«Покой был известного рода, ибо гостиница тоже была известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов…» Кыш, кыш! (Кидает в таракана пером) И для чего я все это пишу? Разве издам какие-нибудь «Путевые заметки». И глава про Ригу – «О том, как Пушкин воевал в гостинице с тараканами». А что делать? В город лучше не соваться – вдруг меня уже хватились и повсюду ищут… (Пишет) Или отдам эти заметки какому-нибудь газетчику – глядишь, в дело и сойдут. (Подходит к окну) Ну вот, снова слякоть. Однако ж и погодка здесь – то снег, то оттепель. Право слово, хуже, чем в Петербурге. Одна радость – гавань не замерзает. (Загибает пальцы) Сегодня, завтра, а уж послезавтра – в дальний путь! (Прохаживается по горнице) Отправил весточку госпоже Керн, а до сих пор никакого ответа – неужто не дошла? Или, не приведи Господь, муж перехватил?.. Когда же я в последний раз ее видел? Давно, еще до ссылки… (Стук в дверь) Входите, не заперто!
Входит АННА ПЕТРОВНА КЕРН.
АННА (подчеркнуто сухо и чуть отчужденно). Здравствуйте, Александр Сергеевич.
ПУШКИН (вскакивая из-за стола). Здравствуйте, здравствуйте, моя дорогая Анна Павловна!
АННА. По правде говоря, не ожидала встретить вас – и здесь. Но очень рада вас видеть.
ПУШКИН. А уж я как рад! (Предлагает гостье присесть) Ах, Анна Павловна, не могу вам не сказать, что со времени наших последних встреч у Олениных вы удивительно похорошели!
АННА (с опаской присаживаясь на табуретку). Благодарю. Вы, Александр Сергеевич, уже тогда славились умением сказать даме приятное словцо. (Улыбается) И уже тогда путали мое отчество.
ПУШКИН. Ах, простите, Анна Петровна, но отчего-то мне всегда хочется назвать вас Анной Павловной. Как же мне запомнить, что вы – Петровна? (На миг задумывается) А, знаю… Люблю тебя, Петра творенье! А что, неплохо сказано.
АННА. Да, недурно.
ПУШКИН (записывает). Зато уж теперь вовек не забуду.
АННА. Расскажите лучше, как поживает моя милая тетушка.
ПУШКИН. О, Прасковья Александровна вся в трудах и заботах. Шутка ли – такое имение в образцовом порядке держать. Да, кстати, она вам кланяется и целует вас в лобик (целует Анну Петровну в лобик) , Анна Николаевна лобзает в щечку (целует в щечку) , Евпраксия Николаевна – в носик (целует в носик) , а Алексей Николаевич настрого велел поцеловать вашу прелестную ручку (целует ручку) .
АННА. А вы?
ПУШКИН (смущенно) Разве я смею? Я могу лишь издали смиренно любоваться вами и целовать след ваших чудных башмачков!
АННА (поспешно). Расскажите лучше, Александр Сергеич, какими судьбами вы очутились в наших краях. Неужели Государь отпустил вас из ссылки?
ПУШКИН. Ха, дождешься от него! Пришлось бежать. (Понизив голос) Кстати сказать, по документам вашего любезного братца. Так что вообще-то я теперь не Александр Сергеич Пушкин, а Алексей Николаич Вульф.
АННА (в смятении). Александр Сергеич, скажите, что вы пошутили!
ПУШКИН. Увы, Анна Петровна, это истинная правда. И уже послезавтра корабль умчит меня навстречу свободе – и неизвестности!
АННА. Конечно, я не вправе вас отговаривать, но достаточно ли вы обдумали этот шаг? Сможете ли вы творить на чужбине столь же плодотворно и вдохновенно, как на родине? И еще, подумайте, Александр Сергеевич – вам все пути назад будут закрыты!
ПУШКИН. Анна Петровна, неужто вы полагаете, что я тысячу раз не задавал сам себе этих вопросов?
АННА. И каковы же были ответы?
ПУШКИН (не сразу). Разные. Но жребий брошен, и мосты сожжены!
АННА. Еще не поздно вернуться.
ПУШКИН. Не люблю возвращаться – дурная примета.
АННА (с улыбкой). Да, Александр Сергеич, я знаю о ваших суевериях. Аннет в последнем письме мне написала, как вы решились было пойти в Тригорское в гости, но сперва встретили девицу с коромыслом, а потом попа – и с пол дороги повернули назад в Михайловское. Это правда или выдумки моей кузины?
ПУШКИН. Каюсь – правда. Но и в добрые приметы я тоже верю. Знаете, Анна Петровна, я и бежал-то в сущности наудачу – даже не задумываясь, как быть дальше. Ведь по бумагам Вульфа я мог передвигаться только по дорогам нашей Российской Империи, а дальше как быть? Меня даже на корабль с ними не пустят!..
АННА. Вот и прекрасно – возвращайтесь поскорее в Михайловское, будто никуда и не уезжали.
ПУШКИН. А вы послушайте, Анна Петровна, что было дальше, уже в Риге. Оставив пожитки на постоялом дворе, я тут же отправился в гавань, чтобы разузнать, нельзя ли как-нибудь попасть на корабль в обход правил. И чуть ли не первый, к кому я обратился, посоветовал мне поговорить с капитаном, чей корабль на днях отплывает в Амстердам. (С восхищением) Ну и капитан, скажу я вам, любезнейшая Анна Петровна! С красным обветренным лицом, вот с такой бородою, а поглядели бы вы на его трубку! Настоящий морской волк, эдаких я даже и в Питере не видывал.
АННА. Судя по вашим ярким описаниям, я этого морехода знаю. Не помню, как его имя, но он хороший знакомый Ермолая Федоровича.
ПУШКИН. Вот оно как! Ну да, впрочем, это все равно. Стало быть, подошел я к капитану и давай ему плести – мол, мне срочно надобно в Амстердам, а пачпорт выправить некогда, я только что получил известие, что у меня тяжело захворала тетушка и хочет со мною проститься. А капитан меня даже и не дослушал. Дескать, что за вопрос – приходите на корабль накануне отплытия, переночуете у меня в каюте, а утром и поплывем, так что не беспокойтесь, увидитесь с вашей тетушкой. А кстати, спрашивает, как ее зовут я ведь с пол-Амстердамом знаком, может и ее знаю. Такого я уж вовсе не ожидал да не подумавши и ляпнул – Анна Львовна.
АННА. Прямо так и сказали?
ПУШКИН (погрустнев). Так ведь мою тетушку, недавно умершую, и вправду звали Анна Львовна. Только не амстердамскую, конечно, а московскую. Дядюшка Василий Львович был к ней очень привязан…
АННА (после недолгого молчания). Ну а что же капитан?
ПУШКИН. А что капитан? Он трубкой попыхтел и ответил – нет, не слыхивал о такой, но все едино – передавайте ей от меня поклон и пожелание скорее выздоравливать. Тут я заикнулся было о задатке, мол, хоть тотчас готов заплатить, но капитан про деньги даже и слушать не захотел. Вот и верь после этого, что нет на свете бескорыстных людей!
АННА (задумчиво). Странно это как-то…
ПУШКИН. Вот видите, Анна Петровна, до чего мы дожили – всякое проявление человеческого отношения воспринимаем как что-то странное и неестественное. А я в этом вижу счастливую примету, знак того, что выбрал верный путь!
АННА. Вы еще скажите, Александр Сергеич, будто капитана вам послало само Провидение.
ПУШКИН. Вы можете сколь угодно насмехаться, Анна Петровна, но я в этом ничуть не сомневаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13