– Когда они потребуют своих денег.
Видя, что Малко уходит, американец внезапно опустил плечи.
– Вы ведь не бросите меня, – сказал он. – Вы блефуете, правда?
Он подошел к двери. Из рубашки у него торчал живот. От пота у него образовались на шее красные пятна, его веснушки стали еще виднее.
Малко удалялся широким шагом.
Только в нескольких метрах от машины Джона Райли Берт Марней нагнал его. Брызгая слюной, с патетическим видом, он вцепился Малко в плечо.
– Одолжите мне эти бабки, – захныкал он. – Я верну вам, я подпишу любой договор, что угодно. Ведь вы не хотите, чтобы я сдох?
Он был настолько возбужден, что у него опять вывалились в грязь два зуба. Марней продолжал сюсюкать, даже не помышляя нагнуться за ними.
У Малко мелькнула надежда. Наконец, Берт Марней раскололся. Он перебил его:
– Я уже сказал вам, что мне нужно. До свидания.
Он ускорил шаг. Берт Марней отпустил его только тогда, когда он садился в машину, и, запыхавшись, он вдруг пробормотал:
– Ладно, ладно. Приходите завтра утром с деньгами, после девяти часов.
Быстро развернувшись, он пошел к «диспансеру». Малко сел в «тойоту».
– Пришло время молиться за меня, – сказал он Джону Райли.
Он был уверен, что Берт Марней сделает невозможное, чтобы разыскать Габриеля Жакмеля – на карту была поставлена его жизнь.
Затем придется иметь дело с восставшим гаитянином, опасным, как заряженная бомба...
Но это было уже другое дело, ведь ему оставалось только два с половиной дня. И еще при условии, что Амур Мирбале не передумает. Только чудом можно объяснить то, что он до сих пор не гниет в камере Форт-Диманша. Только потому, что ей захотелось заполучить голову Габриеля Жакмеля...
Глава 16
Дом был закрыт, и Малко подумал, что Симона Энш скрылась. В зеркале он увидел приближающийся «понтиак» тонтон-макутов. С того момента, как он «официально» выехал на «мазде» с Радио-Пакс, они неотступно следовали за ним. Он машинально доехал до Петионвиля, чувствуя себя как белка в колесе.
Кроме Джона Райли, он не мог ни на кого рассчитывать в Порт-о-Пренсе. Посольство США стало запретной зоной; таковы были жестокие правила игры. Он подумал о Стейнере, наемнике, захваченном в Судане и брошенном на произвол судьбы «заказчиками». Голова его была пуста, ему хотелось только одного: забыть на несколько часов, что его ожидает.
Снова страх охватил Порт-о-Пренс, как в худшие времена террора Папы Дока. В головах людей отдавались удары, дубинок, которыми убили Сезара Кастеллу и Гуапу...
Вдруг при шуме машины дверь на верху внешней лестницы распахнулась, и на мгновение показалась Симона Энш. Узнав Малко, она распахнула дверь настежь. Макуты остались в своей машине, остановившейся чуть ниже. На голове у Симоны была повязка, делающая ее лицо жестким, но ее расцветшее тело в шортах и блузке понравилось Малко.
– Добрый вечер, – сказала она, – я собиралась спуститься к площади Святого Петра.
– Прятаться уже не имеет смысла, – сказал Малко, – им столько известно.
Внезапно он почувствовал себя очень уставшим. Сколько же приятных моментов он мог провести с этой красивой девушкой! И вся тщетность его миссии стала ясна ему. Но только он понимал это.
Его рука скользнула по бедрам Симоны Энш.
Она еще сильнее прижалась к нему.
– Будьте сегодня прекрасной, – сказал вдруг Малко, – мы забудем все на несколько часов.
Золотистые глаза Малко озарились радостью: древний славянский фатализм побеждал. Бог с ней, со смертью, жизнью нужно пользоваться до последней секунды. Уже много раз в течение своей полной приключений жизни Малко переживал удивительные моменты, в которых мешались смертельный риск и острое наслаждение.
Подняв глаза, Симона сплела руки на его шее.
– Я люблю вас, – серьезно сказала она, – потому что вы хотите спасти мою несчастную страну.
Малко не осмелился сказать ей о полумиллионе долларов: человек живет иллюзиями.
Внезапно Симона впилась ему в губы, и они страстно поцеловались. Потом, взяв Малко за руку, молодая женщина увлекла его к дивану.
Он больше не хотел ни о чем думать. Янтарная кожа молодой женщины была гладкой и теплой. Он начал ласкать ее, и она постанывала от счастья. Шорты и блузка упали на пол.
Симона страстно прижималась к нему.
Он не мог больше сдерживаться и овладел ею.
Она сразу же напряглась. Затем, через какую-то долю секунды, она начала двигаться, но уже по-другому. Открыв глаза, Малко встретил ее взгляд.
– Я счастлива, – прошептала она.
Он остановился, и пальцы Симоны быстро пробежали но его спине.
