Да, видна, если смотреть в ту сторону, сказала Эмми. А смотрела ли она в ту сторону? Да, но не все время. Она предположила, что кто-то мог проскочить через эту дорожку как раз в те моменты, когда она туда не смотрела, но судьи сказали, что это всего лишь догадки. Договаривалась ли она с обвиняемой заранее о том, что придет к ней? Нет, нехотя созналась Эмми, она зашла за сестрой просто потому, что хотела прогуляться.
Обвинительная сторона сочла разумным не подчеркивать тот факт, что Эмми и Диана – родные сестры; ведь из него непременно вытекало желание Эмми как-то выгородить Ди. Судьи же, чувствовала Эмми, были решительно настроены не слишком доверять ее показаниям.
Диана настояла на том, чтобы выступить в собственную защиту. Речь ее была простой и ясной, но Эмми видела: суд явно не верит словам Дианы о том, что она не ждала Гила, не подозревала о его намерении прийти, не знает, как он попал в дом, и никогда не давала ему ключ.
Свидетельства против Дианы накапливались с ужасающей скоростью. Во-первых, пистолет – и на нем только ее отпечатки пальцев. Сэнди настойчиво подчеркивал, что отпечатки слегка смазаны, а это значит, что оружие могли держать, скажем, в перчатке; но судей, похоже, интересовал не тот факт, что отпечатки смазаны, а тот, что они принадлежат Диане. По всей вероятности, Диана находилась в доме наедине с убитым; пистолет, из которого в него стреляли, был спрятан в холодильник; следовательно, Гил Сэнфорд не мог покончить жизнь самоубийством. А ключ от дома Уордов в его кармане означал, что Гил получил его от Дианы.
Но главной и неопровержимой уликой стало письмо – точней, записка, обнародованная на суде. Эмми сразу поняла: именно это угнетало Сэнди, именно об этом он не хотел говорить. Записка состояла всего из нескольких слов – но их оказалось достаточно, чтобы решить судьбу Дианы.
Сразу после убийства полиция, разумеется, обыскала квартиру и офис Гила, но не обнаружила ничего, имеющего отношение к делу. Однако на следующий день женщина, которая убирала в квартире Гила, получила из чистки его костюм – и конвертик, в который были вложены некоторые вещи, по беспечности оставленные Гилом в карманах: перочинный ножик, несколько монет, карандаш – и смятая записка от Дианы. Директор чистки тоже дал показания: он опознал все эти предметы и с достоинством сообщил, что его работники всегда осматривают костюмы перед чисткой, поскольку диву даешься, чего только джентльмены не забывают в карманах; и что он обыкновенно складывает такие вещи в конверт и пришпиливает к вычищенному костюму перед тем, как вернуть его владельцу. На сей раз самым удивительным предметом, забытым в кармане пиджака, оказалась записка от Дианы. Женщина-уборщица прочла ее и, поразмыслив, отнесла в полицию. Это произошло как раз в тот момент, когда Диана и Эмми смотрели премьеру Дуга.
Записка, как провозгласило обвинение, была написана рукой Дианы. Диана наотрез отрицала это. Она выглядела такой хорошенькой, голубые глазки ее смотрели так невинно, что Эмми просто не понимала, как можно усомниться в ее искренности. Но потом записку зачитали вслух: "Гил, милый, ты должен прийти ко мне. Я не могу позволить, чтобы ты женился на этой корове Коррине. Жду тебя". И краткая подпись: "Ди".
Эмми похолодела, а сердце ее забилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она боялась взглянуть на Диану, боялась вообще поднять глаза из страха, что ужасное открытие написано у нее на лице, и потому неотрывно смотрела на свои стиснутые руки.
"Эта корова Коррина". Именно эти слова произнесла Диана после премьеры, за несколько минут до того, как ее арестовали.
Значит, записку все-таки написала Диана. Ее снова вызвали, и она снова все отрицала, но Эмми уже знала истину: Ди просила Гила прийти.
Должно быть, Коррина интуитивно чуяла правду, обвиняя Диану. До этого момента Эмми ни разу не приходило в голову, что сестра действительно могла убить человека. Сердце ее сжалось при мысли, что она сама убедила Сэнди в невиновности Ди и уговорила его взяться защищать ее.
Тем временем суд продолжался. Мистер Бигэм, давно вернувшийся из Рима, усталый и седой, сидел рядом с Сэнди. Свидетели шли нескончаемой чередой – и все равно дни пролетали с неумолимой скоростью. Несколько раз в качестве свидетеля вызывали Дуга. Он сидел в свидетельском кресле, опустив голову, сцепив пальцы. На Диану он не смотрел – наверное, не мог. Да, он был близким другом Гилроя Сэнфорда; да, они были знакомы много лет. Нет, он ничего не знал о делах Гилроя – кроме того, что у него обычно было много свободного времени. Да, Гил часто приходил к ним домой. "Естественно, – добавил он с вызовом. – А почему бы нет?"
Задали вопрос: бывал ли покойный в доме мистера Уорда в его отсутствие? Конечно, сказал Дуг. А возражал ли против этого мистер Уорд? Конечно, нет. Верно ли, что мистер Уорд зимой и весной часто отсутствовал дома? Разумеется: он репетировал пьесу, и... Да, да, замахал руками обвинитель, все это мы знаем. Известно ли мистеру Уорду, как часто мистер Сэнфорд приходил к нему в дом... и к его супруге? Да, сказал Дуг, а что в этом такого?
– Я был рад, что Гил водил Диану ужинать, танцевать – вообще туда, куда ей хотелось, потому что я был занят и вынужден часто оставлять ее одну. Не понимаю, против чего мне было возражать.
– Не понимаете? – саркастически осведомился обвинитель.
– Не понимаю! – отрезал Дуг. – Вы должны мне верить. Моя жена не убивала его.
Судья подался вперед и грозно произнес:
– Пожалуйста, отвечайте только на вопросы, мистер Уорд!
Вопросы, впрочем, почти иссякли. Однако позже снова всплыла тема ключа. Почему мистер Уорд сказал, будто давал покойному свой собственный ключ?
– Потому что я так думал, – ответил Дуг.
– Хочу напомнить вам, мистер Уорд, – елейным голоском произнес обвинитель, – вы "вспомнили", что давали покойному ключ, только когда этот самый ключ был обнаружен в его кармане, и выяснилось, что у вашей жены ключ отсутствует.
– Нет!
Эмми отважилась посмотреть на Диану. Та слегка хмурилась, точно в недоумении. Она ведь говорила, что не давала Гилу ключ, и Эмми верила ей...
Затем речь зашла о мокром рукаве с размытым пятном крови – зоркие полицейские все-таки заметили его. Диана честно объяснила происхождение пятна, но легче не стало. Ро лицам судей Эмми ясно читала ход их мыслей: женщина, которая способна ворочать убитого в поисках пистолета – такая женщина способна на все.
Вызвали Коррину. Актриса держалась хорошо; ее низкий, мелодичный голос звучал твердо и убедительно. У нее хватило здравого смысла надеть не траурное платье, в котором она приходила к Эмми на следующее утро после убийства, а скромный и элегантный бежевый костюм. По мнению Эмми, Коррина произвела хорошее впечатление на всех, кроме Дианы, чьи пухлые губки слегка искривились в усмешке, да самой Эмми, поскольку ей казалось, что Коррина искусно "топит" Диану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58