С копьями, шпагами и саблями. В голубых мундирах, зеленых, белых и коричневых.
Целое поле обнаженных сабель отражало солнечный свет.
И все они шли в сторону легкой роты Южного Эссекского.
— Боже, храни Ирландию, — повторил Харпер.
— Назад, — приказал Шарп. — Все назад. На северную часть моста.
Не то чтобы в отступлении было много пользы, но это давало ему время подумать. Подумать о чем? О смерти? Но что, черт возьми, он мог сделать?
С генералом Эро пришли не все его люди, потому что некоторые лошади пали за время долгого ночного перехода, но он привел около двенадцати сотен кавалеристов, спустившихся со Сьерра-Гредос. Он видел и форт Сан-Мигель де Тормес, объятый дымом, и то, как его любимую элитную роту выдавила с моста разношерстная компания красномундирников и зеленых курток.
Но это всего лишь горсточка британской пехоты и единственный взгляд на северный берег показал, что британских войск больше нет. Ни артиллерии, ни кавалерии, ни другой пехоты, только небольшая группа людей, которые поспешно отступали по мосту и строились в две шеренги в конце него. Стрелки строились вдоль берега, явно намереваясь ударить во фланг возможной кавалерийской атаке своей ужасающе меткой стрельбой.
Они стояли между ним и его победой. Два ряда пехотинцев и горстка «кузнечиков». Так французы называли стрелков. Ублюдки всегда прятались в траве, стреляли из укрытия и ускакивали прочь. Как кузнечики.
Эро остановился. Не стоит бросаться на мост сломя голову. Даже горстка пехотинцев могла на узком мосту нанести значительный ущерб, и всего пара мертвых лошадей способна создать весьма эффективную баррикаду. Нет, сначала надо проредить ряды этих «ростбифов» и «кузнечиков», а потом он пошлет на них роту польских улан с пиками.
Пехота ненавидела улан. Эро же их обожал.
Он подозвал к себе драгун в зеленых мундирах. Драгун можно было бы назвать пехотой, все они были вооружены длинноствольными ружьями и палашами, и у Эро их было три сотни.
— Пусть слезут с лошадей, — приказал он полковнику драгун, — и выстраиваются для стрельбы. Стреляйте так, чтобы ублюдки не могли даже вздохнуть.
Он считал, что драгунам удастся заставить стрелков замолчать, хотя красномундирники, скорее всего, смогут спрятаться, присев за перилами моста. А это то, чего он и хотел.
— Вы хотите, чтобы я атаковал мост в спешенном строю? — спросил полковник драгун.
— Мост атакую я, — ответил Эро.
Драгуны заставят красномундирников сжаться, а Эро со своими страшными польскими уланами возьмет мост.
Драгуны спешились и оставили лошадей гусарам. Эро направил своего коня к ждавшим приказа уланам, одетых в темно-синие мундиры, отделанные спереди желтым, и желтые шапки. Он выбрал роту, носившую белый эполет, чтобы показать, что они были элитным подразделением, и позаимствовал пику у бойца в другой роте. Это было четырнадцатифутовое копье со стальным наконечником, добавлявшим еще полтора фута. Эро довелось видеть, как улан на полном скаку снес копьем верхушку сваренного яйца, а подставка даже не шелохнулась.
— Скоро, — сказал он полякам, делаю паузу, чтобы переводчик перевел его слова, — мы возьмем мост. Убейте всех.
Он сам поведет их в атаку, это в традициях французской армии, разве генерал Бонапарт не сделал себе имя на мосту в Арколе? А Эро хотел добавить этот мост к своим победам.
Драгуны открыли огонь, и Эро, повернувшись в седле, увидел, что «кузнечики» получают сполна. Он продел руку в петлю посередине пики. Настало время прихлопнуть врага как муху. Время побеждать.
Черт, думал Шарп, что же предпринять? Если его люди будут стоять, то подставят себя под огонь трех сотен драгун, а если пригнутся, то не смогут видеть дальнюю часть моста из-за изгиба. Они смогут сделать один залп при подходе французов, но только когда лошади будут в сорока футах от них и даже если залп убьет их, мертвые и умирающие лошади по инерции всей своей массой врежутся в пехотинцев. Шарпу приходилось видеть как это было, когда прорывалось французское карэ в битве при Гарсиа-Эрнандес. Тогда французы секунду промедлили с огнем, и мертвые лошади прошли сквозь шеренгу, как нож сквозь масло. Он стоял, привлекая поток свистящих пуль, и выдержал достаточно, чтобы увидеть эскадрон улан, скачущих к дороге.
— Проклятые уланы, — сказал он.
Он ненавидел улан.
Ему нужна была баррикада на мосту. Но телега валялась в реке, а дрова, которые можно было бы применить для баррикады, сгорели в огненном аду. Дым и угли кружились вокруг него. Верхние этажи форта обрушились, подняв до небес тучу искр. Жар пылающего форта обжигал Шарпа как кузнечный горн.