– Продолжай, – сказала она, – не обращай на меня внимания.
Но он не успел: дверь распахнулась, и два негра с пистолетами в руках ворвались в комнату. Остановившись в двух метрах от дивана, они жадно смотрели на обнаженное тело Симоны Энш. Опьянев от ярости, Малко оторвался от молодой женщины. Та повернулась на живот, всхлипнув от стыда.
Малко пошел на тонтон-макутов и остановился только тогда, когда ощутил, что ему в живот уперся ствол кольта 38 калибра.
– Уходите, – приказал он с такой злостью, что оба негра потеряли на мгновение самоуверенность.
Тот, который был меньше ростом, глупо рассмеялся.
– Мы не делаем ничего дурного.
Продолжая угрожать Малко оружием, он жадно смотрел на Симону Энш. Высокий обошел Малко и подошел к дивану.
– Посмотри на красивую девочку, – смеясь, сказал он по-креольски.
Медленно его толстый черный указательный палец прошелся по позвоночнику Симоны, дошел до ягодиц. Вскрикнув, молодая женщина перевернулась, ее лицо было искажено ненавистью. Ее ногти вцепились в щеку макута, и тот инстинктивно отступил...
– Мы еще увидимся, – пригрозил он.
Оба тонтон-макута вышли. Малко кипел от ярости.
Это тоже входило в тактику Амур Мирбале. Спрятав голову, Симона Энш рыдала.
Малко молча оделся.
* * *
Оглядев ужинающих, Симона Энш наклонилась к Малко, ее лицо выражало живейшее неодобрение.
– Невероятно, – прошептала она, – здесь полно негров...
Они сидели на террасе одного из самых элегантных, конечно, по меркам Петионвиля, ресторанов «У Жерара Бальтазара», находящегося в глубине разбитой улицы. Действительно, метисы встречались редко. Малко внутренне рассмеялся: весьма неожиданное замечание в устах девушки, считавшей саму себя негритянкой... Откуда еще ждать проявления расизма? Притом, что последнего европейца гаитяне съели еще двести лет тому назад...
Малко хотелось расслабиться, выпить, смеяться.
Молодая метиска была восхитительна в белом платье из легкой ткани, плотно облегавшем ее фигуру, с большими сережками, слегка накрашенная. Несмотря на жару, она была в колготках, что было высшей степенью элегантности на Гаити...
Они залпом осушили по три ром-пунша. Глаза молодой женщины блестели, а Малко был настроен чуть более оптимистично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Видя, что Малко уходит, американец внезапно опустил плечи.
– Вы ведь не бросите меня, – сказал он. – Вы блефуете, правда?
Он подошел к двери. Из рубашки у него торчал живот. От пота у него образовались на шее красные пятна, его веснушки стали еще виднее.
Малко удалялся широким шагом.
Только в нескольких метрах от машины Джона Райли Берт Марней нагнал его. Брызгая слюной, с патетическим видом, он вцепился Малко в плечо.
– Одолжите мне эти бабки, – захныкал он. – Я верну вам, я подпишу любой договор, что угодно. Ведь вы не хотите, чтобы я сдох?
Он был настолько возбужден, что у него опять вывалились в грязь два зуба. Марней продолжал сюсюкать, даже не помышляя нагнуться за ними.
У Малко мелькнула надежда. Наконец, Берт Марней раскололся. Он перебил его:
– Я уже сказал вам, что мне нужно. До свидания.
Он ускорил шаг. Берт Марней отпустил его только тогда, когда он садился в машину, и, запыхавшись, он вдруг пробормотал:
– Ладно, ладно. Приходите завтра утром с деньгами, после девяти часов.
Быстро развернувшись, он пошел к «диспансеру». Малко сел в «тойоту».
– Пришло время молиться за меня, – сказал он Джону Райли.
Он был уверен, что Берт Марней сделает невозможное, чтобы разыскать Габриеля Жакмеля – на карту была поставлена его жизнь.
Затем придется иметь дело с восставшим гаитянином, опасным, как заряженная бомба...
Но это было уже другое дело, ведь ему оставалось только два с половиной дня. И еще при условии, что Амур Мирбале не передумает. Только чудом можно объяснить то, что он до сих пор не гниет в камере Форт-Диманша. Только потому, что ей захотелось заполучить голову Габриеля Жакмеля...
Глава 16
Дом был закрыт, и Малко подумал, что Симона Энш скрылась. В зеркале он увидел приближающийся «понтиак» тонтон-макутов. С того момента, как он «официально» выехал на «мазде» с Радио-Пакс, они неотступно следовали за ним. Он машинально доехал до Петионвиля, чувствуя себя как белка в колесе.
Кроме Джона Райли, он не мог ни на кого рассчитывать в Порт-о-Пренсе. Посольство США стало запретной зоной; таковы были жестокие правила игры. Он подумал о Стейнере, наемнике, захваченном в Судане и брошенном на произвол судьбы «заказчиками». Голова его была пуста, ему хотелось только одного: забыть на несколько часов, что его ожидает.
