Он наконец, сурово и зло обличал короля Станислава, «который только носит звание короля, а на самом деле является слугой шведов».
Копия письма, отправленного канцлеру, стала новым доказательством непоколебимой верности гетмана.
Следует заметить, что, конечно, никакого ответа пану Тарло гетман не посылал, да и сам «пан Тарло» едва ли не был изобретен хитроумием Мазеры.
X
Пока тянулся разбор кочубеевского доноса, а гетман отводил от себя подозрения, донская смута разрасталась в мощное народное восстание.
Грамоты вольного атамана Кондратия Булавина, призывавшего «бить бояр, прибыльщиков и подьячих», всколыхнули всю южную Русь и Слободскую Украину. В Пристанский городок двинулись толпы работных людей и холопов, спасавшихся от тяжелых податей, подневольной работы и батогов.
Крестьяне прекращают пахоту на помещиков, громят боярские усадьбы. Зарева пожарищ видны и под Тамбовом и под Воронежем. Повсюду в деревнях и станицах шумят вольные народные круги, выбираются, по казацкому обычаю, атаманы.
Булавинский есаул Петро Колодуб верно служил народу. Не раз приходилось ему со своим отрядом бывать в российских деревнях и селах, оказывать помощь крестьянам, поднимавшимся на своих господ. Петро видел, что российские помещики, польские и казацкие паны, несмотря на разную веру и обычаи, всюду одинаково притесняют народ.
Как-то раз к Булавину с просьбой о помощи явились мужики из тамбовской вотчины боярина Салтыкова. Булавин, взяв с собой сотню доброконных казаков под начальством Петра, помчался навестить боярина.
Огромное село, открывшееся их глазам, имело самый неприглядный вид. Крестьянские избенки, покрытые гнилой соломой, отощавшая скотина в катухах, слепленных из глины и хвороста, босоногая ребятня, едва прикрытая лохмотьями, – все свидетельствовало о крайней нищете населения.
А в центре села за белокаменной оградой возвышался великолепный боярский терем, чем-то напомнивший Петру Колодубу палац пана Кричевского.
Хозяина застали врасплох. Тучный бородатый боярин в шелковом узорчатом халате сидел за ужином с плутоватым дьяком, прибывшим от козловского воеводы князя Волконского для расследования жалоб, поступивших на Салтыкова.
Булавин, войдя в горницу вместе с Петром и казаками, снял шапку, чинно поклонился хозяину:
– Бьем челом, боярин… Не обессудь, что во множестве…
Боярин побагровел, хотел подняться и не смог. Еле-еле пробормотал:
– Не ведаю вас… люди добрые…
– Атаман Кондратий Булавин… Может, слышал?
Выпученными от страха глазами глядел боярин на нежданных гостей, шевелил губами. «Совсем как мой пан, когда из постели его вытащили», – подумалось Петру.
Дьяк стоял рядом с боярином и дрожал всем телом. Кто-то из казаков не выдержал, смеясь, вставил:
– Не пытай, атаман… Видишь, от радости языка лишились…
– Воистину так, – пролепетал дьяк.
Булавин бросил на него насмешливый взгляд:
– А ты что за ворона?
– Служилый, подневольный человек, – начал было оправдываться дьяк, но крестьяне, набившиеся в дом вслед за казаками, не дали ему продолжать:
– Не верь, атаман! Боярин как лютый пес народ грызет, а дьяк сей бесчинства его покрывает…
Булавин нахмурил брови:
– Вот оно что! Ну, не взыщи, господин дьяк, заодно и спрашивать будем…
Дьяк упал к ногам атамана:
– Неправда… Оговорили меня…
– Молчи, род гадючий! – грозно прикрикнул на него Булавин и обратился к крестьянам: – Эй, народ! В чем боярин повинен? Кажи, не таись…
Петро видел, как дрогнула толпа крестьян, одетых в худые зипуны и лапти, как пламенем полыхнула ненависть в глазах людей. И тут же выложили мужики, не таясь, все, что на сердце лежало. И как мучил боярин людишек своих тяжкими работами, и как Ивашку-холопа батогами до смерти забил, и как терзает народ за каждую малую провинность.
Атаман слушал жалобы молча, сдерживая гнев. Потом шагнул к Салтыкову, багровое лицо которого покрылось испариной.
– Слышал вины свои, боярин?
Салтыков, собрав силы, приподнялся, затряс бородой, злобно выдохнул:
– Воры, бунтовщики!.. Не вам судить…
– Нам! Кончилось ваше царство! – стукнул кулаком по столу Булавин. – Возьмите и боярина, и дьяка! В воду обоих! – повернулся он к крестьянам.
Мужики живо скрутили своих обидчиков, потащили к реке…
До рассвета гулял народ, выкатив из боярских погребов бочки с вином.