Мистер Маккеон, вооруженный мушкетом и сумкой с зарядами, присел на корточки возле обочины у ниши и поманил к себе Шарпа. Шарп подошел к нему, и шотландец ткнул пальцем в железную решетку, прикрывавшую Деву Марию.
— Ответ здесь, мистер Шарп, — сказал он.
Молитва? Шарп удивился, но затем заглянул за отколотую гипсовую святыню и увидел, что дальняя сторона часовни заполнена бутылками с вином, которые он приказал Харперу разбить.
— Вино?
— Вы когда-нибудь слышали о ежах? — спросил Маккеон.
— Нет.
— Такие шипастые штуковины. Лошадям бывает очень больно. Вонзаются в копыта, мистер Шарп, в мягкую плоть.
— Харпер! Харрис! Купер! Перкинс! — завопил Шарп в сторону оливковых деревьев, где укрывались его стрелки. — Бегом сюда! Быстрее!
С дороги раздался звук горна, и уланы опустили острия пик. Генерал Эро встал впереди эскадрона. Драгуны дали залп, пули срикошетили от парапета моста или же расплющились о стены форта. Если хреновы стены обрушатся, подумал Шарп, то могут придавить моих людей, но беспокоиться об этом не было времени. Времени оставалось только чтобы Харпер успел закончить свою работу.
Четверо стрелков стремглав пробежали через лужайку и только они упали перед Шарпом, как над головой засвистели пули.
— Каждую бутылку, Пат, — сказал Шарп, — Разбить каждую чертову бутылку.
— Прямо сейчас, сэр? — спросил Харпер, глядя на Шарпа как на сумасшедшего.
— Бросай их на мост, — сказал Шарп. — Давай! Быстрее!! Кидай!!!
Харрис и Перкинс нырнули в нишу, выволокли бутылки за дверь, а Харпер, Шарп и Купер с силой швыряли их об мост. Маккеон помогал, еще подошли двое пехотинцев, ибо бутылок было очень много. Сотни! Харпер, должно быть припрятал их с полтысячи!
Несомненно, он надеялся, что Шарп не увидит, а потом раздал бы вино всей роте, и Шарп был чертовски рад неповиновению ирландца.
— Скорее! — кричал он.
Снова прозвучал горн и стало слышно топот копыт. Вино уже полилось по мосту рекой, разбавило загустевшую кровь и потекло мимо трупов на обочину.
Но не вино должно было спасти Шарпа, а толстый слой битого зеленого стекла, покрывающий середину моста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Целое поле обнаженных сабель отражало солнечный свет.
И все они шли в сторону легкой роты Южного Эссекского.
— Боже, храни Ирландию, — повторил Харпер.
— Назад, — приказал Шарп. — Все назад. На северную часть моста.
Не то чтобы в отступлении было много пользы, но это давало ему время подумать. Подумать о чем? О смерти? Но что, черт возьми, он мог сделать?
С генералом Эро пришли не все его люди, потому что некоторые лошади пали за время долгого ночного перехода, но он привел около двенадцати сотен кавалеристов, спустившихся со Сьерра-Гредос. Он видел и форт Сан-Мигель де Тормес, объятый дымом, и то, как его любимую элитную роту выдавила с моста разношерстная компания красномундирников и зеленых курток.
Но это всего лишь горсточка британской пехоты и единственный взгляд на северный берег показал, что британских войск больше нет. Ни артиллерии, ни кавалерии, ни другой пехоты, только небольшая группа людей, которые поспешно отступали по мосту и строились в две шеренги в конце него. Стрелки строились вдоль берега, явно намереваясь ударить во фланг возможной кавалерийской атаке своей ужасающе меткой стрельбой.
Они стояли между ним и его победой. Два ряда пехотинцев и горстка «кузнечиков». Так французы называли стрелков. Ублюдки всегда прятались в траве, стреляли из укрытия и ускакивали прочь. Как кузнечики.
Эро остановился. Не стоит бросаться на мост сломя голову. Даже горстка пехотинцев могла на узком мосту нанести значительный ущерб, и всего пара мертвых лошадей способна создать весьма эффективную баррикаду. Нет, сначала надо проредить ряды этих «ростбифов» и «кузнечиков», а потом он пошлет на них роту польских улан с пиками.
Пехота ненавидела улан. Эро же их обожал.
Он подозвал к себе драгун в зеленых мундирах. Драгун можно было бы назвать пехотой, все они были вооружены длинноствольными ружьями и палашами, и у Эро их было три сотни.
— Пусть слезут с лошадей, — приказал он полковнику драгун, — и выстраиваются для стрельбы. Стреляйте так, чтобы ублюдки не могли даже вздохнуть.
Он считал, что драгунам удастся заставить стрелков замолчать, хотя красномундирники, скорее всего, смогут спрятаться, присев за перилами моста. А это то, чего он и хотел.
— Вы хотите, чтобы я атаковал мост в спешенном строю? — спросил полковник драгун.
