– Конечно! – радостно кивнул он. – Мой научный руководитель! Классный мужик! Он меня однажды так отхреначил! Так отхреначил! Обещал в Обводный канал скинуть, если я пить не брошу! Но я тогда был не прав. Пил по-черному, на кафедре почти не появлялся. А ты точно его сын?.. – Он повернул ко мне вспыхнувшее улыбкой лицо.
– Точно!
– Передавай ему привет! Я сейчас на павильонах снимаю, у меня многомиллионный фильм в производстве. Хочешь, приглашу на премьеру?
– Спасибо, – отказался я и зачем-то спросил: – А вы сейчас пьете?
– Не-е, – помотал головой Гвозлик и пренебрежительно махнул рукой. – Разве что пиво, как сейчас.

VIII. Китайская картина
1
В июле, когда до дня рождения отца и дяди Жоры оставалось меньше месяца, жена предложила продать китайскую картину своей бабушки.
– Ты же видишь, что происходит, – печально сказала Настя. – Не хватало только, чтобы они окончательно поссорились накануне юбилея…
– Вижу, – сказал я. – А тебе не жалко картины?
– А что делать? Мне жалко твоего отца и твою маму. И Дениску жалко. И себя жалко. Мне всех жалко… Но без денег будет не юбилей, а дурдом.
– Ты думаешь, она может прилично стоить?
– Не знаю, – сказала жена. – Свези для начала в Эрмитаж, покажи специалистам. Я прикинула: нам надо, как минимум, восемьсот.
– Чего?
– Не рублей же! Долларов!
Жена взялась перечислять необходимые траты, и я погрустнел.
– Подарки отцу и дяде Жоре! Стол человек на тридцать! Заплатить налог за дачу! Неплохо бы новые туфли твоей матушке, кроссовки Денису…
Картина была в темной буковой раме размером с кухонный стол и изображала суету в каком-то просторном китайском помещении. Настоящий восточный ребус, написанный разноцветной тушью на тонкой рисовой бумаге: в одном углу моют в лоханке молодого китайца, в другом – кошка гонится за мышкой, а за ними собачка, хвостик кренделем; в центре – делегация в халатах и с сундучками в руках кланяется толстому мандарину, сидящему на троне; еще один китаец с белым жасминовым лицом пишет иероглифы на дощечке… Человек тридцать, не меньше. И всяк занят своим делом. Сколько я ни разглядывал картину, смысла происходящего так и не уяснил. Суета в китайском тереме, одним словом. В фанзе.
Судя по всему, лет двести той картине было.
Умершая несколько лет назад бабушка жены, подарившая нам картину, оказалась женой святого. Ее муж, протоиерей одной из петербургских церквей, был расстрелян большевиками, а к тысячелетию крещения Руси канонизирован в ранг святого.
Таким образом, после канонизации моя теща автоматически стала дочерью святого, а жена – внучкой святого. Наш сын Денис, соответственно, – правнуком святого. Я стал мужем внучки святого…
Это, должен заметить, не хухры-мухры, налагает соответствующие обязательства. Как, например, можно повздорить с женой, если она внучка святого? Только взяв грех на душу. Была бы просто жена – поругались и забыли, чего не скажешь под горячую руку. А тут – внучка святого! Большой грех! Поэтому вы, Кирилл Сергеевич, будьте поосторожнее с эмоциями!
Об этом мне не раз намекалось тещей и ее родственниками. А также говорилось, что я должен дать нашему сыну, правнуку святого, хорошее образование, и вообще мне предлагалось личным примером вести его по жизни и оберегать от наущений дьявола…
Вот и все предложения: веди, дескать, ребенка (пардон, правнука святого!) по жизни личным примером, а где ты будешь денежки брать – не наше дело, но постарайтесь без крепких флотских выражений в адрес нашего прогрессивного президента. Нет, я родственников жены ни в чем не упрекаю – упаси господи! – просто обидно делается: была держава, и нет ее! И никто не при делах! Еще и слова от души не скажи. Была работа – и нет ее. Была зарплата плюс командировочные и подводные – и нет ничего! Получите копейки и распишитесь, вот здесь, в этой строчечке. И хотите, господин старший преподаватель российского вуза, купите на эти деньги литр водки, хотите – килограмм вареной колбасы и картошки. Либо напейтесь, либо наешьтесь. Спасибо, господин президент! Дай вам Бог здоровья и долгих лет жизни, чтобы вам увидеть хотя бы конец первого действия той пьесы, что вы со своими американскими друзьями сочинили!..
Кругом были одни обломы: все дорожало, телевизор раскалялся от пустых дебатов, долларовый шелест стоял в ушах, но шелестело не в наших карманах. Мама потихоньку носила на Сенную площадь старые часы и золотые вещи. И сердце рвалось, когда я видел, как она с грустным лицом перебирает ломбардные квитанции – на столовое серебро и малахитовую вазочку.
Леня Голубков, служивший в телевизоре зазывалой, по сто раз в день скакал с указкой вокруг плакатов и подговаривал нести денежки только в «МММ».
Шеф создавал при нашей кафедре совместное предприятие, но мне, Кириллу Банникову, места там, похоже, не предусматривалось. Но я знал точно: как только придет время вывозить с товарной станции ящики с австрийским оборудованием, меня найдут и на даче.
Я бы ушел, но куда? Снова ездить в Турцию за шмотками, а потом стоять с ними на базаре? Это мы проходили – торгаш из меня никудышный. Готовить абитуриентов к вступительным экзаменам в вуз? Пробовал – больше не хочу: скользкое это дело! Работать агентом по недвижимости, как сосед? Денежно. Но зачем я тогда столько лет учился и еще две пятилетки пахал на оборону нашей страны? Зачем мне вручали значок «За дальний поход», крепко, по-мужски обнимая и хлопая по спине? И потом, мне же сорок лет, а не двадцать.
Мне бы хотелось, как прежде, сидеть в отсеке подводной лодки напротив своего прибора «Пегас», слышать, как потрескивает корпус ракетного крейсера при подъеме на перископную глубину, и ждать, дрогнет ли стрелка радиопеленга от плывущего в облаках натовского «Авакса». И знать, что оттого, как твое КБ «вылижет» после испытаний прибор, будет зависеть спокойный сон миллионов людей на земном шаре.
Теперь же я выводил по вечерам из гаража наш обтрепанный «жигуленок», клал в карман куртки баллончик с газом, бутерброды и ехал к могучей арке зеленогорского вокзала – заниматься частным извозом. Жена крестила меня на дорожку и, уложив Дениса спать, садилась за швейную машинку – она шила заготовки для сумок с эмблемой «Adidas». Платили мало, но платили.
Отец тоже не мог похвастаться делами в институте: за свое доцентство он получал, как и я, меньше уборщицы в платном туалете, а про маму я не говорю: их отдел научно-технической информации уже полгода сидел без зарплаты. Хорошо еще, что их, пенсионеров, не гнали с работы. И если бы не наши халтуры и не совместная колхозная жизнь на даче, пропали бы совсем с этими реформами.
2
Один дядя Жора, оказавшийся на пенсии с развалом своего ЦКБ, не унывал.
В самом начале лета он обзавелся газонокосилкой, кремовыми шортами, бейсболкой с длинным козырьком, платиновой майкой с орлом, кроссовками, мушкетерскими крагами и длинными белыми носочками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39