, то они приобретают особую
важность, когда касаются эпохи, в которой научная мысль стала впервые
исторической силой, - эпохи зарождения нового знания XVII столетия.
Этой эпохи касаются две новые интересные работы Е. Спекторского и Н. Алексеева.
Оба они подошли к одной и той же теме: к влиянию расцвета естествознания и
математики в XVII в. на общественные науки того времени. Они пытаются проследить
влияние вызванных им идей в этих областях знания и в последующие столетия,
доходят до течений нашего времени. В работе Алексеева тема исследования более
широкая;
1 2 3 4 5 6 7
детским лепетом перед тем, что в XVII в. в форме новой математики стало
открываться перед человечеством.
XVII век явился началом нового времени, вхождения в историю человечества новой
меняющей ее силы - наук о природе и тесно с ними связанной математики. То, что
явно зародилось в этом веке, в последующих получило лишь дальнейшее развитие.
Конечно, разница между началом XVII и началом XX в. в этом отношении огромная,
но не будет ли еще большей разница между XX и началом XXIII в.?
2
Странным образом этот великий перелом в истории человечества не получил себе
ясного выражения в обычных представлениях образованного общества о своем
прошлом.
Причиной этого является, с одной стороны, слабое развитие истории научного
знания, а с другой - малое проникновение ее в школьное преподавание и в
популярную научную литературу. [1]
Нельзя сказать, чтобы история науки и научного творчества не привлекала к себе
внимания исследователей. Неизбежно ими должны были являться обычно далекие от
истории натуралисты и математики. История математики давно уже считается одним
из очень обработанных отделов истории культуры. Значительно меньше обращала на
себя внимание история естествознания и история техники. Но и здесь для истории
опытных наук - химии, физики, механики, для истории географии, астрономии или
анатомии мы имеем огромную, все растущую литературу. В общем здесь сейчас издано
много документов, произведена большая работа исторической критики, выяснены
многочисленные факты. Значительно хуже обстоит дело с историей описательного
естествознания - зоологии, ботаники, минералогии или таких наук, как геология,
почти всех отделов техники. Здесь область научного изыскания едва затронута
приемами современной исторической науки [2]. Однако и здесь сейчас заметно
оживление. Создаются научные общества для изучения истории естествознания и
техники в широком смысле этого слова, зарождаются специальные, посвященные им
научные журналы. Но всего этого недостаточно по сравнению с областью
неизученного.
В общем история науки все еще является областью, где возможны неожиданности -
такие открытия, какие немыслимы в истории философии, религии, литературы и даже
искусства. Достаточно вспомнить новые работы Дюгема, открывшие нам для истории
механики и геологии в Западной Европе не только новые произведения, но и
негаданные средневековые научные течения, державшиеся столетия; новые, забытые
имена великих ученых, как Альберт из Саксонии или Иордан Неморарий, о жизни
которых мы почти ничего не знаем и о влиянии которых на последующую, а
следовательно, и на нашу, мысль не догадывались.
В истории науки область, охваченная исторической критикой, ничтожна по сравнению
с тем, что осталось ею не тронутым. В этом смысле работа, здесь сделанная, не
может даже сравниваться с тем, что достигнуто за тот же период времени в других
отделах истории культуры - в. истории религии, философии, литературы или
искусства.
Самый характер истории науки, по существу, отличает ее от истории других течений
культуры. Ибо в истории науки ход ее современного развития заставляет искать и
видеть в ее прошлом то, о чем и не догадывались прежние исследователи. Во второй
половине XIX в. победа эволюционного принципа в биологических науках заставила
искать в прошлом науки его проявление, заставила переоценить историческую роль
научных вождей прошлого - Кювье, Линнея, Бюффона. Из темных забытых научных
рядов она выдвинула Ламарка. История зоологии или ботаники в XVII или XVIII вв.,
написанная до дарвинизма и после него, по существу суть создания, резко
различные. Сейчас на наших глазах мы переживаем то же самое в истории физики.
Иной представляется нам роль Ньютона в учении об истечении, и по существу иной
является оценка нами спора сторонников теории волнообразного колебания эфира со
сторонниками теории истечения, чем это было лет 10-15 назад...
История науки и ее прошлого должна критически составляться каждым научным
поколением и не только потому, что меняются запасы наших знаний о прошлом,
открываются новые документы или находятся новые приемы восстановления былого.
Нет! Необходимо вновь научно перерабатывать историю науки, вновь исторически
уходить в прошлое, потому что, благодаря развитию современного знания, в прошлом
получает значение одно и теряет другое. Каждое поколение научных исследователей
ищет и находит в истории науки отражение научных течений своего времени.
Двигаясь вперед, наука не только создает новое, но и неизбежно переоценивает
старое, пережитое.
Уже поэтому история науки не может являться безразличной для всякого
исследователя. Натуралист и математик всегда должен знать прошлое своей науки,
чтобы понимать ее настоящее. Только этим путем возможна правильная и полная
оценка того, что добывается современной наукой, что выставляется ею, как важное,
истинное или нужное.
В сущности, мы имеем два критерия оценки научной истины, отличия преходящего от
вечного. Один путь - путь философской критики, связанный с теорией познания,
другой путь - путь исторической критики, связанный с историей науки.
При всем несовершенстве и неполноте этого второго пути, математик и, особенно,
натуралист в большинстве случаев останавливается на нем, так как он дает ему
прочную почву для суждения и не выводит его из рамок работы, к которым он привык
в научной области. Мне кажется, что, даже избрав первый путь - путь теории
познания, он должен, для того, чтобы разобраться в противоречивых и неизбежно,
по существу, несогласимых построениях теории познания, или, вернее, различных
философских теорий познания, обратиться к истории науки. Только после этого он
может применить безнаказанно теорию познания к оценке научных построений или
текущей научной работы. [3]
3
Если, таким образом, для каждого мыслящего натуралиста представляют интерес и
значение исторические исследования прошлого науки, то они приобретают особую
важность, когда касаются эпохи, в которой научная мысль стала впервые
исторической силой, - эпохи зарождения нового знания XVII столетия.
Этой эпохи касаются две новые интересные работы Е. Спекторского и Н. Алексеева.
Оба они подошли к одной и той же теме: к влиянию расцвета естествознания и
математики в XVII в. на общественные науки того времени. Они пытаются проследить
влияние вызванных им идей в этих областях знания и в последующие столетия,
доходят до течений нашего времени. В работе Алексеева тема исследования более
широкая;
1 2 3 4 5 6 7