– На бояр больше не пахать, на господ не работать, – разъясняли булавинцы. – Созывайте круг, изберите атамана, живите, вольно. А кто похочет с нами идти – всем рады. В Пристанский городок собирайтесь. Пока не переведем изменников старши?н, бояр и панов, оружия не сложим…
Петро Колодуб видел, как светлели угрюмые лица крестьян, как радостные слезы катились по впалым щекам… Когда-то то же самое наблюдал он и в своем селе. Всем одинаково дорога была вольная волюшка.
И чувствовал Петро, как все сильнее охватывает его чувство братской любви к обездоленному люду, жившему на российских землях…
… Между тем события развивались своим чередом.
В апреле 1708 года Булавин «сухим и плавным путем» идет к Черкасску, разбивает войско вышедшего навстречу атамана Лукьяна Максимова и, уже не встречая более никакого сопротивления, занимает столицу донского казачества.
Он казнит изменников старши?н, сажает на цепь и высылает многих знатных казаков, раздает голытьбе их посевы, пожитки и церковную казну, вводит дешевые цены на хлеб.
Многолюдный круг, собравший представителей ста десяти станиц, единодушно избирает Кондратия Булавина атаманом всевеликого Войска Донского…
Царь Петр встревожился. Для усмирения бунта он посылает на Дон несколько полков, назначив вышним командиром майора гвардии князя Василия Долгорукова, родного брата убитого когда-то Булавиным полковника.
«Мин герр, – пишет майору Петр, – понеже нужда есть ныне на Украине доброму командиру быть, того ради приказываем вам оное. Изволь отправлять свое дело не мешкая, дабы сей огонь зараз утишить.»
Жестокий и мстительный князь, разбив несколько булавинских отрядов, начинает свирепую расправу. Тысячи людей посажены на кол. Дотла сожжены десятки станиц. Вниз по Дону, один за другим, плывут плоты с повешенными за ребра бунтовщиками. Вышний командир порешил разными способами тридцать тысяч виновных и невиновных…
Булавин сидел в Черкесске. Домовитые, зажиточные казаки относились к нему враждебно. Их беспокоила голытьба, пришедшая сюда с Кондратием. На бурных казачьих кругах гультяи кричали:
– Побить природных! Раздуванить пожитки богатых!
Кондратий Афанасьевич сам был из домовитых казаков. Он не решался полностью стать на сторону голытьбы, терял время, а главное, допустил раздробление своих сил.
Часть голутвенных казаков под начальством Игната Некрасова ушла на Волгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Копия письма, отправленного канцлеру, стала новым доказательством непоколебимой верности гетмана.
Следует заметить, что, конечно, никакого ответа пану Тарло гетман не посылал, да и сам «пан Тарло» едва ли не был изобретен хитроумием Мазеры.
X
Пока тянулся разбор кочубеевского доноса, а гетман отводил от себя подозрения, донская смута разрасталась в мощное народное восстание.
Грамоты вольного атамана Кондратия Булавина, призывавшего «бить бояр, прибыльщиков и подьячих», всколыхнули всю южную Русь и Слободскую Украину. В Пристанский городок двинулись толпы работных людей и холопов, спасавшихся от тяжелых податей, подневольной работы и батогов.
Крестьяне прекращают пахоту на помещиков, громят боярские усадьбы. Зарева пожарищ видны и под Тамбовом и под Воронежем. Повсюду в деревнях и станицах шумят вольные народные круги, выбираются, по казацкому обычаю, атаманы.
Булавинский есаул Петро Колодуб верно служил народу. Не раз приходилось ему со своим отрядом бывать в российских деревнях и селах, оказывать помощь крестьянам, поднимавшимся на своих господ. Петро видел, что российские помещики, польские и казацкие паны, несмотря на разную веру и обычаи, всюду одинаково притесняют народ.
Как-то раз к Булавину с просьбой о помощи явились мужики из тамбовской вотчины боярина Салтыкова. Булавин, взяв с собой сотню доброконных казаков под начальством Петра, помчался навестить боярина.
Огромное село, открывшееся их глазам, имело самый неприглядный вид. Крестьянские избенки, покрытые гнилой соломой, отощавшая скотина в катухах, слепленных из глины и хвороста, босоногая ребятня, едва прикрытая лохмотьями, – все свидетельствовало о крайней нищете населения.
А в центре села за белокаменной оградой возвышался великолепный боярский терем, чем-то напомнивший Петру Колодубу палац пана Кричевского.
Хозяина застали врасплох. Тучный бородатый боярин в шелковом узорчатом халате сидел за ужином с плутоватым дьяком, прибывшим от козловского воеводы князя Волконского для расследования жалоб, поступивших на Салтыкова.