— Мост атакую я, — ответил Эро.
Драгуны заставят красномундирников сжаться, а Эро со своими страшными польскими уланами возьмет мост.
Драгуны спешились и оставили лошадей гусарам. Эро направил своего коня к ждавшим приказа уланам, одетых в темно-синие мундиры, отделанные спереди желтым, и желтые шапки. Он выбрал роту, носившую белый эполет, чтобы показать, что они были элитным подразделением, и позаимствовал пику у бойца в другой роте. Это было четырнадцатифутовое копье со стальным наконечником, добавлявшим еще полтора фута. Эро довелось видеть, как улан на полном скаку снес копьем верхушку сваренного яйца, а подставка даже не шелохнулась.
— Скоро, — сказал он полякам, делаю паузу, чтобы переводчик перевел его слова, — мы возьмем мост. Убейте всех.
Он сам поведет их в атаку, это в традициях французской армии, разве генерал Бонапарт не сделал себе имя на мосту в Арколе? А Эро хотел добавить этот мост к своим победам.
Драгуны открыли огонь, и Эро, повернувшись в седле, увидел, что «кузнечики» получают сполна. Он продел руку в петлю посередине пики. Настало время прихлопнуть врага как муху. Время побеждать.
Черт, думал Шарп, что же предпринять? Если его люди будут стоять, то подставят себя под огонь трех сотен драгун, а если пригнутся, то не смогут видеть дальнюю часть моста из-за изгиба. Они смогут сделать один залп при подходе французов, но только когда лошади будут в сорока футах от них и даже если залп убьет их, мертвые и умирающие лошади по инерции всей своей массой врежутся в пехотинцев. Шарпу приходилось видеть как это было, когда прорывалось французское карэ в битве при Гарсиа-Эрнандес. Тогда французы секунду промедлили с огнем, и мертвые лошади прошли сквозь шеренгу, как нож сквозь масло. Он стоял, привлекая поток свистящих пуль, и выдержал достаточно, чтобы увидеть эскадрон улан, скачущих к дороге.
— Проклятые уланы, — сказал он.
Он ненавидел улан.
Ему нужна была баррикада на мосту. Но телега валялась в реке, а дрова, которые можно было бы применить для баррикады, сгорели в огненном аду. Дым и угли кружились вокруг него. Верхние этажи форта обрушились, подняв до небес тучу искр. Жар пылающего форта обжигал Шарпа как кузнечный горн.
Мистер Маккеон, вооруженный мушкетом и сумкой с зарядами, присел на корточки возле обочины у ниши и поманил к себе Шарпа. Шарп подошел к нему, и шотландец ткнул пальцем в железную решетку, прикрывавшую Деву Марию.
— Ответ здесь, мистер Шарп, — сказал он.
Молитва? Шарп удивился, но затем заглянул за отколотую гипсовую святыню и увидел, что дальняя сторона часовни заполнена бутылками с вином, которые он приказал Харперу разбить.
— Вино?
— Вы когда-нибудь слышали о ежах? — спросил Маккеон.
— Нет.
— Такие шипастые штуковины. Лошадям бывает очень больно. Вонзаются в копыта, мистер Шарп, в мягкую плоть.
— Харпер! Харрис! Купер! Перкинс! — завопил Шарп в сторону оливковых деревьев, где укрывались его стрелки. — Бегом сюда! Быстрее!
С дороги раздался звук горна, и уланы опустили острия пик. Генерал Эро встал впереди эскадрона. Драгуны дали залп, пули срикошетили от парапета моста или же расплющились о стены форта. Если хреновы стены обрушатся, подумал Шарп, то могут придавить моих людей, но беспокоиться об этом не было времени. Времени оставалось только чтобы Харпер успел закончить свою работу.
Четверо стрелков стремглав пробежали через лужайку и только они упали перед Шарпом, как над головой засвистели пули.
— Каждую бутылку, Пат, — сказал Шарп, — Разбить каждую чертову бутылку.
— Прямо сейчас, сэр? — спросил Харпер, глядя на Шарпа как на сумасшедшего.
— Бросай их на мост, — сказал Шарп. — Давай! Быстрее!! Кидай!!!
Харрис и Перкинс нырнули в нишу, выволокли бутылки за дверь, а Харпер, Шарп и Купер с силой швыряли их об мост. Маккеон помогал, еще подошли двое пехотинцев, ибо бутылок было очень много. Сотни! Харпер, должно быть припрятал их с полтысячи!
Несомненно, он надеялся, что Шарп не увидит, а потом раздал бы вино всей роте, и Шарп был чертовски рад неповиновению ирландца.
— Скорее! — кричал он.
Снова прозвучал горн и стало слышно топот копыт. Вино уже полилось по мосту рекой, разбавило загустевшую кровь и потекло мимо трупов на обочину.
Но не вино должно было спасти Шарпа, а толстый слой битого зеленого стекла, покрывающий середину моста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14