Лед был тонок. Пешня пробила его с трех ударов. В середине прорубки (простите, лунки) оказался цельный кусок льда, который я выбросил шумовкой. Помня о советах Германа, валенками, как бы танцуя, я отогнал от лунки ледяную крошку, сел к ветру спиной и… Но тут выяснилось одно досадное обстоятельство – я не умею надевать на крючок мотыля. Крохотный рубиновый червячок оказался довольно вертким, пальцы же мои на морозе – недостаточно точными. Я зацепил было мотыля крючком, но, значит, не в том месте, и он вдруг весь вытек, осталась никчемная прозрачная кожица.
Терпеливо Саша показывал, разъяснял мне, как нужно класть мотыля на кончик большого либо указательного пальца левой руки и как зацеплять за самую черненькую головку, чтобы он не вытек, а остался цел, и притом чтобы извивался на крючке, играл, приманивал рыбу. Но, конечно, понадобилось немало рыбалок, прежде чем я научился мгновенно нанизывать мотыля по несколько штук на крючок на любом ветру и морозе.
Надо сказать, что в этот первый выезд я занимал с самого начала скептическую позицию. Это, между прочим, и придавало главную энергию Саше, решившему разубедить меня, вернее, убедить меня, что зимняя ловля куда интереснее и добычливее летней.
Еще в дороге я нет-нет да и подогревал Сашино рвение.
– Нет, не верю, чтобы зимой на удочку клевала рыба, по-моему, одни разговоры.
Саша не находил слов выразительно ответить на эту грубость.
Теперь, над чистой лункой, скепсис мой воспрянул с новой силой. Мне и правда казалась мертвой, безжизненной темная вода подо льдом. Страшно подумать – окунуть в нее палец. Какая уж там активная (по выражению Саши) жизнь. Судьба, увы, работала не на Сашину правоту, а на мое невежественное заблуждение.
Не могло быть никаких сомнений: мормышка лежала на дне. Вот я поднимаю на сантиметр кончик удочки, и сторожок сгибается, значит, мормышка отделилась от дна. Именно в этот момент на нее должен бросаться окунь. Но ничего не происходит. Я поднимаю удочку еще выше, потом опять опускаю – тишина.
– Что-то не стучит, – сетует Саша, сидя по правую руку. – Давай попробуем на шевеление мормышкой в грунте. – Начинаем не то чтобы поднимать мормышку, отделяя ее от дна, а пошевеливать там ее едва-едва. Наверно, на дне держится, хотя бы и тонкий, слой ила, значит, мормышка наша шевелится в иле, распуская вокруг себя крохотное облачко мути.
Но и к этому нашему изощрению вполне равнодушны окуни.
– Никогда такого не бывало, – смущенно бормочет Саша. Он, конечно, больше всего хочет теперь, чтобы я хоть увидел поклевку, ладно уж вытащить рыбину. – По первому льду и ни одной поклевки. Не может быть. Давай попробуем на «дыхание».
Саша кладет удочку на колено правой ноги и редко, глубоко вдыхает. Во время вдоха удочка невольно, вместе с рукой, приподымается, во время выдоха опускается опять.
Подо льдом в зимней воде никаких признаков жизни.
– Никогда такого не бывало. Давай лучше клюнем сами.
Мы идем под бережок от ветра, открываем наши ящики и прямо на снегу расставляем еду. Все застыло, заледенело – и ливерная колбаса, и соленые огурцы, и бутерброды с маслом, и разные консервы. Холодна, конечно, и бутылка. Но ничего не поделаешь: крещение есть крещение. Говорят, что зимняя рыбалка без этого не бывает. Рассказывают даже среди рыболовов и охотников анекдот. Расположились рыбаки на ночлег (ну, или охотники на привале) и устроили конкурс на самую невероятную историю.
– Насадил я на мормышку мотыля, опустил в лунку и пошел к товарищу. Прихожу, на удочке тяжело. Оказывается, на мотыля схватил малек, на малька – окунь, на окуня – щука.
– Эка невидаль, все может быть.
– Опустил я в лунку глубомер, ка-ак схватит, вытаскиваю… лещ на семь килограммов. – Тут будто бы почесали в затылке слушатели. Очень уж чудно, чтобы лещ схватил на свинцовую гирьку. Однако… кто его знает… может, лещ какой сумасшедший попался, наверно, рыба ведь тоже бесится, с ума сходит, все может быть.
– Половили мы, половили, сели перекусить. Разложили еду, достали бутылку коньяку четыре звездочки. Хвать-похвать, открыть нечем. Штопора нет, гвоздя нет, ну хоть плачь. Так и положили бутылку обратно в ящик…
– Э, нет, тут ты, брат, заливаешь, этого не бывает! Но если уж зашла речь о спиртном и если забегать вперед, то из своего опыта я должен сказать, что пить спиртное на льду, во время лова, ни в коем случае не следует. Сначала вам покажется, что водка вас согрела. Однако через полчаса (так как усиливается теплоотдача организма) вы станете зябнуть еще хуже. Начнется мелкая неуемная дрожь, с которой не будет средства справиться.
На лед нужно возить в термосе горячий чай или кофе. Лучше же всего согреться движением. Три лунки, прорубленные во льду средней толщины, вполне согреют вас У нашего друга Коли Губернаторова хватает мужества и терпения возиться на льду с разными спиртовками, на которых он разогревает консервы, жарит яичницу и кипятит чай, как дома на кухне.
А чтобы рыбаки-читатели не приняли меня за ханжу и проповедника полной трезвости, скажу, что ничего не может быть приятнее стаканчика водки, когда после десятичасового сидения на морозе вы приедете на ночлег в добротное, хорошо натопленное помещение. Но об этом будет речь где-нибудь дальше, когда дойдем мы наконец и до Григоровых островов.
На другой день утром ко мне пожаловал Герман Абрамов. Ему не терпелось узнать, каково мне сиделось на ящике, купленном с его помощью, каково рубила пешня, которой он сообщил нужный угол, каково действовали удочки, сооруженные им.
Я рассказал о полной нашей неудаче и о том, что вообще вчера не было там никакого клева и что только один местный рыбак поймал десяток окуньков, а другие, как ни обрубали его со всех сторон, – ничего не получилось. Саша – в стремлении доказать мне и чтобы я сам поймал – даже просил рыбака-удачника, чтобы тот отодвинул ящик, и хотел на месте его ящика бить лунку. Но рыбак, конечно, не подвинулся, напротив, выругался.
Герман только говорил время от времени:
– Так. Понятно. Бывает. Ясно.
Однако он, видимо, почувствовал, что теперь-то и решается вопрос: быть мне рыбаком-подледником или не быть. Положение он, конечно, оценил как почти безнадежное, катастрофическое, иначе не принял бы столь решительных, чрезвычайных мер.
– Так. Понятно. Собирайся. Сегодня вечером мы поедем на Сенеж. Переночуем в Доме рыбака, а завтра выйдем на лед.
– Да ведь бесклевье… Везде ведь, наверно, одинаково. Да и вообще это все авантюра, чтобы зимой, из-подо льда на удочку…
– Так. Понятно. Собирайся. В шесть часов вечера выедем на поезде.
По-стариковски Герман облился потом, пока шли в Солнечногорске от станции до Дома рыбака. Нельзя сказать, чтобы в Доме рыбака было привлекательно и уютно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15