Булавин, войдя в горницу вместе с Петром и казаками, снял шапку, чинно поклонился хозяину:
– Бьем челом, боярин… Не обессудь, что во множестве…
Боярин побагровел, хотел подняться и не смог. Еле-еле пробормотал:
– Не ведаю вас… люди добрые…
– Атаман Кондратий Булавин… Может, слышал?
Выпученными от страха глазами глядел боярин на нежданных гостей, шевелил губами. «Совсем как мой пан, когда из постели его вытащили», – подумалось Петру.
Дьяк стоял рядом с боярином и дрожал всем телом. Кто-то из казаков не выдержал, смеясь, вставил:
– Не пытай, атаман… Видишь, от радости языка лишились…
– Воистину так, – пролепетал дьяк.
Булавин бросил на него насмешливый взгляд:
– А ты что за ворона?
– Служилый, подневольный человек, – начал было оправдываться дьяк, но крестьяне, набившиеся в дом вслед за казаками, не дали ему продолжать:
– Не верь, атаман! Боярин как лютый пес народ грызет, а дьяк сей бесчинства его покрывает…
Булавин нахмурил брови:
– Вот оно что! Ну, не взыщи, господин дьяк, заодно и спрашивать будем…
Дьяк упал к ногам атамана:
– Неправда… Оговорили меня…
– Молчи, род гадючий! – грозно прикрикнул на него Булавин и обратился к крестьянам: – Эй, народ! В чем боярин повинен? Кажи, не таись…
Петро видел, как дрогнула толпа крестьян, одетых в худые зипуны и лапти, как пламенем полыхнула ненависть в глазах людей. И тут же выложили мужики, не таясь, все, что на сердце лежало. И как мучил боярин людишек своих тяжкими работами, и как Ивашку-холопа батогами до смерти забил, и как терзает народ за каждую малую провинность.
Атаман слушал жалобы молча, сдерживая гнев. Потом шагнул к Салтыкову, багровое лицо которого покрылось испариной.
– Слышал вины свои, боярин?
Салтыков, собрав силы, приподнялся, затряс бородой, злобно выдохнул:
– Воры, бунтовщики!.. Не вам судить…
– Нам! Кончилось ваше царство! – стукнул кулаком по столу Булавин. – Возьмите и боярина, и дьяка! В воду обоих! – повернулся он к крестьянам.
Мужики живо скрутили своих обидчиков, потащили к реке…
До рассвета гулял народ, выкатив из боярских погребов бочки с вином.
– На бояр больше не пахать, на господ не работать, – разъясняли булавинцы. – Созывайте круг, изберите атамана, живите, вольно. А кто похочет с нами идти – всем рады. В Пристанский городок собирайтесь. Пока не переведем изменников старши?н, бояр и панов, оружия не сложим…
Петро Колодуб видел, как светлели угрюмые лица крестьян, как радостные слезы катились по впалым щекам… Когда-то то же самое наблюдал он и в своем селе. Всем одинаково дорога была вольная волюшка.
И чувствовал Петро, как все сильнее охватывает его чувство братской любви к обездоленному люду, жившему на российских землях…
… Между тем события развивались своим чередом.
В апреле 1708 года Булавин «сухим и плавным путем» идет к Черкасску, разбивает войско вышедшего навстречу атамана Лукьяна Максимова и, уже не встречая более никакого сопротивления, занимает столицу донского казачества.
Он казнит изменников старши?н, сажает на цепь и высылает многих знатных казаков, раздает голытьбе их посевы, пожитки и церковную казну, вводит дешевые цены на хлеб.
Многолюдный круг, собравший представителей ста десяти станиц, единодушно избирает Кондратия Булавина атаманом всевеликого Войска Донского…
Царь Петр встревожился. Для усмирения бунта он посылает на Дон несколько полков, назначив вышним командиром майора гвардии князя Василия Долгорукова, родного брата убитого когда-то Булавиным полковника.
«Мин герр, – пишет майору Петр, – понеже нужда есть ныне на Украине доброму командиру быть, того ради приказываем вам оное. Изволь отправлять свое дело не мешкая, дабы сей огонь зараз утишить.»
Жестокий и мстительный князь, разбив несколько булавинских отрядов, начинает свирепую расправу. Тысячи людей посажены на кол. Дотла сожжены десятки станиц. Вниз по Дону, один за другим, плывут плоты с повешенными за ребра бунтовщиками. Вышний командир порешил разными способами тридцать тысяч виновных и невиновных…
Булавин сидел в Черкесске. Домовитые, зажиточные казаки относились к нему враждебно. Их беспокоила голытьба, пришедшая сюда с Кондратием. На бурных казачьих кругах гультяи кричали:
– Побить природных! Раздуванить пожитки богатых!
Кондратий Афанасьевич сам был из домовитых казаков. Он не решался полностью стать на сторону голытьбы, терял время, а главное, допустил раздробление своих сил.
Часть голутвенных казаков под начальством Игната Некрасова ушла на Волгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58