Он частенько прогуливается по базару украшений... Сейчас он себе говорит, что, как и у большинства египтянок, тело этой покрыто черными волосками, и проходит дальше. Разочарованная покупательница кладет подвеску на прилавок.
– Ты хотел меня обобрать, – говорит она торговцу, – это не золото...
* * *
На женском базаре, увы, уже давно не продают женщин. Создания неопределенного возраста, до глаз закутанные в чадру, сидят на корточках перед грудами тканей и одежды и занимают весь центр крытой торговой галереи, сжатой с двух сторон жалкими темными лавчонками. Принц Саид аль-Фюжелах пытается заткнуть уши, чтобы не слышать пронзительных криков торговок. Его роскошная дишдаша, тканная золотом шапочка, длинный мундштук привлекают всеобщее внимание. Одна из торговок тянет его за полу. Для приличия он берет неумело вышитую кофточку и рассматривает ее. В ту же секунду владелица вещи начинает в непомерно преувеличенных выражениях превозносить товар: это неповторимая в своем роде вещь, это прекрасная, изумительная, достойная лишь светлейшего принца кофточка...
– И всего лишь семьдесят динаров! – восклицает она.
– Я заплачу тебе двадцать, – говорит принц, чтобы позабавиться. Вещица стоит тридцать, но если женщина уступит, он купит кофточку в подарок Мариетте. Пахнет потом, пряностями и грязью. Какой-то нищий давит на ноге таракана.
Принц Саид аль-Фюжелах поднимает глаза и видит приближающихся к нему небрежной походкой троих молодых людей. У всех – одинаковая короткая стрижка, обуженные европейские костюмы и тяжелые лица. Это – не кувейтцы, иначе бы на них была дишдаша. Принц отбрасывает вышитую кофточку и, чем-то внезапно обеспокоенный, смотрит на них. Один из молодых людей останавливается возле него и говорит:
– Аллах Амрак.
Теперь все трое окружают его, улыбаясь, едва не зубоскаля.
Принц Саид машинально отвечает:
– Аллах Амрак! Чего вы хотите?!
– Тебя убить! – отвечает тот, кто начал говорить.
И до того, как широкое лезвие кинжала вонзается ему в живот, принц Саид Хадж аль-Фюжелах успевает это лезвие увидеть. Жгучая боль перехватывает ему дыхание. Неловким движением он пытается вытащить свой револьвер. Один из молодых людей заходит со спины, и принц вдруг ощущает невыносимый ожог: лезвие другого кинжала, горизонтально войдя меж ребер и рассекая тело, пронзает сердце. Визг обезумевших от страха торговок доходит до сознания Саида уже откуда-то издалека.
* * *
Трое убийц, не торопясь, принялись потрошить кинжалами распростертое тело. Эти кинжалы коммандо поистине чудовищное оружие длиной в тридцать сантиметров, с лезвиями острыми, словно бритва. Светлая дишдаша представляла собой сплошное месиво из кровавого мяса. Мимо бежали, путаясь в длинных покрывалах, перепуганные женщины, потрясенные лавочники застыли, не в силах двинуться с места. Двое убийц поднялись с окровавленными до локтей руками. Третий, держа левой рукой еще вздрагивающее тело принца, правой – копался в груди, подобно мяснику, обдирающему скелет животного. Он резал кинжалом, поворачивал его, погружал в хлещущую из перерезанных артерий кровь. Наконец он вырвал бесформенный окровавленный кусок мяса величиной с кулак. Потрясая им перед товарищами, он закричал:
– Сердце принца Саида Хадж аль-Фюжелаха!
И швырнув его в грязь, разрубил надвое кинжалом. В гробовой тишине раздалось немыслимое: развеселый хохот забавляющихся убийц. Они затеяли возле трупа нечто вроде погребального танца: прыгали, пинали тело ногами и затаптывали куски сердца в грязную кровавую жижу. Самый молодой нагнулся, окунул в кровь пальцы и с наслаждением вымазал ею лицо. Наконец, пнув тело последний раз, молодые люди удалились в сторону Сафар-сквер.
В эту минуту у входа в галерею появился полицейский, привлеченный криками и воплями свидетелей. Вышеупомянутая троица даже не ускорила шаг. Полицейский их увидел и все моментально понял. Когда они поравнялись, блюститель порядка отвернулся и с усиленным вниманием принялся разглядывать закутанную в покрывало женщину, застывшую у его ног. Один из молодых людей повернулся к нему и с вызовом крикнул:
– Эль-фатх победит!
Полицейский, задрав голову, прошел мимо, словно неотложные дела ждали его возле Сафар-сквер. И лишь убедившись, что убийцы скрылись, бросился к толпе, окружившей останки принца Саида Хадж аль-Фюжелаха.