Снова страх охватил Порт-о-Пренс, как в худшие времена террора Папы Дока. В головах людей отдавались удары, дубинок, которыми убили Сезара Кастеллу и Гуапу...
Вдруг при шуме машины дверь на верху внешней лестницы распахнулась, и на мгновение показалась Симона Энш. Узнав Малко, она распахнула дверь настежь. Макуты остались в своей машине, остановившейся чуть ниже. На голове у Симоны была повязка, делающая ее лицо жестким, но ее расцветшее тело в шортах и блузке понравилось Малко.
– Добрый вечер, – сказала она, – я собиралась спуститься к площади Святого Петра.
– Прятаться уже не имеет смысла, – сказал Малко, – им столько известно.
Внезапно он почувствовал себя очень уставшим. Сколько же приятных моментов он мог провести с этой красивой девушкой! И вся тщетность его миссии стала ясна ему. Но только он понимал это.
Его рука скользнула по бедрам Симоны Энш.
Она еще сильнее прижалась к нему.
– Будьте сегодня прекрасной, – сказал вдруг Малко, – мы забудем все на несколько часов.
Золотистые глаза Малко озарились радостью: древний славянский фатализм побеждал. Бог с ней, со смертью, жизнью нужно пользоваться до последней секунды. Уже много раз в течение своей полной приключений жизни Малко переживал удивительные моменты, в которых мешались смертельный риск и острое наслаждение.
Подняв глаза, Симона сплела руки на его шее.
– Я люблю вас, – серьезно сказала она, – потому что вы хотите спасти мою несчастную страну.
Малко не осмелился сказать ей о полумиллионе долларов: человек живет иллюзиями.
Внезапно Симона впилась ему в губы, и они страстно поцеловались. Потом, взяв Малко за руку, молодая женщина увлекла его к дивану.
Он больше не хотел ни о чем думать. Янтарная кожа молодой женщины была гладкой и теплой. Он начал ласкать ее, и она постанывала от счастья. Шорты и блузка упали на пол.
Симона страстно прижималась к нему.
Он не мог больше сдерживаться и овладел ею.
Она сразу же напряглась. Затем, через какую-то долю секунды, она начала двигаться, но уже по-другому. Открыв глаза, Малко встретил ее взгляд.
– Я счастлива, – прошептала она.
Он остановился, и пальцы Симоны быстро пробежали но его спине.
– Продолжай, – сказала она, – не обращай на меня внимания.
Но он не успел: дверь распахнулась, и два негра с пистолетами в руках ворвались в комнату. Остановившись в двух метрах от дивана, они жадно смотрели на обнаженное тело Симоны Энш. Опьянев от ярости, Малко оторвался от молодой женщины. Та повернулась на живот, всхлипнув от стыда.
Малко пошел на тонтон-макутов и остановился только тогда, когда ощутил, что ему в живот уперся ствол кольта 38 калибра.
– Уходите, – приказал он с такой злостью, что оба негра потеряли на мгновение самоуверенность.
Тот, который был меньше ростом, глупо рассмеялся.
– Мы не делаем ничего дурного.
Продолжая угрожать Малко оружием, он жадно смотрел на Симону Энш. Высокий обошел Малко и подошел к дивану.
– Посмотри на красивую девочку, – смеясь, сказал он по-креольски.
Медленно его толстый черный указательный палец прошелся по позвоночнику Симоны, дошел до ягодиц. Вскрикнув, молодая женщина перевернулась, ее лицо было искажено ненавистью. Ее ногти вцепились в щеку макута, и тот инстинктивно отступил...
– Мы еще увидимся, – пригрозил он.
Оба тонтон-макута вышли. Малко кипел от ярости.
Это тоже входило в тактику Амур Мирбале. Спрятав голову, Симона Энш рыдала.
Малко молча оделся.
* * *
Оглядев ужинающих, Симона Энш наклонилась к Малко, ее лицо выражало живейшее неодобрение.
– Невероятно, – прошептала она, – здесь полно негров...
Они сидели на террасе одного из самых элегантных, конечно, по меркам Петионвиля, ресторанов «У Жерара Бальтазара», находящегося в глубине разбитой улицы. Действительно, метисы встречались редко. Малко внутренне рассмеялся: весьма неожиданное замечание в устах девушки, считавшей саму себя негритянкой... Откуда еще ждать проявления расизма? Притом, что последнего европейца гаитяне съели еще двести лет тому назад...
Малко хотелось расслабиться, выпить, смеяться.
Молодая метиска была восхитительна в белом платье из легкой ткани, плотно облегавшем ее фигуру, с большими сережками, слегка накрашенная. Несмотря на жару, она была в колготках, что было высшей степенью элегантности на Гаити...
Они залпом осушили по три ром-пунша. Глаза молодой женщины блестели, а Малко был настроен чуть более оптимистично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47