* * *
Жирная черная муха опустилась на застывшие чувственные губы покойного. Полицейский побежал звонить, чтобы сообщить об убийстве. Женщина в черном покрывале пробилась сквозь толпу зевак и приблизилась к мертвому. Кто-то нечаянно дернул за конец чадры, и перед всеми открылись тонкие черты молодой негритянки с глазами газели, полными ужаса. Она подалась назад, отчаянно работая локтями, но тут уже специально рванули с нее покрывало и увидели обтягивающий стройное тело белоснежный свитер, кожаную мини-юбку с нашитыми спереди пуговицами и кожаные тонкие белые сапожки. Замерев от изумления, зрители рассматривали красавицу, но она уже убегала, вновь до самых глаз закутанная в черное покрывало, потрясенная и разбитая увиденным.
Элеоноре Рикор, официальному вице-консулу Соединенных Штатов в Кувейте, помощнику начальника местного отделения ЦРУ, не удалось уберечь одного из ценнейших своих информаторов, который должен был ей представить имена террористов, готовивших покушение, одна мысль о котором не давала спать ответственным работникам ЦРУ.
Глава 2
В одиночестве сидевший за своим столиком среди шума, смеха, серпантина и конфетти, Малко подумал о том, что время тянется чересчур медленно. Новогодние украшения и гирлянды не мешали большому залу ресторана «Кувейт-Шератон» в точности походить на бассейн с голубыми мозаичными панно и разноцветными витражами. Бассейн, в котором веселились двести или триста гостей, заплативших по пятнадцать динаров за место. Чтобы унять нетерпение, Малко принялся наблюдать за входной дверью. Как раз в это время вошел высокий молодой кувейтец в черной дишдаше и знаком подозвал официанта. Не привлекая внимания, но и не прячась, он извлек из-под своего облачения бутылку виски и коньяка «Гастон де Лагранж». Официант с почтением принял бутылки и понес их к стойке, на которой располагались большие чайники и кофейники. Вылив в чайник и кофейник содержимое бутылок, он поставил их на столик перед Малко. Молодой человек, улыбаясь, приблизился и протянул Малко руку.
– Меня зовут Махмуд Рамах. Полагаю, что вы – князь Малко Линге?
Он говорил на безупречном английском. Этот длинноносый, со смеющимися глазами кувейтец показался Малко симпатичным. Тем не менее с некоторым удивлением он спросил:
– Если я правильно понял, это ваш столик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Ты хотел меня обобрать, – говорит она торговцу, – это не золото...
* * *
На женском базаре, увы, уже давно не продают женщин. Создания неопределенного возраста, до глаз закутанные в чадру, сидят на корточках перед грудами тканей и одежды и занимают весь центр крытой торговой галереи, сжатой с двух сторон жалкими темными лавчонками. Принц Саид аль-Фюжелах пытается заткнуть уши, чтобы не слышать пронзительных криков торговок. Его роскошная дишдаша, тканная золотом шапочка, длинный мундштук привлекают всеобщее внимание. Одна из торговок тянет его за полу. Для приличия он берет неумело вышитую кофточку и рассматривает ее. В ту же секунду владелица вещи начинает в непомерно преувеличенных выражениях превозносить товар: это неповторимая в своем роде вещь, это прекрасная, изумительная, достойная лишь светлейшего принца кофточка...
– И всего лишь семьдесят динаров! – восклицает она.
– Я заплачу тебе двадцать, – говорит принц, чтобы позабавиться. Вещица стоит тридцать, но если женщина уступит, он купит кофточку в подарок Мариетте. Пахнет потом, пряностями и грязью. Какой-то нищий давит на ноге таракана.
Принц Саид аль-Фюжелах поднимает глаза и видит приближающихся к нему небрежной походкой троих молодых людей. У всех – одинаковая короткая стрижка, обуженные европейские костюмы и тяжелые лица. Это – не кувейтцы, иначе бы на них была дишдаша. Принц отбрасывает вышитую кофточку и, чем-то внезапно обеспокоенный, смотрит на них. Один из молодых людей останавливается возле него и говорит:
– Аллах Амрак.
Теперь все трое окружают его, улыбаясь, едва не зубоскаля.
Принц Саид машинально отвечает:
– Аллах Амрак! Чего вы хотите?!
– Тебя убить! – отвечает тот, кто начал говорить.
И до того, как широкое лезвие кинжала вонзается ему в живот, принц Саид Хадж аль-Фюжелах успевает это лезвие увидеть. Жгучая боль перехватывает ему дыхание. Неловким движением он пытается вытащить свой револьвер. Один из молодых людей заходит со спины, и принц вдруг ощущает невыносимый ожог: лезвие другого кинжала, горизонтально войдя меж ребер и рассекая тело, пронзает сердце. Визг обезумевших от страха торговок доходит до сознания Саида уже откуда-то издалека.
* * *
Трое убийц, не торопясь, принялись потрошить кинжалами распростертое тело. Эти кинжалы коммандо поистине чудовищное оружие длиной в тридцать сантиметров, с лезвиями острыми, словно бритва. Светлая дишдаша представляла собой сплошное месиво из кровавого мяса. Мимо бежали, путаясь в длинных покрывалах, перепуганные женщины, потрясенные лавочники застыли, не в силах двинуться с места. Двое убийц поднялись с окровавленными до локтей руками. Третий, держа левой рукой еще вздрагивающее тело принца, правой – копался в груди, подобно мяснику, обдирающему скелет животного. Он резал кинжалом, поворачивал его, погружал в хлещущую из перерезанных артерий кровь. Наконец он вырвал бесформенный окровавленный кусок мяса величиной с кулак. Потрясая им перед товарищами, он закричал:
– Сердце принца Саида Хадж аль-Фюжелаха!
И швырнув его в грязь, разрубил надвое кинжалом. В гробовой тишине раздалось немыслимое: развеселый хохот забавляющихся убийц. Они затеяли возле трупа нечто вроде погребального танца: прыгали, пинали тело ногами и затаптывали куски сердца в грязную кровавую жижу. Самый молодой нагнулся, окунул в кровь пальцы и с наслаждением вымазал ею лицо. Наконец, пнув тело последний раз, молодые люди удалились в сторону Сафар-сквер.
В эту минуту у входа в галерею появился полицейский, привлеченный криками и воплями свидетелей. Вышеупомянутая троица даже не ускорила шаг. Полицейский их увидел и все моментально понял. Когда они поравнялись, блюститель порядка отвернулся и с усиленным вниманием принялся разглядывать закутанную в покрывало женщину, застывшую у его ног. Один из молодых людей повернулся к нему и с вызовом крикнул:
– Эль-фатх победит!
Полицейский, задрав голову, прошел мимо, словно неотложные дела ждали его возле Сафар-сквер. И лишь убедившись, что убийцы скрылись, бросился к толпе, окружившей останки принца Саида Хадж аль-Фюжелаха.
* * *
Жирная черная муха опустилась на застывшие чувственные губы покойного. Полицейский побежал звонить, чтобы сообщить об убийстве. Женщина в черном покрывале пробилась сквозь толпу зевак и приблизилась к мертвому. Кто-то нечаянно дернул за конец чадры, и перед всеми открылись тонкие черты молодой негритянки с глазами газели, полными ужаса. Она подалась назад, отчаянно работая локтями, но тут уже специально рванули с нее покрывало и увидели обтягивающий стройное тело белоснежный свитер, кожаную мини-юбку с нашитыми спереди пуговицами и кожаные тонкие белые сапожки. Замерев от изумления, зрители рассматривали красавицу, но она уже убегала, вновь до самых глаз закутанная в черное покрывало, потрясенная и разбитая увиденным.
Элеоноре Рикор, официальному вице-консулу Соединенных Штатов в Кувейте, помощнику начальника местного отделения ЦРУ, не удалось уберечь одного из ценнейших своих информаторов, который должен был ей представить имена террористов, готовивших покушение, одна мысль о котором не давала спать ответственным работникам ЦРУ.
Глава 2
В одиночестве сидевший за своим столиком среди шума, смеха, серпантина и конфетти, Малко подумал о том, что время тянется чересчур медленно. Новогодние украшения и гирлянды не мешали большому залу ресторана «Кувейт-Шератон» в точности походить на бассейн с голубыми мозаичными панно и разноцветными витражами. Бассейн, в котором веселились двести или триста гостей, заплативших по пятнадцать динаров за место. Чтобы унять нетерпение, Малко принялся наблюдать за входной дверью. Как раз в это время вошел высокий молодой кувейтец в черной дишдаше и знаком подозвал официанта. Не привлекая внимания, но и не прячась, он извлек из-под своего облачения бутылку виски и коньяка «Гастон де Лагранж». Официант с почтением принял бутылки и понес их к стойке, на которой располагались большие чайники и кофейники. Вылив в чайник и кофейник содержимое бутылок, он поставил их на столик перед Малко. Молодой человек, улыбаясь, приблизился и протянул Малко руку.
– Меня зовут Махмуд Рамах. Полагаю, что вы – князь Малко Линге?
Он говорил на безупречном английском. Этот длинноносый, со смеющимися глазами кувейтец показался Малко симпатичным. Тем не менее с некоторым удивлением он спросил:
– Если я правильно понял, это ваш столик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44